Заскочил в нее. Варвара села рядом.

— Давай, родимая! — пустил кобылу трусцой.

— Гля! Еще двое на дороге. Чьи они? Свои — деревенские, иль опять разбой? — прижалась невольно к плечу Николая.

— Эй, мужик, закурить дай! — послышалось с дороги хриплое.

Николай взял кнут из рук Варвары. Ничего не ответив, погнал кобылу мимо, не оглянувшись на голос.

— Ишь, гоноровый! Погоди, встретимся! — услышал вслед.

— Как же вы одни тут ездите? — спросил бабу, когда двое остались далеко позади.

— Я утром поехала. И вертаюсь засветло. А бандюги по ночам шныряют. Потому свидеться не доводилось. Разве только начнут в дом ломиться. Мы ж не в самой деревне, в километре от нее живем. Случись что, никого не дозовешься. Оно, хоть и взять с нас нечего, а поизгаляться могут. Сами б — ладно. Вот внучек жаль. Эти еще свету не видели.

— Давно одни живете?

— Да уж пятый год. Сами всюду. И косим, и доим, и пашем, дрова рубим, избу чиним, как можем. Она у нас вовсе окривела, скособочилась. Уж и не знаю, куда еще подпоры ставить.

— А зять куда смотрел?

— Знамо дело, куда! В бутылку! Ему, прохвосту, все по хрену. Не до избы было! Все терпели. Один раз я ему просказала, что об ем думаю. Он, гад, враз сбег. Стешка долго забижалась. Теперь уж и до нее дошло, что такого мужука лучше и не надо.

— А здоровье у него не подводило? — глянул на бабу Николай.

— Ни на что не жалился. Едино завсегда голова с похмелья болела.

— Не дрался?

— Полез однажды к Стешке с кулаками. Но она у меня не из слабых. Как звезданула ему промеж ног, до ночи корячился, раком в углу стоял. С тех пор не цеплялся ни к кому. Ну а брехаться, то всякий день. Но и тут дочка спуску не давала. У ней язык — сущая коса. Как рубанет, мало не покажется. И внучки все в нее пошли. От отца, слава Боту, ничего не взяли. В нашу родню удались, — горделиво рассказывала Варвара.

— Вот и дочка, и внучки, а в доме холодно самим, без мужика. Неужель не жалеешь, что ушел зять?

— Нет, Миколай! Не жалкую про него. Стешке, понятное дело, тяжко. Ей едва за тридцать. А уже соломенная вдова. И вторую судьбу устраивать боязно. А что, как и другой не лучше прежнего. Да и дочкам отчима приводить совестно. Чужой, он и есть чужой. Своего не заменит. А мужик ей нужен. Баба все ж…

— Сколько лет ее дочкам?

— Семь и пять лет. Уже помощницы. В избе полы метут, моют. Во дворе, в сараях все чисто. Посуду со стола приберут. Стешка их в руках держит крепко. Растит в строгости.

— Детям ласка нужна. Строгость они еще увидят в жизни. Пока они дети, пусть бы меньше плохого видели. Детство, оно как сон. Приснилось — и нет его. Слишком короткое.

— С чего взял, что худое видят? Строгость — не зло, а порядок! — насупилась баба.

— Порядок? Где он теперь?

— В семье без него неможно. Он во всем! Коль мать велит — сполни!

— Ишь ты! Как загнула! А коли мать не права?

— Такого не бывает! — нахмурилась баба.

— Еще как бывает! — не согласился Николай и помрачнел, вспомнив что-то свое — сокровенное и больное, о чем не хотелось говорить вслух.

— Вот мы и приехали, Миколай! — указала Варвара на дом, стоявший в гуще деревьев. В темноте едва проглядывалось освещенное окно.

Значит, в доме не все спали. Ждали Варвару. Беспокоились.

Едва она открыла ворота, в доме распахнулась дверь. И в освещенном проеме появилась Стешка.

— Мам! Это ты? — окликнула от порога.

— Кто ж еще?

— Чего так долго?

— Ты лучше кобылу заведи! Хлеб с телеги занеси. И гостинцы принеси, что я в районе купила.

— Объявленье на мужика дала?

— Я без него обошлась покуда. Вон, гостя принимай. Жить у нас станет! — вывела Варвара Николая из темноты и подтолкнула к порогу: — Иди в избу! Я сама здесь управлюсь.

— Э-э, нет! Я сам распрягу кобылу. Только покажи, куда все повесить и поставить, — заартачился Николай.

— Где ж ты его взяла? — подошла Стешка. И, оглядев мужика сочувственно, добавила: — Хотя разве сыщется лучший по объявленью, да еще на нашу ораву?

— Объявленье? Это о чем? — не понял мужик.

— Ну как? А мать ничего не сказала? А откуда вас взяла? — удивилась Стешка.

— Потом проскажу. Давай Шурку в стойло заводи! — заранее краснела Варвара от предстоящего разговора с дочкой.

Что греха таить? Хотелось найти мужика Стешке. Сильного, молодого, красивого. Чтоб вышиб из сердца ласками память о неудачном замужестве, чтоб стал отцом девчонкам. А и Стешке мечталось о том длинными ночами. Верила, как в сказку — в счастливую удачу. А она объявилась во дворе худющим мужиком. С серым, землистым лицом. Куда такому в мужики, в отцы. Он и для деда староват. Его за жердь спрятать можно. Какой из него хозяин и помощник в доме? Смехотища — не мужик. «И для чего его мать привезла?» — недоумевала Стешка.