В канун Светлого праздника Сигмурт отдал ей крохотную бутылочку. Пояснил, что это сильнодействующий яд - достаточно пяти капель.

– Куда и как подмешаешь, спрашивать не буду. Я знать ничего не знаю. После от флакона избавься.

– А если я и вам подолью - не боитесь?
– она спрятала яд за корсаж.

– Не боюсь - ты не дура. Мы же оба не хотим, чтобы тебе отрубили голову?
– Сигмурт усмехнулся и поцеловал её в щёку.
– Постарайся сделать всё хорошо.

– Поклянитесь, поклянитесь, что не избавитесь от меня!

– Птичка… - он покачал головой и взял в ладони лицо невестки.
– Это твой долг, птичка, но я своё слово сдержу. Спи спокойно.

Поцеловав её и пожелав удачи, Сигмурт ушёл, не желая множить подозрений брата, который и так выражал недовольство их сближением.

Стефания понимала, что действовать нужно аккуратно, чтобы никто не заподозрил. Если супруг вдруг захрапит и свалится замертво за столом, то шила в мешке не утаишь, слуги тем же днём разнесут весть об отравлении. Хорошо бы Ноэль заболел - но он обладал крепким здоровьем.

А, может, он просто не проснётся? Мало ли, от чего умирают люди? Особенно, если накануне напьются… Но и тут неизбежны подозрения.

Это должен быть несчастный случай. На охоте. Она подмешает яд в его фляжку, и Ноэль скончается там, в лесу. Может, его даже волки загрызут.

Теперь оставалось надеяться, что виконту захочется в ближайшее время травить зверя.

Случай представился уже в новом году, на исходе зимы. Стефания с трудом дожила до него, не зная покоя ни днём, ни ночью. Действие снадобья знахарки улетучилось, и супруг снова требовал близости. Согласия не спрашивал, делал всё грубо, часто связывал, не гнушался пробовать на ней любимые игрушки. Один раз вытянул кнутом.

После такого тянуло к Сигмурту, пожаловаться, прижаться, получить порцию ласки и дать мужчине, которой не причинит боли.

Радовало, что ни от одного она пока не забеременеет - необходимого средства хватало, пила его Стефания регулярно. Вот весной придётся прикупить.

Накануне она не молилась: бог такое не одобрит. Всю ночь ворочалась, встала до восхода солнца и, не одеваясь, спустилась вниз. В предрассветных сумерках отыскала фляжку мужа - полная. Всё заготовлено ещё с вечера, чтобы охотников ничего не задержало.

Стефания замерла в нерешительности, закрыла лицо руками. Простояв так с минуту, шумно втянула в себя воздух и вытащила бутылочку с ядом.

Восемь капель - чтобы наверняка, чтобы не вернулся. Захотелось даже вылить всё содержимое - удержалось. Кто сказал, что удастся, вдруг его охраняет дьявол?

Усмехнулась: Сигмурт открестился, не желает знать, где будет отрава. Что ж, не вернуться могут оба брата, и она будет полностью свободна. Может, даже подумают на деверя: хотел стать виконтом, но не вышло, сам угодил в яму. Потому как ей никакой выгоды, кроме вдовства: угодья отойдут племяннику, сэру Вестару Ойгмару, ему же достанутся деньги. А ей… Хорошо, если пенсию назначат: детей Ноэлю она не родила, не заслужила.

Аккуратно завинтив крышку, Стефания положила фляжку на место и, пугаясь каждого звука, вернулась к себе. Юркнула в постель, закрыла глаза - а флакон жёг даже через подушку. Пришлось перепрятать - и от себя, и от горничной.

Виконтесса видела, как ускакали охотники. Провожать не вышла: боялась, что выдаст взгляд или выражение лица. Потом, поддавшись порыву, Стефания упала на колени и начала истово молиться.

Она заставляла себя есть, заниматься домашними делами, каждую минуту ожидая заветного сообщения. Пусть бы они вернулись или не вернулись вовсе - только бы не пугающая неизвестность!

Известия пришли вечером, переполошив весь Овмен. Точнее, не пришли, а прискакали в виде одного из доезжих. Запыхавшийся, взволнованный, он разыскал Стефанию и сообщил о несчастном случае: на охоте виконту внезапно стало плохо, и Ноэль упал с лошади, сломав шею.

'Боже, благодарю тебя за такую удачу!' - кричали сердце и разум, а губы произносили ложь скорби. Виконтессе стоило большого труда разыграть ужас и волнение. Расплакаться не смогла, и, чтобы не зарождать сомнений, она поспешила уйти к себе, якобы раздавленная новостью.

Его привезли, когда уже смеркалось. На носилках из двух жердей и плаща. Необычного бледного, с закатившимися глазами и перекошенным ртом.

Сигмурт распорядился послать за священником и зашёл к новоиспечённой вдове.

Стефания сидела на постели и глядела в одну точку.

– Ты умница, - он поцеловал ей руку, присел рядом и обнял.
– Однако, мне повезло, что не выпил на привале. Сколько ты ему дала, раз он замертво свалился после пары глотков?

– Кто-то видел?
– она скинула его руки и встала.