Купив билет, Мухаджир сел в автобус, выглядевший настолько старым и разболтанным, что, казалось, он помнит еще нашествие Мамая. В общем-то, на малой родине мало что изменилось. Как и прежде, полная беспросветность: мужики пьют, а семижильные бабы тащат хозяйство, радуясь лишнему куску хлеба.

Через переднюю дверь, волоча в руках две огромные сумки с продуктами, зашла тетка Марфа, соседка Мещерских. Лишь мазнула по нему коротким взглядом, выискивая свободное место, и, что-то бормоча, направилась в конец салона.

Гурий даже не удивился, что остался неузнанным. Окажись он на месте тетки Марфы, так вряд ли узнал бы себя в подобном обличье.

Громко горланя, в автобус поднялся Петр, его одноклассник: за одной партой просидели вплоть до десятого класса. Вот только после средней школы их дороги разошлись: сам он поступил в десантное училище, а Петр, набив кому-то по пьянке физиономию, угодил «к хозяину».

Позже они встречались еще два раза. Первая встреча протекала бурно и на природе, в обществе веселых девчонок; было много веселья и водки. А вот в последующую встречу между ними образовался холодок: слишком разными они стали, и если разобраться, то связывали их лишь школьные воспоминания да подружки, которыми они обменивались на сеновалах. Встретились у калитки, потолковали коротко о том о сем, да и разошлись каждый в свою сторону, как и было предопределено судьбой.

Петр был чуток хмельным и все такой же сквернослов. Поднялся в автобус, заполнив перегаром салон. Протиснулся мимо, слегка коснувшись плечом «дедка», сидящего в проходе, и сел напротив. Если бы он знал, кто находился рядом с ним….

Надо отдать Петру должное: изменился он мало. Ну, разве что кожа на лице как-то усохла, да вот еще на висках появилась редкая седина, а так – прежний.

В какой-то момент, видно поддавшись слабости, Гурий тронул Петра за плечо, но когда тот обернулся и с удивлением посмотрел на незнакомого старика, Мухаджир уже ругал себя за проявленную слабость.

– Тебе чего, дед?

– Далеко ли Ягодная поляна?

– Через полчаса будем на месте, – лениво обронил Петр, обдав Мухаджира облаком перегара, – со мной выйдешь.

И, тотчас потеряв к нему интерес, принялся о чем-то расспрашивать грудастую соседку. Судя по тому, с каким удовольствием он поглядывал на ее выпирающий из-под тугого платья бюст, становилось понятно, что относительно соседки у него далеко идущие планы.

Ну и ладно.

Предполагаемого облегчения не наступало. Теперь Мухаджир понимал, что у него просто не хватит силы, чтобы проехать мимо родительского дома и не посмотреть на отца с матерью хотя бы издали.

Так оно и получилось. Едва автобус подрулил к родному селу и открылись двери, а ноги как будто бы сами вопреки воле подняли его тело и потащили к выходу.

– Вот твоя остановка, дед, – сообщил Петр.

Уверенно подхватив широкой ладонью соседку за талию, он направился к выходу. Она особенно не возражала, лишь когда рука скатилась чуть ниже, она бросила на ухажера недовольный взгляд.

– Спасибо, милок, – проговорил Гурий, сгорбив спину.

Идти до дома минут пятнадцать, вот только никогда бы он не подумал, что в его жизни они могут быть самыми длинными. Кровь в висках пульсировала так, словно он только что совершил изнурительный марш-бросок.

Село похорошело: там, где в его время кособоко стояли сараи и деревянные дома, теперь возвышались каменные строения. То отстраивались разбогатевшие отпрыски; теперь они воспринимали малую родину в качестве дачи, где можно было жарить шашлыки и, собравшись с приятелями, попить пивка. За поворотом стоял отцовский дом с зеленой крышей. Гурий невольно понемногу умерил шаги, хотел немного оттянуть время встречи со своим щемящим прошлым. Но былое предстало неожиданно, как и подобает, в образе сухого, но крепкого старика, коловшего во дворе дрова.

Остановившись, Мухаджир непроизвольно залюбовался работой отца – экономно, расчетливо, ни одного лишнего движения. Как на войне! Работал он столь же правильно, как и жил.

Отец распрямился, посмотрел на незнакомого старика, стоявшего у прикрытой калитки, и коротко спросил:

– Кого ищешь, дед? Может, чем помочь?

– Воды бы мне испить, – сухо произнес Мухаджир, стараясь протолкнуть глубоко в глотку колючий ком.

Отец внимательно посмотрел на старика, а потом, отложив топор в сторону, пошел к двери, сказав на ходу:

– Обожди, дед, сейчас принесу.

Он был из тех людей, что никогда не отказывают путнику в глотке воды – вот только потом, как и положено староверу, выбрасывал оскверненную посуду на дорогу.

Из дома отец вышел с большой металлической кружкой, до самых краев наполненной компотом. На поверхности плавали ягоды и маленькие кусочки аккуратно нарезанного яблока.

– Компот сгодится?

– Сгодится, – прохрипел Мухаджир, принимая из рук отца кружку.

– Мне твое лицо знакомо, старик. Мы с тобой часом нигде не встречались?