Несколько лет назад Брунетти вместе с детьми смотрел в кино первого «Человека-паука», и фильм пришелся ему по душе. Вот и теперь Брунетти все не мог отделаться от ощущения, будто он ползет по стене небоскреба и не падает только благодаря липкой паутине, которой выстреливает из рук. Одолев еще десять ступенек, Брунетти подумал было глянуть вниз, на коллег, но отказался от этой мысли и продолжил свое восхождение.

Лестница заканчивалась металлической платформой размером с дверь, к счастью окруженной перилами. Взобравшись на платформу, Брунетти отошел в дальний угол, чтобы освободить место для Вьянелло и Пучетти. Вытащив из кармана фонарик, он осветил коллегам путь. Сначала по лестнице поднялся Вьянелло, затем показался и Пучетти. Вьянелло недобро покосился на яркий луч фонаря, и Брунетти быстро перевел фонарик на Пучетти — тот был доволен, как слон. Еще бы, такое развлечение!

Брунетти посветил на стену резервуара. Он обнаружил, что прямо рядом с ним находится дверь с металлической ручкой. Брунетти надавил на ручку, и дверь сразу открылась. За ней скрывалась такая же платформа, как и снаружи. Брунетти шагнул на нее и осветил фонариком проем, чтобы коллеги видели, где он.

Комиссар щелкнул пальцами — и через мгновение послышалось эхо, которое повторилось еще пару раз, прежде чем растаять в воздухе. Затем Брунетти постучал толстым пластиковым корпусом фонарика по металлическим перилам, окружавшим платформу, и вновь спустя секунду услышал эхо.

Он перевел фонарик на лестницу, освещая ступеньки, приделанные к внутренней стороне бака и спиралью спускающиеся к самому дну. На всю лестницу света не хватило, и им удалось разглядеть только ее малую часть: и снова тьма исказила пропорции и расстояния, и было невозможно понять, какой путь им предстоит.

— Ну? — послышался голос Вьянелло.

— Спускаемся, — решил Брунетти.

Желая подтвердить смутные ощущения, вызванные этим зловещим местом, он выключил фонарь. Двое его спутников задержали дыхание: темнота была густой и плотной. Наши предки хорошо знали темноту, а вот мы… Мы лишь иногда искусственно воссоздаем ее, да и то лишь для того, чтобы пощекотать себе нервы. И сейчас полицейских обступила именно такая тьма — древняя, непроглядная, какую не спутаешь ни с чем.

Брунетти щелкнул выключателем фонарика и сразу почувствовал, с каким облегчением вздохнули его спутники.

— Вьянелло, — заговорил Брунетти, — я отдам фонарик Пучетти, а мы с тобой возьмемся за руки и спустимся вниз. — Передавая фонарь Пучетти, он добавил: — А ты будешь идти за нами и светить нам на ноги.

— Слушаюсь, синьор, — отозвался Пучетти.

Вьянелло подошел к краю платформы и взял Брунетти за руку.

— Ну, пошли, — велел Брунетти.

Вьянелло стоял с внешней стороны бака, держась одной рукой за перила. Второй рукой он крепко держал ладонь Брунетти, как будто они были парочкой немощных пенсионеров, которые собрались на вечернюю прогулку и внезапно обнаружили, что сил на такую авантюру у них гораздо меньше, чем они надеялись. Пучетти освещал ступеньки перед двумя полицейскими, осторожно шагая за ними следом. Пробираясь по лестнице, он больше руководствовался инстинктом, чем зрением.

Ступени были покрыты толстым слоем ржавчины, и Брунетти, спускаясь по узкой лестнице, не рассчитанной больше чем на одного человека, чувствовал, как с них слетают ржавые хлопья. Ему даже казалось, что он чует их запах.

Мужчины погружались в кромешную стигийскую тьму. С каждым шагом зловоние становилось все невыносимее. Смердело нефтью, ржавчиной, металлом: чем ниже спускались полицейские, тем навязчивее становились запахи. Или, может, их обоняние обострилось из-за всепоглощающей тьмы, засасывающей их все глубже и глубже?

Умом Брунетти понимал, что это невозможно, но все равно не мог отделаться от мысли, что, с тех пор как они начали спуск, стало еще темнее.

— Пучетти, я сейчас остановлюсь, — предупредил он молодого полицейского, чтобы тот, не дай бог, в него не врезался. Брунетти замер на месте, тут же его примеру последовал Вьянелло.

— Посмотри, что там внизу творится, — велел Пучетти комиссар. Юноша перегнулся через перила и направил в сгустившуюся под ними тьму луч света.

Подняв голову, Брунетти различил вдалеке неясное серое пятно — дверь, через которую они попали в резервуар; комиссар удивился, обнаружив, что они преодолели уже больше половины пути. Обернувшись, Брунетти проследил за полоской света от фонаря: до дна оставалось еще около четырех-пяти метров. В лучах света пол резервуара блестел и переливался, словно в нем был скрыт свой собственный фонарь. Поверхность дна была твердой и, как и земля снаружи, покрытой затвердевшими завитушками и волнами: из-за бегающего света фонаря казалось, будто под ними разлилось темно-красное море.

Вьянелло вздрогнул от холода, и только тогда Брунетти, державший коллегу за руку, понял, что и сам замерз.

— Что дальше, синьор? — спросил Пучетти, рыская фонариком по тьме. Он методично водил им туда-сюда, с каждым кругом увеличивая радиус. Примерно в двадцати метрах от полицейских луч фонарика наткнулся на какой-то длинный предмет, и Пучетти повел его вверх так медленно, словно помогал карабкаться на высокую крутую гору. Препятствие, впрочем, оказалось не таким уж и высоким — не больше пяти-шести метров, и представляло собой кучу разноцветных пластиковых контейнеров и бочек: желтых, серых, черных. Кто бы ни складировал их тут, он явно не был аккуратистом — бочки были свалены кое-как. Часть бочек в верхнем ряду устало привалилась к бокам соседних, а те, что стояли первыми и последними в рядах, клонились вбок, словно пингвины, сбившиеся в стаю холодной антарктической ночью.