Нет, ни за что на свете её не заставят добровольно снова лечь с мужчиной. Но, увы, Стефания прекрасно понимала, что предстоит ещё много ночей. Она будет лежать, считать, чтобы отвлечься, и молить бога, чтобы всё быстрее закончилось.

Видимо, Хлоя любит боль, раз её так тянет к мужчинам. Либо у неё там всё иначе устроено. Может, есть женщины порочные и непорочные от природы, и занятие любовью доставляет удовольствие только последним? Извращённое удовольствие.

Если бы могла, Стефания бы так и пролежала весь день, уткнувшись лицом в подушку, но в дверь постучали. Подняв опухшее от слёз лицо, молодая женщина затихла, а потом с головой нырнула под одеяло: она боялась, что это муж.

Но это оказалась горничная. Она принесла госпоже умыться.

– Уходи, я не встану. Потом… потом сделай мне ванну.

Быть может, вода смоет с неё всю эту грязь? И болеть должно меньше.

– Милорд ждёт вас к обеду. Он просил вас неукоснительно быть.

– Сколько сейчас времени?

Сквозь копну спутанных волос Стефания смотрела на то, как служанка готовит всё для умывания и распахивает портьеры. Яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться.

– За полдень, миледи, вы долго почивали. Оно и неудивительно, - улыбнулась горничная.

Стефании хотелось крикнуть, что не с чем её поздравлять, что это был ад, но она промолчала: перед слугами тем более нужно держать лицо. Вместо этого Стефания приказала:

– Задёрни портьеры обратно: не желаю, чтобы меня кто-то видл.

– Да кто, миледи?
– рассмеялась горничная.
– На внешней стене в этой части бойниц нет, так что разве какой глазастый мореход углядит.

Смирившаяся с тем, что даже служанка ей командует, Стефания, обернувшись одеялом, встала, кинула взгляд на простыни и тут же отвернулась - кровь.

В голову закралась шальная мысль: а не броситься ли вниз? Забыть, вычеркнуть из памяти события прошлой ночи она не сможет, а на небесах не будет боли и унижений. Там её будут судить по поступкам и мыслям, и уж лучше суд божий, чем жизнь с Ноэлем Сибелгом.

Пока горничная аккуратно складывала грязную простыню: её должны были торжественно вывесить на надвратной башне, Стефания подошла к окну и глянула вниз.

Страшно. Страшно умирать. Но там ведь покой, там с ней не станут обращаться, как со шлюхой.

У Стефании дрожали колени, когда она мокрыми от пота пальцами потянулась к оконной задвижке.

Холодный поток воздуха, заставил служанку поднять голову и в ужасе вскрикнуть:

– Миледи, побойтесь бога! Что же вы творите такое?

Стефания не слушала её. Стояла в проёме окна, смотрела вниз, подставив лицо студёному ветру, и всё никак не могла сделать шаг.

– Миледи, ради всего святого, не пугайте меня! Сойдите с окошка, я его закрою. Ещё оступитесь ненароком или простудитесь. Что милорд скажет?

Стефания села на подоконник, закрыла лицо руками и зарыдала. Горничная смотрела на неё и всё не могла понять причину этих слёз.

Всё ещё всхлипывая, Стефания встала, побрела обратно к кровати. Нет, никуда она сегодня отсюда не выйдет. Муж может избить её, но изображать счастье перед гостями не заставит.

Служанка тут же поспешила закрыть окно, причитая, что в такой холодный денёк негоже было его открывать.

Одеяло сползло. Жгучий стыд краской залил лицо Стефании. Нет, вовсе не потому, что горничная видела её обнажённой, а потому что та видела следы позора на её теле. Только сейчас Стефания заметила красные пятна и синячки на коже - следы от грубых поцелуев и свидетельства её борьбы за честь. Но схватка, увы, заведомо была неравной.

– Что ж вы всё рыдаете, миледи? Веки опухли, глаза красные…Давайте я вас умою, а потом одену?

– Уйди прочь!
– пробормотала Стефания, потерянным взглядом обведя комнату.

– Воля ваша, но милорд…

Пришлось подчиниться. Как там говорилось в брачной клятве - жена да пребудет в воле мужа.

Несомненно, горничная заметила, что с госпожой что-то не так, и предложила позвать врача. Стефания испуганно замотала головой и заверила, что всё само пройдёт. Чем меньше людей знают о её позоре, тем лучше, а боль как-нибудь перетерпит, кровь же не идёт. Если уж будет совсем плохо, не пройдёт до вечера, то да.

Выровняв дыхание, Стефания заставила себя улыбнуться: не хватало ещё, чтобы по замку поползли сплетни! Муж-извращенец - это одно, а когда прислуга судачит об этом - совсем другое.

Она утёрла слёзы, усилием воли удерживаясь от всхлипов, постоянно напоминала себе о долге, о необходимости принять всё это как испытание. Может, всё и образумится, может, муж был просто пьян? Стефания поговорит с ним, попросит уважать себя. Только как, какими словами? Она же не решится обсуждать такое. Да и супругу нельзя перечить… Оставалось только письменно вежливо попросить его поступать, как положено дворянину. Да, именно так Стефания и напишет: 'Ваша милость, выражаю робкую надежду, что впредь вы будете исполнять свой долг, как честь велит столь знатному дворянину'.