Затем были включены рассказы J об Адаме и Еве, Каине и Авеле. В числе прочего, они повествовали о личном общении с божеством, херувимах (реальных, а не скульптурных), [277] чудесных растениях (древо жизни, древо познания добра и зла) и говорящей змее. В Р отсутствовал эквивалент этих рассказов, поэтому редактор просто поставил данные материалы J после двух сцен сотворения мира.

После этого он поместил первые десять поколений из Книги Поколений, заканчивая Ноем.

Далее перед редактором встала первая по-настоящему сложная задача. Он знал два рассказа о потопе, — рассказа самодостаточных, во многом похожих, но не во всем согласующихся. В J говорится о сорокадневном дожде, а в Р — о космическом катаклизме длиной в год. Согласно J, Ной берет в ковчег по семь пар «чистых» животных (и по паре «нечистых»); согласно Р, во всех случаях — каждой твари по паре. В J Ной по окончании потопа посылает трех голубей (или одного голубя три раза?), а в Р он посылает ворона.

Как быть? Подряд, один за другим, эти рассказы не поставишь. Но редактор не хотел и жертвовать одним за счет другого. Поэтому он попытался соединить их в единый, относительно когерентный текст. (С ним читатель мог ознакомиться выше, в главе 2.)

Он разбил рассказы на мелкие кусочки и переплел эти кусочки друг с другом. Отныне дождь J стал выглядеть лишь как еще одно упоминание о водах, хлынувших из-за космической тверди в Р. Пары животных в Р были поняты не в количественном смысле, а как указание на то, что каждой особи мужского пола должна сопутствовать особь женского пола. С вороном из Р получилось следующее: он улетел с ковчега и не вернулся, поэтому Ною пришлось посылать голубей, чтобы узнать, схлынули ли воды потопа. В целом, синтез нельзя не назвать блестящим: похоже, редактор не пожертвовал ни словом из своих источников в этих материалах. И еще два с половиной тысячелетия читатели не замечали нестыковок.

Метод сегментирования рассказов и переплетения соответствующих частей оказался столь продуктивным, что редактор воспользовался им, дабы соединить рассказ о Корахе (Р) с рассказом о Датане и Авираме (JE). С его помощью, он также создал повествования о лазутчиках, о египетских казнях и о переходе через Красное море.

Однако редактор не ограничивался этим методом. Иногда он разбивал материал Р на небольшие отрывки и вставлял эти отрывки в разные тексты Р. Скажем, он разбросал компоненты рассказа об Иакове и Исаве (Р) по гораздо более пространному повествованию JE об этих братьях-близнедах. Аналогичным образом он поступил с кратким отчетом Р о переселении в Египет: его кусочки оказались рассеяны по четырнадцати главам повествования JE об Иосифе.

Как мы уже видели, в истории про восстание в Пеоре он убрал начало материала Р и концовку материала JE, чтобы добиться необходимой гладкости. Беспокоило ли его, что в первой половине сцены совратительницами являются моавитянки, а во второй — мидйанитянки? По-видимому, нет.

В других случаях он разделил две версии дублетных рассказов, превратив их в отдельные события. Например, между рассказом JE о завете с Авраамом (Быт 15) и рассказом Р об этом завете (Быт 17) он вставил еще один сюжет. Тем самым, две версии завета с Авраамом стали выглядеть двумя разными событиями, двумя разными встречами Бога с Авраамом. Еще решительнее поступил редактор с рассказами об извлечении Моисеем воды из скалы. Версия JE теперь содержится в Исх 17, а версия Р — двумя книгами позже, в Числ 20. Соответственно, получилось, что эти события разделяют годы и километры, хотя действие в них и происходит в месте с одним названием.

Таким образом, одни повторы и противоречия редактор счел приемлемыми, а другие — нет. Не могло быть речи о двух всемирных потопах, в которых выживал бы Ной. Однако два разных извлечения воды из скалы в двух разных местах под названием Мерива — это нормально. Нормально также, что Моисей повторяет Десять Заповедей в своей прощальной речи в несколько ином виде (Втор 5), чем они звучали в Исх 20. Согласно Исх 20, четвертая заповедь гласит:

При своем повторе в Книге Второзакония она обретает несколько иной вид:

Первая версия взята из Р и, мотивируя заповедь о субботе, цитирует рассказ Р о сотворении мира: седьмой день надо соблюдать потому, что на седьмой день отдыхал сам Всевышний. Вторая версия взята из D и мотивирует субботу причиной, характерной для D: субботу надо соблюдать потому, что Бог освободил народ из рабства. Редактор счел, что эти формулировки и мотивировки не исключают, а дополняют друг друга. (Любопытный факт: одна из кум-ранских рукописей сводит эти тексты воедино, приводя обе причины соблюдать субботу рука об руку.) [280]

Как видим, одного метода на все случаи жизни не было. Источники редактора отличались сложностью и многообразием, но он был достаточно умен и одарен, чтобы подходить к каждой проблеме индивидуально, в соответствии с требованиями момента.

Редактору нужно было еще придать своему собранию фрагментов осмысленную и последовательную композицию. Отчасти эта последовательность обеспечивалась характером источников. Ситуацию очень облегчало то обстоятельство, что действие рассказов происходит в истории. Все тексты изображали события в той последовательности, в какой они, по мнению автора, реально имели место.