Ожигина Надежда Викторовна
Шрифт:
Он помнил, как они лепились по краю обрыва, перебирая трясущимися ногами на узком карнизе, поминутно забывая о предостережении не смотреть вниз…
И помнил недоумение при виде отвесной стены, на ощупь гладкой и скользкой. И удивление, граничащее с ужасом, когда на все корки честящий гномов старик пополз верх, словно многоногое насекомое, всем телом прилегая к скальной породе, находя еле приметные выбоинки, цепляясь, вбивая крюки и скобы, по которым с кряхтением поднимались они с Санди…
Он помнил изощренную ругань Эйви-Эйви, недосчитавшегося крюка, ускользнувшего от зорких глаз Санди и забытого в стене при подъеме…
А еще вспоминались холод и боль в сведенных руках, и новая порция отвара из маленькой фляжки, и постоянно отключавшееся сознание…
Он помнил непрерывно портящееся настроение гор, хмурых и озлобленных. И маленькое белое солнце, трусливо сбежавшее за снеговую тучу, видел во сне многие годы спустя…
А вот краткие мгновения отдыха и куски заиндевевшей пищи помнил плохо, вообще не помнил, честно говоря, словно сознание не выдерживало нагрузки, срываясь в пропасть беспамятства…
Проводник гнал их вперед, не давая расслабиться, не позволяя сдаться.
Проводник вел их сквозь разыгравшуюся метель с упорством приговоренного к смерти, роющего подкоп под толстые крепостные стены: малы шансы, рассвет близок, но лишь бы делать, лишь бы не сидеть, томясь ожиданием!
И король, впитывая упрямство и безрассудство старика, вставал снова и снова, шел след в след, висел над пропастями, цепляясь за камни потерявшими чувствительность пальцами…
Он помнил… Плохо ли, хорошо ли, но помнил слепящий глаза снег, белесую пелену вокруг себя и тонкий веревочный мостик связки, соединивший его, оглохшего от ужаса и одиночества, с сильной рукой, сжимающей спасительный посох…
А потом — провал. И, как ни тужься, не восстановить, когда и как впервые мелькнули над его обмороженной головой низкие заледеневшие своды. И какой добрый волшебник запалил костерок, колдовской костерок из темных камней, каким чудом в его руках оказалась миска с горячей похлебкой…
Но он вспоминал живительное тепло, охватившее потерявшую веру душу, разогнавшее застывшую кровь. И вой пурги где-то далеко, за толщей снега и льда, за крепкой грудой камней рукотворной пещеры. И тихие звуки лютни, повелевающие надеяться и жить…
Эйви-Эйви пел непонятные, но величественные гномьи баллады, гимны былых побед, предчувствия новых свершений. Оттаявшие путники внимали им с благодарностью, вскидывая поникшие головы, вплетая биение сердца в торжественный ритм, зовущий идти до конца.
Тихо стало, когда старик отложил свою лютню — дивное творение эльфийских мастеров. Тихо и немного страшно. Но в измученных телах текла теперь новая кровь, заставляя вскакивать по первому зову боевых барабанов и кричать извечное: «Крахтэн каст! Уно Рогри! [14] !»
14
Древний боевой клич гномов. Дословно: «Вперед, гномы! Во славу Кователя!» (гномий, одинаково во всех наречиях, кроме южного, дробящего «р» и добавляющего «э» в конце слов, за исключением имени Кователя). Но, как правило, в бою гномы редко отвлекаются на слова, и клич сокращается до простого «Крахтэн!» — «Вперёд!»
— Хватит лирики, — сурово приговорил Эй-Эй. — Спать. Завтра труднее будет.
Король покорно закрыл глаза, падая в пропасть мимолетных видений. Рука брата подхватила его, вынося обратно, на поверхность, и с судорожным выдохом Денхольм понял, что ночь пронеслась над землей в звенящей боевой колеснице, что встает солнце, открывая глаза сияющему дню, что просыпается набравшаяся сил пурга и что надо вставать, готовить завтрак, идти дальше…
Проводник оказался верен себе и не солгал.
Было смертельно холодно, ветер гнал снежные тучи, но обледеневшее солнце сверкало в обмороженном посиневшем небе и слепило глаза. Неприветлив к путникам был перевал Кайдана, но по сравнению с пиками Сторожевых гор тянул на радушного хозяина!
Новый этап мучений. И ломота в теле. И слепота, ранящая глаза.
Легкая передышка ледника, работа заступов, брызги льда, ранящие щеки осколками стекла. Темные повязки на лицах, повязки, сберегающие зрение.
И снова стены, скобы, крюки.
Трещинки и разломы, заделанные безжалостной гномьей рукой, рукой мастера, не терпящего следов разрушений.
Ругань Эйви-Эйви, нудная и методичная, как и сам подъем.
Вбили ступени. Влезли на треть стены. Забили крюк. Подтянули вещи и оружие. Закрепили. Выдернули скобы. Подтянули. Вбили ступени…
Ползком, ползком, вживаясь в породу. Вниз не смотреть, бороться с удушьем и головокружением. Отплевываться снегом. Отхаркиваться кровью ободранного нехваткой воздуха горла. Пауками по отвесным стенам, тараканами.