— Эй, трактирщик! — все так же тихо позвал Эйви-Эйви. — Подойди-ка, любезный, сюда. Считать умеешь? — огорошил он бледно-зеленого со страху хозяина. — Тогда считай. И делай выводы. Сейчас ты впустишь стражников из Рорэдола, славных своей любовью к трактирным дракам. Либо ты нам не мешаешь и ведешь себя прилично, после чего мы платим по счету, либо ты делаешь глупость, мы в пылу сражения переворачиваем дом и уходим, не расплатясь. Усек? Разжевывать не надо? Открой дверь, не слышишь, гости у нас.

Дверь трещала под напором обитых железом сапог, и распахнувший ее хозяин еле увернулся от очередного удара. В залу ворвались люди в форме традиционных цветов Межгорья, и король заморгал, силясь привыкнуть к зелено-коричневой пестроте. Вперед шагнул начальник стражи, высокий, стройный мужчина, смуглый почти до черноты, и внимательным цепким взглядом осмотрел застолье. Захватил взором короля, дыру прожег в Гасте, с сомнением задержался на проводнике.

— Пируем? — хмуро уточнил он. — Почему сразу дверь не открыли?

Эйви-Эйви широко улыбнулся и икнул:

— А мы думали, это разбойники вернулись! Хотели защищаться!

— Разбойники, говоришь? — протянул доблестный вояка, не сводя глаз с Гаста. — Два восьмидневка назад границу Элроны перешел грязный убийца по прозвищу Темный Гром. Сдуру сунулся в Рорэдол, мы пятый день идем по его следу. И следы привели сюда.

— Ну так я и говорю, — развел руками Эй-Эй. — Хозяин, еще вина! Про столь славные победы, как наша, рассказывают с полным кубком и не иначе.

Воин скупым движением руки отклонил заманчивое предложение.

— Вы бились с шайкой Темного Грома? — Он повернулся к королю, словно признавая в нем старшего.

— Бился, — с готовностью отозвался Денхольм, говоря чистую правду. — Еле жив остался, между прочим, — и он с гордостью продемонстрировал свою окровавленную рубаху.

Раны были свежие, кровь еще не свернулась, да и у остальных сотрапезников видок был весьма потрепанный, — и начальник стражи поверил, но не захотел так просто сдаваться:

— Ну и что же заставило их скрыться, господин?

— Кошелек опустошили, изверги, — признался шут, оглядывая стол и явно подсчитывая про себя убытки. — Надеюсь, они поняли, что мы не самые слабые бойцы на свете.

Король скосил глаз на Гаста, и тот едва заметно кивнул с самой серьезной миной.

Но бдительный стражник не сдавался:

— Так это ваши люди, господин? Что-то лицо ваше мне кажется знакомым… И про шрам этот, будь он неладен, я уже где-то слышал. — Он сдвинул брови, оглядывая Эйви-Эйви. — Кто он такой, господин?

— Мой проводник, — был вынужден признать король.

— Проводник? — хмыкнул страж. — Он вас заведет, пожалуй.

— Не слишком ли ты скор в суждениях, доблестный воин? — тихо спросил Эйви-Эйви, вскидывая прямую ладонь к сердцу и смотря на него совершенно трезвыми глазами. — Не забыл ли ты старую заповедь? — и вдруг отчеканил формулу древнего приветствия: — Славной смерти тебе, Человек, рожденный с мечом. Верь людям и помни, что оружие в твоей руке служит миру, не войне.

— Славной жизни тебе, Человек, рожденный с мечом, — немедленно отозвался страж, и все люди его, как один, вскинули руки к сердцу. — Славная жизнь приводит к славной смерти.

Горец сделал еле приметный жест рукой, по-особому складывая пальцы. Эй-Эй ответил столь же неуловимым движением кисти.

— Так ты наш? — поклонился рорэдрим, взирая на проводника с уважением и приязнью. — Прости мне дерзкие слова: шрамы битвы украшают воина лучше любых медалей. Зови меня Нэшью, сын Рорэдола.

— Зови меня Эйви-Эйви, сотник Нэшью. Должно быть, ты слышал обо мне от старга [11] Полага: нам случалось спать, укрывшись одним плащом.

— Должен тебя огорчить, доблестный воин, — вздохнул страж, обнажая голову. — Старг Полаг с боевым кличем Рорэдола шагнул за Последний Порог, сраженный мечом проклятого Темного Грома. — Он снова с подозрением взглянул на Гаста, нахмурил брови. — Так ты ничего не хочешь мне сказать, воин?

— Ничего, — скрипнул зубами Эйви-Эйви, стараясь не смотреть на потемневшего лицом атамана. — Я ничем не могу вам помочь.

Сотник поклонился, учтиво извинился за беспокойство и вышел прочь. В наступившей тишине было слышно, как рорэдримы седлают коней и летят в подступившую ночь отрывистые команды.

— Вина, — хрипло приказал Эй-Эй, судорожно дергая завязки плаща.

— Так ведь на столе много вина, господин, — осторожно напомнил все еще трясущийся хозяин. — Вон еще три кувшина…