Некоторое время спустя Лиа снова наполнила стакан Все трое надели купальники и, устроившись на задней в ранде, наслаждались полуденным солнцем и салатом, кот рый приготовила Лиа.

—Отличный салат, — похвалила Анетт. — Ты хорошо готовишь.

— Мне нравится готовить, хотя салат — это, конечно мелочь…

— Это не мелочь, — перебила Кэролайн. — Ты сварила картошку и зеленые бобы, приготовила соус. Часто ты этим занимаешься?

— Редко, готовить для себя одной неинтересно.

— Вот почему я обычно заказываю еду из ресторана, согласилась с ней Кэролайн.

— Ну, у тебя есть на то причины, — напомнила Лиа, ведь ты весь день работаешь. А я много времени провожу дома, поэтому было бы просто глупо не готовить совсем. Но здесь мне больше нравится этим заниматься, мамина кухня — просто мечта хозяйки.

— Только не готовь калорийную пищу, — предостерегла Анетт. — У меня и так толстые бедра.

Лиа рассмеялась:

— Вовсе не толстые.

— Нет, толстые!

— Не толстые, — поддержала младшую сестру Кэролайн. — Просто тебе уже не восемнадцать лет. Мои не лучше, тренажеры тоже не всесильны.

Лиа бросила взгляд на свои бедра, потом посмотрела на сестер.

—Вообще-то у всех у нас неплохие фигуры. Если бы Джинни пригласила сюда гостей, ей бы не пришлось за нас краснеть.

Кэролайн фыркнула:

— Во всяком случае, не из-за наших бедер. Гости небось тоже не победили бы в конкурсе красоты.

— Они бы нарядились в купальники и юбки, — протянула Анетт, но тут же, вздохнув, отбросила эту южную манеру растягивать слова. — Что мы имеем? Один элегантный сплошной купальник, одно сексуальное бикини и один купальник более спокойного стиля, драпирующийся. — Она вновь вздохнула. — Хорошо, что здесь нет Жан-Поля. Он бы смотрел не на меня, а на вас.

— Неправда! — возразила Кэролайн.

— Он боготворит даже землю, по которой ты ступаешь, — согласилась с ней Лиа, немного завидуя Анетт. — А если бы здесь была мать, твой костюм понравился бы ей больше, чем наши. Думаю, она бы даже попросила нас переодеться во что-нибудь поприличнее, если бы ждала гостей.

— И даже если бы не ждала, — заметила Кэролайн. — Джинни — блюститель нравственности.

— Скорее ее понятия о приличиях очень жестко ограничены, — уточнила Анетт. — По ее представлениям, нельзя показывать слишком много бедер, слишком много груди (не дай Бог, чтобы проступали соски) и вообще слишком много тела. Ее волнует, что о ней подумают или скажут у нее за спиной.

Лиа вспомнила свои детские переживания, к счасть сейчас она могла говорить о них с улыбкой.

— Помните, как она нервничала перед каждой поездкой к ее родителям, когда мы были еще девчонками?

— Ей хотелось, чтобы мы были образцовыми маленькими девочками, — начала Анетт.

— В платьях от Сакса, — подхватила Кэролайн, — новеньких туфельках и с прическами словно только что парикмахера. А бигуди… У меня всю жизнь были прямые волосы, и я прекрасно помню, как мне приходилось спать в бигуди. Вот почему я теперь ношу короткую стрижку, хотя мать этого не понимает. У меня были розовые бигуди с резиновыми шипами и жесткими проволочными серединками, которые впивались в голову. Кошмар!

— О ней судили по тому, как мы выглядели, — замети Лиа. — Если мы выглядели хорошо, значит, она могла считаться хорошей матерью. То же самое насчет богатства мы должны были выглядеть богатыми.

— Но какой в этом смысл, ведь мы и так были богаты? возразила Кэролайн.

— Смысл есть, — ответила Лиа. — Дело в том, что наш дедушка и бабушка были еще богаче. Деньги были для не очень важны, и мать хотела продемонстрировать, что вышла замуж удачно.

— Продемонстрировать за наш счет, не в обиду ей будь сказано, — уточнила Кэролайн.

— Возможно, — согласилась Лиа.

— Возможно? — переспросила Анетт. — Да из-за нее так помешалась на своей внешности, что заболела булимией. Не оправдывай ее.

— Я и не оправдываю, просто пытаюсь понять. Она стремилась заслужить одобрение родителей, разве мы хотим того же самого? Разве не потому мы здесь собрались?

— Я приехала потому, — сказала Кэролайн, посасывая маслину, — что Бен меня убедил. Он считал, что если я поеду, то буду чувствовать себя виноватой до конца жизни. У него есть совесть, а кроме того, он вообще потрясающий.

— Кстати, раз уж мы заговорили о потрясающих мужчинах, — задумчиво произнесла Анетт. — Кто-нибудь видел здешнего садовника?

Лиа поперхнулась кусочком тунца, и ей пришлось срочно глотнуть вина.

—В чем дело? — испугалась Анетт.

Все еще держась за горло, Лиа пробормотала:

— Мама бы сквозь землю провалилась от стыда, если бы узнала, что ты заглядываешься на садовника.

— Я на него не заглядываюсь, просто заметила, что он очень хорош собой — это объективное наблюдение.