Но потом пришла мысль: «А так ли уж все это важно? Стоит ли делать ладан предметом спора? Нужно ли на нем настаивать?»

Несколько лет назад я собирался съездить в Миннеаполис, перевезти свою тещу Ольгу Гриндер на Западное побережье, чтобы она жила около нас в Санта–Барбаре. Ей было семьдесят десять лет и мы решили, с ее согласия, что ей не стоит жить еще одну зиму в Миннесоте, тем более одной. Я должен был поехать туда, помочь ей упаковать вещи, выставить дом на продажу и проводить ее на Запад.

Питер Джон, самый младший из шести моих детей, которому было тогда одиннадцать, просил взять его с собой. «Питер Джон, сейчас середина учебного года, — возразил Мэрилин. – и, кроме того, это довольно дорогое путешествие».

— Я наверстаю школьную программу – я даже возьму с собой домашнее задание, — ответил П. Джон – И оплачу часть стоимости билета из своих сбережений.

Нас с женой это не убедило и мы отрицательно покачали головами, пока не услышали следующее предположение, оказавшееся решающим доводом.

— Папа, мама, все остальные дети были старше, когда мы последний раз навещали бабушку. Они все помнят, а я нет. Она продаст дом и я проживу всю жизнь, не помня, как выглядел бабушкин дом.

Я позвонил транспортному агенту и заказал два места вместо одного.

Время нашего путешествия к бабушке пришлось на конец октября. Это была поздняя пора живописного осеннего сезона. В первый вечер нашего пребывания в Миннесоту мы сидели втроем в уютной комнате за ужином, доставленным из китайского ресторана. Питер Джон расположился на кушетке перед телевизором.

— Ты помнишь что–нибудь о бабушкином доме? – спросил я.

— Да, две вещи, — ответил он сразу, как будто ожидал этого вопроса. – Я помню обои в этой комнате. Когда я был здесь в последний раз, маленькая девочка, которая жила через дорогу, столкнула меня со своих качелей и я поранил колено. Бабушка принесла меня домой и положила сюда, на кушетку, и я помню, как весь день смотрел на эти обои.

— А другая вещь? – спросил я.

— Запах, — сказал он и засмеялся над своими словами. – Вы можете счесть это моей фантазией, но бабушкины дома всегда имеют особый запах.

У нас с Ольгой выступили на глазах слезы. Разумеется, все бабушкины дома имеют особенный запах. Так же, как дома Бога. Скиния имела свой запах, его имели храм, небеса, и у Церкви есть свой запах. Это запах ладана, который как бы возвышает наше чувство обоняния в течение богослужения, символизируя «благоухание духовное», т.е. некий таинственный аромат Небесного Царства.

Лично мне запах помогает сосредоточиться во время богослужения. И теперь, в ту минуту, когда я вхожу в Церковь, ощущение запаха извещает мой мозг о том, для чего я сюда пришел: поклониться Отцу, Сыну и Святому Духу и помолиться. Так стоит ли пренебрегать ладаном?

Пусть Сам Бог ответить на этот вопрос словами пророка Малахии:

Ибо от востока Солнца

Велико будет имя Мое между народами,

И на всяком месте будут

приносить фимиам имени Моему,

Чистую жертву;

Велико будет имя Мое

между народами,

Говорит Господь Саваоф (Мал. 1:11).

Писание говорит нам, что с наступлением Церковной эры, когда евангельское благовестие будет распространяться среди иноверных народов, повсеместно будет совершаться приношение фимиама. В богослужении Православной Церкви ладан приходит вместе с ней в каждую местность и там, где он отсутствует, богослужению недостает части Божественного откровения.

Богослужение как миссия

В последовательности того дня, когда Исаия видел, слышал, осязал и обонял небесное богослужение, был заключительный момент. Он состоял в тем, что Исаия сделал нечто. Когда его грехи были очищены, Исаия был спрошен Господом. Наблюдая плачевное состояние дел в Израиле, Господь искал пророка, который призвал бы его вернуться на путь истинный. «Кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?» (Здесь «Нас» является замечательным ветхозаветным упоминанием Святой Троицы).

Исаия тут же ответил: «Вот я, пошли меня».

Не все мы призваны быть пророками Божьими («Все ли пророки» 1 Кор. 12:29) и, конечно, литургия, хотя по сути и та же, редко бывает столь драматична. Но что несомненно – все мы, кто поклоняется Богу, призваны свободно и твердо сказать «Да» Христу, что бы Он ни попросил нас седлать.

Именно поэтому во время Божественной литургии в конце некоторых ектений священник или диакон призывает молящихся: «Сами себя и друг друга и всю жизнь нашу Христу Богу предадим». Насколько значительную часть себя мы должны отдать Господу? Всю нашу жизнь. Это и есть наш утвердительный ответ Ему.