Король шел над скальной породой, но вместо каната какой-то шутник протянул кромку меча, и пятки его были голы.

И в руках нес он не шест, Нить собственной жизни…

«Пожалел ноги, шагнул не туда — и потерял свое Равновесие, полетел в пропасть…» — гудел предупреждающим колоколом голос проводника.

Поймал, потянул загадочный путь, Путь Между, и вместо заветного балкона виделась ему Искра Истины, сверкавшая на самом острие Меча под окровавленными ногами. Туго, как тетива, был натянут клочок бечевки. И ступни сами искали хрупкий мосточек Стрелы, уводящей в Небо… И с тихим шелестом срывались вниз горячие капли, одна за другой, прибивая пыль, орошая полынь. И нельзя было повернуть назад, и нельзя было остановиться, НЕ ИДТИ было равносильно смерти. Бездействие ранило топором палача…

Он и сам себе не поверил, когда руки, крепко державшие шест, наткнулись на перила балкона. Он замер, не зная, что делать дальше, и нужно ли что-то делать.

Потом память вернула его к Башне, напомнила о проводнике и Илей, предупредила о возможной опасности. Денхольм сделал над собой усилие и перевалился через ограждение внутрь, перекатом уходя в сторону от воображаемой атаки.

Впрочем, удара так и не последовало, зато долетел еле слышный шепот, больше похожий на шелест полыни:

— Кто бы ты ни был, помоги нам!

— Это я, Илей! — вскочил на ноги, скрипнув зубами от боли, Денхольм и шагнул в Башню. — Илей!

— Денни…

Первым делом король осмотрелся, все еще ожидая нападения. Но потом увидел пленников и забыл обо всем.

Илей исхитрилась перетереть об острый камень веревку и освободить ноги. Она смотрела на Денхольма затравленным зверем, всем телом прижимаясь к Эйви-Эйви. Проводник показался стражникам столь опасным, что его, израненного, подвесили к стене на цепях, да так умело, что кровь из глубокой раны в груди стекала на пол, не встречая препятствий. Насквозь пропитавшаяся красным тряпка, в которой с трудом распознавалась нижняя юбка маленькой трактирщицы, служила слишком слабой преградой.

И все же Эй-Эй еще дышал…

— Ему плащ горло перетягивает, — всхлипнув, пожаловалась девушка. — А я не могу ослабить тугой ворот…

Король протянул ей свою пику и выхватил из-за пояса кинжал. Очень медленно и осторожно он приблизился к проводнику, больше всего на свете опасаясь наткнуться на пронзительную зелень насмешливых глаз и издевательское: «Ай-ай-ай! Не я ли учил тебя осторожности, щенок бестолковый!..» Рука аккуратно оттянула завязку, холодное лезвие коснулось беззащитного горла проводника…

И дрогнули глаза, полыхая жестокими изумрудами. Бессмысленный взгляд зашарил вокруг, едва задевая предметы, и наконец остановился, сосредоточившись на короле. Денхольм, вспоминая былые уроки, старательно смотрел в сторону.

— Все правильно, Денни, — прошептали покрытые спекшимися корками губы, — все верно. Кто-то же должен добить старую клячу…

Распятое на цепях тело выгнулось дугой, теряя еще один сгусток темной крови. И безумные глаза затянула поволока беспамятства.

— Если вам так уж любопытно, умру я в Башне Смерти, изувеченный хуже некуда. А вот кто меня добьет — вопрос довольно сложный, не успел я тогда разглядеть, разбудили, нелюди!

Память скрежетала зубами, заставляя руки дрожать и дергаться.

Так вот что он увидел тогда во сне!

Кинжал, приставленный к горлу, и расплывчатый силуэт!

— Обойдешься! — зло прошептал Денхольм, заставляя себя успокоиться и сосредоточиться на кратком движении острого лезвия. — Я не стану потакать причудам бессовестной Птицы!

Воздух за его спиной взвился бешеными вихрями, словно расправились стальные Крылья Судьбы, но король лишь дернул плечом, и срезанный плащ упал к его ногам серо-багровой тряпкой.

— Ничего, проводник! — затеребив цепи, горячо заговорил Денхольм. — Еще поборемся! Держись, воин…

— Эй, Хольмер!!! — донесся громовой вой Сердитого Гнома. — Ты еще жив?

— Торни! — король оставил тщетные попытки справиться с замками и кинулся на балкон. — Давайте ваш мост, Бородатые! Торни, пусть пришлют кузнеца: они его приковали, сволочи!

И потянул бечеву, подтягивая хрупкое на вид сплетение дерева и веревок.

— Кузнеца так кузнеца, — заворчал гном, довольно ловко прыгая по разбредающимся доскам. — Зачем кого-то присылать…

И Денхольм запоздало вспомнил, что Торни, воспринимаемый им исключительно как боец, был еще и оружейником.

Сердитый гном в красивом прыжке преодолел перила и оказался внутри Башни.

— Эк ты напугал их, побратим! — прошептал он, бросаясь к Эйви-Эйви.

И Денхольм по-настоящему запаниковал, увидев, как при взгляде на провисшее тело, безнадежность поселилась под косматыми, вечно насупленными бровями.

Пара крепких ударов, сопровождаемых отборной бранью, — и цепи с глухим скрежетом сползли на пол. Король принял в объятия обессиленное тело своего проводника. И ужаснулся его легкости и прозрачности. И такой неестественной бледности, что и у него почти не осталось надежд на счастливый исход.