Все вокруг завертелось. Началась стрельба слева от нас, мы спрятались за сушилку и начали отстреливаться. Постепенно стрельба ослабла, видимо, «духи» стали отходить. Когда стало уже совсем темно, мы вернулись к своим машинам и поехали прочь, оставив подбитую БМП на месте. Поврежденную машину забрали только утром. Кстати говоря, подбитую технику ремонтировали у себя, а если были серьезные повреждения, то отправляли в Союз.

— Случаи гибели и ранений по неосторожности бывали?

— Да, такие моменты бывали. Однажды сидели мы в засаде. Местность была такой: дорога, с одной стороны от которой протекал арык, а с другой была «зеленка», в которой мы и спрятались. Просидев какое-то время в засаде, мы услышали где-то вдалеке шум мотоцикла. Кто-то ехал, не включая свет: луна в ту ночь светила довольно ярко, дорога просматривалась и без фар. Саша Нагульный сказал, что стрелять будет он. Но он совершил ошибку, не открыв огонь по мотоциклистам в лоб, как только те с нами поравнялись, а пропустил их мимо и выстрелил в спину. Попал, мотоцикл завалился на бок. Мы побежали к мотоциклу, а оттуда хлестнула автоматная очередь. Саня бежал первым, и пуля попала ему в плечо, другой парень получил ранение в живот. Подбежали к мотоциклу: один «дух» лежал убитый, у него был лишь пистолет, а второй ушел.

Была ночь, и преследовать душмана было нельзя, так как можно было получить еще большие потери. Вызвали по радиостанции БМД, загрузили раненых в нее и отправили в госпиталь. Все ребята поехали вместе с ранеными, те, чья группа крови подходила, стали ее сдавать, сдал 400 граммов и я. А наутро начали разбираться, и так как я был старшим, то мне досталось больше всего. Выехали на место ночного происшествия. Мотоцикл валяется, кровь вокруг, и кровяной след тянется в заросли бахчи. Трофейный мотоцикл забрали — и домой, катались на нем по всей части. А Саню Нагульнова потом комиссовали: пуля задела нервы, и рука перестала работать.

Во время очередного прочесывания местности произошла и другая нелепая случайность. Нам было необходимо преодолеть забор большого двухэтажного дома с деревянными воротами, на которых висел огромный замок. Мы стреляли по замку из автомата, но сбить его не удавалось. Тут Забара взял «Муху» и со словами «Сейчас я его собью!» выстрелил по воротам. Граната не попала в замок и, пробив ворота и отрекошетировав от стены дома, вернулась к нам. Произошел взрыв, ранило троих: одному солдату осколок угодил в лоб, второму — в пах и в ноги, и еще одного парня этими осколками ранило. Забару за этот выстрел чуть было не убили.

— Потери были высокими?

— Потери были. Всего за то время, что я пробыл в Афгане, у нас в батальоне было 47 погибших и около сотни человек раненых. 17 человек мы потеряли в одном бою. Правда, в том бою меня не было, я уже не помню, почему не ехал на это задание. Уже потом нам НШ рассказывал про тот бой. Тогда они поехали встречать колонну. А мы привыкли как: приехали и побежали проверять «зеленку», если «духов» нет — то все отлично и колонна благополучно проходила. А в тот раз ребята побежали и нарвались на заблаговременно подготовленную оборону: были вырыты окопы. Как НШ говорил, он не мог и предположить, что в том месте будет оборона, как и то, что среди «духов» будут наемники. А после боя среди убитых, оставленных в траншее, ребята нашли троих арабов. Больше профессиональные наемники-арабы нам никогда не попадались, и таких больших потерь за один бой мы никогда не несли.

У пехоты тоже бывали немалые потери, но меньше, чем у нас, потому что мы намного больше воевали.

— Какой была экипировка при выходе на задание?

— У нас один-единственный бронежилет был у командира батальона. Боеприпасов брали столько, сколько могли унести. Чтобы не таскать цинки, брали патроны в бумажных пачках, брали и неограниченное количество гранат. Никакого учета боеприпасов не было: кто хотел — тот мог взять «Муху». С пустыми рюкзаками никогда не ходили: боеприпасов должно было хватить на затяжной бой.

— Что можете сказать о вооружении душманов?

— Барахла у них хватало: и английские «Буры», и современное оружие, приходилось держать в руках и трофейный ППШ. Про гранаты, которые были у противника, ничего не могу сказать. Одним словом, вооружение у них было очень разнообразное.

— Земляков в Афганистане встречали?

— Мне в этом плане повезло. C Сергеем Киреевым, по прозвищу Длинный, мы и в один день призывались, и в один день уходили на дембель. Все два года вместе прослужили, даже койки наши рядом стояли. Могу вспомнить и Алексея Мурашова из Калуги, Шачкина из Людиново, из Спас-Деменска двое ребят было, я вместе с ними в ДОСААФ учился.

— Дедовщина была?

— Мы, солдаты, в основном были одного призыва, сержанты — на год старше. Конечно, поначалу нас сильно гоняли. Но это обычная ситуация: «Молодой — значит, тебе пахать». Это заключалось, например, в том, что на операции молодой солдат нес в мешке немного больше патронов и гранат.

Рукоприкладство бывало. Саша Елисеев пошел к пехоте поискать земляков. В роту он вернулся весь избитый, на вопрос «Кто тебя так?» он ответил, что трое грузин: в пехоте тогда был большой призыв из Грузии. Мы побежали искать обидчиков, но где их найти? Наметилась большая драка, наутро мы пришли к пехотинцам и договорились вечером собраться на драку. Нас пришла примерно рота, пехотинцев тоже было порядочно. Две стены начали сходиться, у многих уже были намотаны ремни на руках. Неожиданно прилетел на своем «уазике» комбриг, встал между нами и разъяренно закричал: «Вы что, гады! Мало вас убивают, да еще друг друга калечить захотелось! Пересажаю всех!» Комбриг не дал нам подраться, и, наверное, он правильно поступил.