И все же Израиль существует. Это возможно только потому, что история двояка. Она творится человеком и Богом. Поскольку за построение царства Божия на земле ответствен человек, ход истории может трагически искривляться из-за крематориев и лагерей. И все же царство Божие наступит, оно уже грядет! Развитие этих двух исторических процессов и определяет мессианский ход истории. Израиль — единственный народ, включившийся в оба этих процесса. История Израиля — мессианская история. Для евреев история — мессианский путь к установлению царства Бога на земле. Поэтому Израиль прошел через Освенцим, и поэтому вся история Израиля — путь к Сиону.

Сегодня Израиль наконец пришел в Сион. Вполне возможно что большинство евреев не согласится с нашей интерпретацией иудаизма. Однако события Шестидневной войны были восприняты многими евреями как момент мессианской истории. Во всяком случае в Израиле почти все население было убеждено, что "от Господа это было…" [7] . По-видимому, близко наблюдавшие за поражением арабских армий не могли расценить события иначе. Военные были не в состоянии дать правдоподобные объяснения. Даже нерелигиозные люди настаивали на том, что без чуда здесь не обошлось. Евреи, которые никогда раньше не молились, испытывали огромное желание обратиться к Богу. И вовсе не в окопах, под обстрелом, где многие перестают быть атеистами, а на чистом воздухе победы. Видавшие виды десантники обнимали холодные камни Западной стены древнего Храма, как обнимают возлюбленных. В стране чувствовалось Божье присутствие.

Освобождение Иерусалима может быть поставлено в один ряд с величайшими событиями библейской истории. Ощущение Божьего присутствия безусловно было усилено неожиданностью молниеносной победы. Великие державы легко могли бы предотвратить столкновение враждующих сторон. Но они пренебрегли своей моральной обязанностью и в глупой болтовне потопили возможность сохранить мир. Хотя лидер арабского лагеря угрожал страшной резней, ясно было, что он мог и отступить. Израиль же вообще принял войну как горькую необходимость, к которой его вынуждали абсурдные обстоятельства. Никто не хотел войны, и она свалилась на нас во всей своей драматической неожиданности. Кризис достиг апогея почти за одну ночь. И вдруг произошел резкий перелом. Израилю в руки свалилась самая дорогая награда за всю его долгую историю. И произошло это в тот момент, когда никто ничего подобного не ожидал. Как сказали бы наши мудрецы, спасение пришло, когда мы забыли о нем. Бог спасает в мгновение ока. Древние пророчества приобрели новый смысл.

И тут мы поняли, что неожиданное чудо было на самом деле долгожданным. То, к чему мы меньше всего были готовы, было как раз самым желанным для нас. К своему удивлению мы обнаружили, что, если мы и забыли об этом умом, то не забыли сердцем. Наши сердца оказались мудрее наших умов. В сердце мы ждали не политических преимуществ и военных побед. На это рассчитывает ум, а он как раз был застигнут врасплох. Но сердце ждало Иерусалима с мессианской мудростью. Хочется выразить это состояние строкой "Песни песней": "Я сплю, но бодрствует сердце мое". Наши мудрецы так поясняют эти слова: "Израиль заснул, ожидая конца изгнания, но сердце его не спит и ждет освобождения". Мы пробудились в мессианский час истории и поняли, что сердца наши все это время не спали. Если мы и забыли о свободе, то о ней помнили стоявшие за нами поколения. Если мы и подчинились истории силы, то вся еврейская история не изменила своего направления. Волей-неволей нам пришлось принять то, что было надеждой веков. И то, что произошло у нас на глазах, подтвердило правду, которую всегда чувствовали наши сердца, правду, которую мы так часто отрицали.

После двух тысяч лет изгнания нашему поколению был дарован Сион. В этой точке мы встретились со всей еврейской историей. Мы как будто бы разговаривали с патриархами, гуляли с царем Давидом, слушали пророков, утешали мучеников. Мидраш рассказывает, что на горе Синай в дни дарования Торы присутствовали все еврейские души: и тех, кто умер, и тех, кому предстояло родиться. Когда мы стояли у отвоеванной Стены плача, с нами были все, кто в веках мечтал об этом событии. Стена хранила в себе память обо всех стенах гетто, тюрем, концентрационных лагерей. Стена свидетельствовала, что изгнание не было "просчетом" Бога. Она давала уверенность, что рано или поздно придет избавление. Как? Не так важны подробности. Главное, что "народ, блуждавший в потемках, увидел великий свет…" [8] . И люди испытали такое чувство единения, которое никогда еще не испытывало наше поколение. В эти судьбоносные дни мы действительно были одним народом. Я говорю здесь не о том единстве, которое естественно возникает в моменты угрожающей стране опасности, или о единстве восторга перед общей победой (в Израиле, кстати, не было официального всенародного празднования). Я имею в виду единство духа перед величием мессианского опыта. Ощущение мессианской эры нашло свое выражение в единстве народа. Израиль почувствовал свое всемирное предназначение, и это дало ему новое самоосознание. Возможно, многие не поняли этого так глубоко. И все же это ощущение может стать основой для будущего всего народа.

Разве Машиах уже пришел? Достаточно выглянуть в окно, чтобы убедиться в ошибочности такого предположения. Но мессианская эра настала, и люди с чувствительным сердцем видят, как в результатах человеческой деятельности неожиданно проявляется Божье руководство. Катастрофа унесла целые прославленные общины, и мы знаем, что им больше не возродиться. Пути назад, в прошлое, нет. Но куда мы идем? Раньше нам не хватало уверенности, мы заблудились, потеряли себя. Но разглядев улыбку на лице Бога, мы можем начать сначала. После каждой трагедии иудаизм двигался вперед. Падение Первого Храма привело к созданию синагог, вокруг которых сплотились евреи. После разрушения Второго Храма был записан Талмуд. После Катастрофы евреи вернулись в Сион. Что же это дало современному иудаизму?

Галутному иудаизму не хватало целостности экзистенциальной реальности, в которой мог быть совершен поступок веры. Изгнание постепенно сужало область применения заповедей. Например, в Вавилоне, где обширные территории были густо заселены евреями, им разрешалось жить по законам Торы и под руководством эксиларха [9] , власть которого признавалась государством. В средние века, несмотря на гнет, у евреев существовала значительная внутренняя автономия, хотя сфера, где иудаизм мог повлиять на реальную жизнь, весьма сузилась. Возможность совершить еврейский поступок все уменьшалась, но даже в гетто нового времени еврейская жизнь все еще теплилась. Чем меньше евреи были вовлечены в экономику и культуру коренного населения, тем свободнее они были духовно. Когда упали стены гетто, иудаизм стал катастрофически быстро превращаться в обрядовую религию. После уничтожения великих общин Европы возможность творческого развития иудаизма стала проблематичной. В коммунистическом мире еврей попросту лишен еврейской идентификации. А в демократических странах, где на деле существует полная свобода совести, именно эта свобода способствует падению значения иудаизма в жизни еврея. Евреи участвуют во всех областях человеческой деятельности, но происходит это в мире, где невозможен значимый поступок веры. Никогда еще иудаизм не был так лишен живой реальности, как в наши дни. Даже для верующих евреев в галуте иудаизм — их личная забота. Без поддержки истории он обречен на увядание.

Но именно в момент величайшего духовного застоя судьба подарила евреям Сион и Иерусалим. В первый раз после девятнадцати веков постоянного сужения сферы применения заповедей евреям дарована возможность совершить полноценный еврейский поступок. В наши дни вне Страны Израиля иудаизм в основном должен решать проблемы, связанные с вовлечением еврея в нееврейскую культуру и нееврейское общество. Эти проблемы неразрешимы. Иудаизм не может творчески развиваться внутри христианской или атеистической цивилизации. Если бы все евреи продолжали оставаться в диаспоре, будущее иудаизма выглядело бы весьма тревожно. Мы еще не полностью осознаем, что Господь преподнес нам в Сионе. Но теперь трудные проблемы будут ставиться в Сионе, в условиях живой еврейской реальности, для которой и создан иудаизм. Сион — надежда для всех евреев. Поймут ли они это?