Легенды и быль знаменитой киевской Лысой Горы. Можно ли стать ведьмой похитив Книгу колдовства? Ведьмовство - это дар или проклятие? Реинкарнация - мы уже жили раньше? На эти и другие подобные вопросы ответят герои романа «Седьмая свеча», Глеб и Галя, оказавшись в непростой жизненной ситуации.
Роман
Чудеса не противоречат природе, они противоречат лишь тому, что нам о ней известно.
Блаженный Августин
Я прошел через сансару многих рождений.
Рожденье вновь и вновь - горестно.
Будда
Мы все пришли и все уйдем,
Но в этой жизни есть избранники,
На Голгофу и на Трон.
Из мюзикла «Экватор»
Пролог. Одна из них.
1.
Яркий солнечный свет после полумрака тюремной кареты со слепым окошком заставил Анику невольно зажмуриться. Солнце, багрово-красное, застыло на горизонте, посылая на землю не по-весеннему жаркие лучи. Карета остановилась посредине мощенного камнями двора, окруженного высокой стеной. Раскаленная мостовая, насыщенный жаром воздух с готовностью приняли Анику, надеясь выжать жалкие остатки влаги, сохранившиеся в ее измученном теле после долгого путешествия. После затхлой духоты кареты она с удовольствием вдыхала этот сухой, горячий воздух.
Жандармский поручик, начальник караула, галантно помог девушке сойти на землю.
Со стороны это было нелепое и забавное зрелище - помогать арестантке в ручных и ножных кандалах, сером казенном халате и темном платочке, прикрывавшем коротко остриженные русые волосы. Она была красива, эта арестантка: большие выразительные глаза цвета изумруда на худощавом, бледноватом личике с небольшим чувственным носиком, - все гармонично, пропорционально и к месту.
Увидев протянутую руку жандармского офицера, она несколько замешкалась, но все же приняла помощь. Его учтивость никак не сочеталась с теми унижениями и страданиями, которые довелось ей испытать за время нахождения под следствием в киевской губернской тюрьме. Высокие деревянные ворота тюрьмы с полосатой будкой для караульного стали гранью, отделившей прошлое и, теперь такую далекую, свободу. Весь мир сузился до размеров тюремной камеры, переходов и кабинета следователя.
Караул провел арестантку к приземистой массивной круглой башне с неизменной полосатой будочкой для часового у входа. Скрипнули тяжелые дубовые двери, пропуская её и сопровождающего офицера внутрь. В небольшом внутреннем помещении после яркого дневного света их встретил полумрак и новый караул - фельдфебель и двое солдат. Деревянные стол, лавка, топчан и пять железных дверей с зарешеченными смотровыми окошками вдоль стены - вот и все караульное помещение. Поручик вручил фельдфебелю приказ.
Фельдфебель, уже пожилой мужчина с рыжевато-седыми усами и многочисленными нашивками на рукаве, медленно его изучил, окинул арестантку пронизывающим взглядом и скомандовал:
– В офицерское отделение, в одиночку для смертников.
Сердце Аники сжалось и через мгновение ему стало тесно в груди. Катастрофически не хватало воздуха. Солдат с безразличными сонными глазами на круглом веснушчатом лице несколько раз стукнул в железную дверь в дальнем углу. Через некоторое время в смотровом окошечке появился круглый черный глаз, и послышался грубый недовольный голос:
– Чего еще надо? Соснуть не даете, черти!
Солдатик коротко хохотнул.
– Пассажирка к тебе, Филиппыч! Чтобы не скучал, значит!
Поручик не выдержал и взорвался:
– Обращаться по уставу, команды производить по уставу! Распоясались, сволочи! Фельдфебель, наведите порядок!
Фельдфебель неохотно, с ленцой в голосе отрапортовал:
– Слушаюсь, Вашбродь!
– и стукнул солдата в ухо. У того резко мотнулась голова, но выражение глаз не изменилось.
Дверь распахнулась, показался надзиратель - низкого роста, с круглым брюшком, нелепыми кривыми ногами кавалериста, обрюзгшим, полным, неестественно белым лицом в оспинках и большими черными глазами навыкате. Он мгновенно сориентировался в обстановке, вытянулся перед офицером по стойке смирно и рявкнул:
– Ваше благородие! Куда прикажете сопроводить арестантку?
Тот сердито скомандовал:
– В одиночную!
За дверью оказался серый коридор, в конце его снова дверь, и справа, наконец, ее новая обитель, - крошечная камера размером с голубятню и одиноким, привинченным к полу табуретом посредине. Офицер зашел вместе с осужденной в камеру, заполнив собою все пространство. Он был молод, не старше двадцати пяти лет. Его приятное, мужественное лицо оказалось прямо перед ней, он посмотрел ей в глаза с явным сочувствием, и в то же время твердым, официальным тоном произнес:
– Осужденная Мозенз! В соответствии с решением губернского суда - приговор вы знаете, и с учетом того, что срок подачи апелляции истек, а вы так и не соизволили ее подать, вас переводят в одиночную камеру Косого капонира Печерской крепости до исполнения приговора. Согласно принятой процедуре содержания приговоренных к смертной казни, вы будете здесь находиться в ножных и ручных кандалах. В случае задержки исполнения приговора сегодня…
Она непроизвольно вскрикнула:
– О, господи!