— Жаль?

— Наместник, узнав, что гном солгал, сам себя запер в Башне Смерти вместо дочери… Теперь в Рорэдоле именем короля правит Элькасл.

Проводник раскурил трубку, сменил пропитанные целебным настоем повязки на ранах Санди, снова уселся, поджав ноги.

— А ведь это было недавно, а, Эйви-Эйви? — неожиданно понял король.

— Да, господин, не очень давно. Лет восемь, а может, и меньше…

— И ты знал Великого Мечника Хальдейма?

— Можно и так сказать, господин. Плохо, но знал. Ради любви он нарушил воинский обет и надеялся построить счастье на обломках чести. Он был глуп…

— Это ты провел его в Зону, да? — задохнулся догадкой король.

— И у проводников бывают свои тайны, господин, — усмехнулся Эй-Эй. — Я не могу ответить. Поговорим о вас и вашем друге. Вы ходите по земле, будто вам принадлежит весь мир. И не рожден пока тот, кто дерзнет поднять на вас свою руку. Вы идете по Дороге, но не учитесь, словно память ваша настолько мала, что не может впитать новые знания…

Король и не знал, что глаза старика могут сверкать столь неприкрытым гневом.

— Ты сердишься, Эй-Эй? Но за что?

— За что?! Дверь была заколочена, мой господин! Заколочена особым образом, четыре креста в ряд — на восемь досок, и девятая — поперек! Слепой бы понял, что доски заговорены и держат нечисть! Нет, вам любопытно! Вам надо отодрать все, что прибивалось не вами! Ломать — не строить! Ладно, вошли в Дом. Могу понять, зачем трогали ожерелье, сам грешен. Но на кой, раздери вас Тёмная Сила, надо было смывать охранные руны?! На полу? На стенах? Зачем?

— Мы просто убрались, — попытался оправдаться король.

— Убрались? Надо было совсем убираться, щенки, молокососы!

— Сам дурак! Рухлядь старая! Кричал: бегите, я догоню! А там в болоте — чудовище! Санди меня еле дотащил, припадочного! Меня лихорадка била так, что…

Договорить он не успел. Проводник вскочил, заметался, пиная травяное гнилье, размахивая руками.

— За каким лядом вас в Болото Стока занесло?! Последний разум потеряли? Я вам что говорил? Бегите в лес! Лес — это ведь не болото, правда? Куда вы так припустили вместо того, чтоб отсидеться в ближайшей роще? Боги мои, Боги! За что караете?! Тот отряд, что нам дорогу в Галитен перекрыл, новый свод приказов вез! Вас, щенков, с розыска сняли! Живите спокойно, гуляйте где хотите! О Боги, подумать только: сейчас могли бы корабль нанимать!

Многое кричал проводник, долго и со вкусом перебирая любимые ругательства, ворчал, руками махал, посохом грозил…

Но король уже не слушал.

Их с розыска сняли!

Значит, можно не прятаться, подобно ворам, не таиться! Открыто ехать в Галитен, команду собирать…

— В Галитен? — расхохотался Эйви-Эйви.

Неужели он говорил вслух?

— Нет, хозяин! Из этих краев только две дороги: на Вурский тракт и к гномам, в горы!

В горы так в горы. Не важно. Важно другое: в проклятый Дом его привела Судьба.

Потому что, рискуя жизнью, он узнал главное. Он узнал ИМЯ своего врага! И понял, ЗА ЧТО погиб брат. Погиб от руки Ищущего Ученичества. От руки Убивающего Учителей, как раскалывают косточку съеденной сливы, как выбрасывают сношенные сапоги. Чтобы снова стать первым. Единственным. Великим…

Санди очнулся ближе к полудню и первым делом, не вдаваясь в душераздирающие подробности ночных приключений, запросил есть. Осмотрел рану Денхольма и присел в тенечке чистить меч, полировать до блеска. Молча выслушал рассказ короля, чуть улыбнулся новостям Эй-Эя. Мрачен он был, даже для обычного своего дурного настроения мрачен, самый невеселый шут на свете.

— Прости, что я бился с тобой, куманек, — наконец выдавил он. — Слово даю: никогда с тобой из-за бабы драться не стану! Тем более из-за чужой. Да еще и призрачной. Срамота!

Король и сам склонил повинную голову, открыл покаянный рот, но Санди перебил уже сорвавшиеся с языка извинения:

— Дрянные у нас законы, братец. Жестокие. Нельзя так карать за любовь…

Иначе он воспринял всю эту передрягу, незаконнорожденный сын, бившийся в шкуре незадачливого любовника. Иначе…

— Тебе их жаль?

— Мне всех жаль. Глупая история, насмешка Судьбы. Ведь если рассудить здраво, Йолланд приняла на себя удар, предназначенный мужу, которого любила много глубже, чем красавчика Горта. Она Хальдейму жизнь спасала, а он все равно подыхать решил… Глупо.

Проводник внимательно слушал невнятные речи, слишком внимательно, словно впитывал. И Санди вскинул голову, посмотрел на него, улыбнулся:

— Не одолжишь лютню, старик?

Эйви-Эйви дернулся, будто шут ему пощечину влепил.

Лютни ему, что ли, жалко? Нет, вон протягивает без колебаний…