– Едва ли, – ответила Алиса. – У Вольфганга чрезвычайно много дел. Он и вчера пришел только на несколько минут. Он страшно занят с тех пор, как получил новое назначение.

Слова звучали слишком равнодушно для невесты, которая все-таки должна была чувствовать, что жених невнимателен к ней. Алиса не подозревала о том, что произошло в столице неделю тому назад между ее отцом и женихом. Вольфганг не говорил об этом никому, а предоставил Нордгейму объявить о расторжении помолвки, когда и как ему заблагорассудится, пока же как можно реже являлся к Алисе. Масса работы сослужила ему службу в данном случае.

Баронесса Ласберг, явившаяся на веранду, поздоровалась с гостьей весьма чопорно. Валли хотела остаться до следующего дня, когда за нею должен приехать муж, чтобы вместе отправиться в Оберштейн, к Бенно. Она вторглась, как вихрь, в этот тихий аристократический дом; всякий этикет исчез, везде раздавался ее звонкий смех, она болтала с Алисой, шалила с Эрной, спорила с Вальтенбергом о восточных обычаях, но прежде всего изо всех сил злила старую баронессу, сама же буквально сияла от избытка счастья и веселья.

Между тем наступил полдень. Вальтенберг предложил прогулку на одну из окрестных возвышенностей, и все охотно согласились. Алиса, которая еще два месяца назад не могла принимать участия в подобных удовольствиях, теперь храбро присоединилась к остальным, и только баронесса, само собой разумеется, осталась дома. Маленькая компания двинулась в путь, к подножию скалы, круто подымающейся к небу острым зубцом.

– Здесь ты должна остановиться, Алиса, – заботливо сказала Эрна. – Последняя часть дороги слишком крута и утомительна, тебе надо беречь силы. А ты одолеешь ее, Валли?

– Я все одолею! – объявила Валли, обиженная этим вопросом. – Ты воображаешь, что на всем свете только и есть два хороших ходока по горам – ты да твой жених? Я пойду с вами!

Вальтенберг снисходительно улыбнулся и бросил многозначительный взгляд на изящные туфельки Валли с высокими каблуками.

– Ну на сей раз опасности нет: по дороге на скалу всюду высечены ступеньки и поставлены перила, – сказал он. – Но и с самыми опытными и смелыми ходоками в горах может случиться несчастье, как это было с моим секретарем на Ястребиной скале. Он еще счастливо отделался, только вывихнул ногу, а могло бы кончиться чем-нибудь похуже.

– Ах, вы говорите об этом бесконечно длинном Гронау? – воскликнула Валли. – Куда он девался? Я не видела его в Гейльборне!

– Он взял отпуск на несколько недель, но я жду его на днях, – ответил Эрнст.

Его удивляло долгое отсутствие Гронау: насколько он знал, у того не оставалось в Германии ни одного родственника, и он не мог объяснить себе эту внезапную поездку. Гронау даже не сказал ему, куда именно едет.

Вальтенберг с Эрной и Валли отправился на вершину, а Алиса, послушно покорившись распоряжению Эрны, осталась на маленькой лужайке у подножия склона. Это было красивое тихое местечко среди леса, еще не тронутое дыханием осени. Темные сосны и мох были свежи и зелены, последние остатки утреннего тумана постепенно таяли в лучах полуденного солнца. Было тепло и светло.

Алиса сидела одна уже минут десять, как вдруг увидела знакомую фигуру доктора Рейнсфельда, мелькавшую между деревьев. Вероятно, он шел от какого-нибудь больного, жившего в горах. Он так торопился и был так погружен в свои мысли, что не заметил Алисы, пока та не окликнула его:

– Доктор! Неужели вы хотите пробежать мимо, не взглянув на свою пациентку?

Бенно вздрогнул при звуке ее голоса и остановился, пораженный:

– Вы здесь? И совсем одна?

– О, я не так беззащитна, как вы думаете, – сказала Алиса почти покорно. – Там, наверху, господин Вальтенберг с Эрной и Валли. Я осталась здесь…

– Потому что устали? – озабоченно спросил он.

– Нет, я хотела только поберечь силы для обратного пути. Вы требуете, чтобы я береглась. Видите, как я послушна!

Она подвинулась в сторону, как бы ожидая, что Бенно сядет подле нее. Он несколько секунд колебался, но потом последовал безмолвному приглашению и опустился на мшистый бугор. Они уже не были чужими друг другу и в последние месяцы виделись и разговаривали чуть ли не каждый день.

Алиса продолжала непринужденно болтать; в ее веселости проглядывала беззаботная, невинная радость просыпающихся жизненных сил, когда человек, освободившись от гнета болезни, еще чуть недоверчиво смотрит навстречу новой жизни. Нельзя было вести себя проще и наивнее, чем эта молодая миллионерша, весь облик которой так не подходил к блестящему положению, которое ей досталось благодаря богатству отца. Здесь, на опушке леса, без роскошного наряда, только тяготившего ее, под золотистыми лучами солнца, падавшими на порозовевшее личико, она была невыразимо мила и приветлива.

Доктор, напротив, казался необычно серьезным. Он принуждал себя улыбаться и весело отвечать Алисе, но было видно, что его веселость неискренняя. Алиса наконец заметила это и сама притихла; когда же между ними воцарилось молчание, которое Рейнсфельд не пытался прервать, она спросила:

– Доктор, что с вами?

– Со мной? – встревожился Бенно. – Ничего, решительно ничего!

– А мне кажется, что-то есть. Вы шли так торопливо и были так серьезны и печальны, и я не в первый раз замечаю это. Уже несколько недель, по-моему, вас что-то тяготит. Можно узнать, в чем дело?