— Я тебе не капитан, а товарищ капитан! Понял? — побледнел Гаврилов, ловя, как в прицеле, брезгливую ухмылку Марьи Ивановны. — А ну — руки по швам и стать, как положено…

— Ладно, не психуй, — сбавил гонор кожаный.

— Откуда едешь?

— Откуда надо. Я вам не подчиненный.

— А не подчиненный, так дуй отсюда к едрене-матрене, — снова зевнул Гаврилов, считая, что кожаный пены сбавил, а особо нажимать не стоит, потому что связываться с их народом — себе же хуже.

— Давно вы здесь? — теперь уже по-людски спросил кожаный.

— Вчера прибыли, — ответила вместо Гаврилова старшая.

— И ничего такого не было?..

— Ничего, товарищ начальник.

— Ни немцев, ни наших?..

— Нет.

— Вот пироги… — вздохнул кожаный.

— Ничего, жив будешь — привыкнешь, — издевался Гаврилов. — А ну, заводи колеса — начальство разведки ждет.

Он уже понял, что кожаного послали вперед выяснить обстановку. Хотелось Гаврилову еще узнать, кто послал и много ли у того начальства бойцов и техники, и пришлет ли оно их сюда, в эти окопы, а лучше еще дальше — за реку, но понимал, что кожаный ему, армейскому капитану, ни черта не скажет.

— Давай газуй, — сказал Гаврилов, давая понять кожаному, что видит насквозь его растерянность, а может, и трусость.

«Это тебе не ночью людей будить», — хотел добавить, но сдержался.

— Поели бы, — сердобольно протянула Марья Ивановна. — Горяченькая! — И пошла к костру.

— Пожалуй, — пробормотал кожаный.

Он неловко топтался перед храмом, растеряв половину форса.

— Ну? — Гаврилов с презрением снова посмотрел на кожаного, но тут капитана отвлек бегущий водитель.

— Товарищ капитан! Товарищ капитан! — кричал тот, задыхаясь. — Там наши!

— Где? — вскрикнули разом Гаврилов и кожаный.

— Сразу за речкой… Раненые у них… Сейчас принесут…

Кинувшись к мосту, Гаврилов и кожаный увидели на той стороне бойцов, с виду больше похожих на беглых каторжников. Шинели на них были черно-рыжие, словно они ползали в них по болотам, а потом терлись о кору или опавшую листву. Обмоток ни у кого не было, а пилотки были у всех вывернуты и натянуты на уши. Сначала появились трое, точнее двое, которые несли на каком-то куске брезента, обрывке палатки или орудийного чехла, третьего красноармейца. Правая нога раненого была обмотана тоже брезентом, цветом почернее — видно, запеклась от крови. Женщины с криком бросились на мост, опережая командиров.

— Подождем, — сурово сказал кожаный.

Капитан ничего не ответил. «Пусть командует, — решил про себя, — чего высовываться? Мне женщин во как хватает… А теперь — раненых, как пить дать, подкинут».

Из лесу вышли еще трое бойцов, тоже больше смахивающих на леших. Двое, видимо, были легкораненые. У одного рука была подвязана, у другого висела вдоль тела. Третий боец, обнимая их за плечи, прыгал на одной ноге. Вторая была укутана в надрезанный шинельный рукав, обмотанный телефонной проволокой. За ними еще двое красноармейцев несли тяжелораненого на самодельных носилках. Женщины на мосту обнимали бойцов, принимали раненых и с криком и плачем несли дальше.

— Как бы тебе, студент, не пришлось газовать в госпиталь, — тихо сказал Гаврилов.

— Платформы ж обещали… — тоже тихо отозвался водитель, словно объясняя, что своей волей не хочет бросать капитана с такой прорвой женщин.

— Обещанного, знаешь, три года… — вздохнул Гаврилов. — Ладно, подождем чуть. Погрей пока мотор.

— Ой, господи, молоденькие…

— Надо же!

— Ироды, народ губят! — причитали женщины, не столько помогая, сколько мешая тем, кто ухватился за носилки или за край брезента нести раненых. Некоторые крестились сами и крестили бойцов.

Красноармеец, тот, что минут пять назад выбегал навстречу водителю, еле пробился через толпу женщин и у самого края моста, забывая вывернуть пилотку, но притягивая к ней ладонь, лихо закричал:

— Товарищ майор! Старший штурмовой группы красноармеец Шкавро и восемь бойцов прибыли.

Кубари у лейтенанта были под меховым воротом, и потому, глядя на обтрепанную гавриловскую шинель, боец решил, что моложавый командир в кожаном должен быть хоть на ранг, а все ж постарше.

— Докладывайте обстановку, — хмуро сказал кожаный. — А вы ждите пока! — крикнул остальным красноармейцам, которые, отдав женщинам раненых, хотели перейти на этот берег.

Красноармеец Шкавро замялся: видно, ожидал другой встречи.

— Командиры где? — спросил кожаный.

— Нету, — потупился боец.

— Как? Бежали? — вскипел кожаный.

«Умеешь права качать», — вздохнул про себя Гаврилов, но пока сдержался.

— Убитые, — сказал красноармеец.

— Откуда вы? — зло спросил кожаный.

— Оттуда… — Боец махнул рукой в сторону леса.

— В церкви положите пока, — сказал Гаврилов женщинам, которые проносили мимо него раненых.

— Вижу, что не из Москвы! — съязвил кожаный. — Из лесу? Из окружения?!