Жить в доме с Мэгги Эдейр.

Что? Джон обернулся и стал вглядываться в ее окна, как будто она могла как-то оттуда внушить ему эту мысль. Она, конечно, этого не делала, но откуда же тогда, черт возьми, эта мысль взялась? Он мысленно стер свои размышления, уничтожил чувства, эти размышления вызвавшие; он был раздражен, смущен, обозлен на себя и, что было несправедливо, на нее. Он даже толком не знает эту женщину. Хорошо, пусть она сексуально привлекает его, но так привлекали его женщины и раньше, и будут привлекать в дальнейшем. Что касается остального, он не был готов к более серьезным отношениям. Во всяком случае, сейчас. А может быть, не будет готов никогда. Может быть, человек способен на любовь только раз в жизни. Но ему было нужно…

Стоп! — скомандовал он самому себе. То, что тебе нужно, это хороший кусок… Он покачал головой и сжал зубы. То, что ему нужно, он не сможет найти в Мейплс, Новая Шотландия. В этом крошечном городке даже самая осторожная любовная связь не могла бы пройти незамеченной, а у него была дочь, о которой надо заботиться, не говоря уж о профессиональной репутации. Все это значило, что, как бы ни привлекала его Мэгги Эдейр, ему придется удовлетворять свои физические потребности где-нибудь в другом месте.

Он прищурился, когда она вышла на порог — ее волосы как будто вспыхнули под солнечными лучами. Их прекрасный свет глубоко проник в его сердце и снова заставил звучать что-то в нем. Он постарался придать лицу непроницаемое выражение, но знал, что улыбается, глядя, как она плавно идет по неровной земле, с грацией, говорящей о близком родстве с окружающим миром. Она несла перед собой поднос без малейшего напряжения, несмотря на то, что на нем стояли сахарница, молочник, две коричневые керамические чашки и такие же тарелки с кусками яблочного пирога и тающим мороженым.

— Садитесь, — пригласила Мэгги, поставив поднос и отодвигая скамейки. Джон сел напротив и взял чашку, которую она подвинула к нему. Потом поднес чашку ко рту, торопясь занять его чем-нибудь, пока он не сболтнул какой-нибудь глупости. Кофе был слишком горячим, и он обжегся, но все равно сделал глоток, смакуя аромат. Она поставила перед ним тарелку, потом взяла вилку и приступила к еде. Он последовал ее примеру. Пирог был божественным, горячим, сладким, он был приправлен корицей и в нем были крупные сочные ломтики яблок. Крем таял во рту. Мороженое вместе с обжигающим кофе завершали волшебную картину.

— М-м… — Он украдкой взглянул на Мэгги. Она сидела, внимательно глядя на него, вилка застыла на полпути между тарелкой и ртом, и на секунду ему показалось, что она ждет его одобрения. — Невероятно, — сказал он, взяв еще один кусок. — Восхитительно!

— Я рада, что вам понравилось. — Мэгги пожала плечами, как бы показывая, что среди того, в чем она нуждалась, одобрение было едва ли не последней вещью. Однако появившаяся улыбка опровергала этот жест. Неожиданно сердце у него забилось в том же странном, головокружительном ритме, в каком оно уже билось сегодня утром, когда ему захотелось смеяться, наблюдая со стороны Мэгги Эдейр в действии. Этот восторг вызвал у него неприятное чувство — ему показалось, что, думая так, он ведет себя подло по отношению к памяти о Лауре, и тогда он сказал себе, что это всего лишь реакция кошки на мышь, нормальная реакция мужчины на очаровательную женскую улыбку. Так или иначе, ему пришлось задержать дыхание, чтобы успокоиться, прежде чем он снова приступил к пирогу.

— Это очень мило, — сказал Джон и сразу же пожалел, что не смог подобрать более подходящего слова, чем «мило». И тут же постарался исправить оплошность. — Это очень… здесь замечательно.

— Мне нравится, — ему показалось, что она защищается, и он подумал, что ей стыдно за свое жилище. — И моим друзьям тоже. В основном из-за них я и купила такой потрепанный старый дом, в котором практически невозможно согреться зимой и еще труднее спастись от жары летом. Это ужасное место открыто всем ветрам, но, имея двух лошадей, мне было необходимо иметь простор. И хотя вон там, — Мэгги показала рукой на паддок, расположенный за внешней изгородью, — я бы предпочла иметь побольше места. Здесь еще очень славная конюшня. — Она рассмеялась. — Иногда я думаю, что нам с Джолин нужно выгнать оттуда лошадей и поселиться там самим.

Она с нескрываемой симпатией еще раз взглянула на лошадей. Джон залюбовался ее профилем. Выше верхушки яблонь медленно качались под легким ветерком, и полосы тени и солнечного света пробегали по ее волосам, щекам, губам.

— Я сначала не понял, что они принадлежат вам.

— Они не принадлежат мне, — улыбнувшись, она быстро обернулась к нему. — Это я принадлежу им, но они позволяют мне и Джолин кататься на них. Кроме того, я даю уроки верховой езды нескольким местным ребятишкам.

— И таким образом лошади оплачивают свое содержание?

Мэгги снова рассмеялась.

— На самом деле нет. Мой папа был из Ирландии. Он тренировал лошадей и сажал меня с собой в седло еще тогда, когда мне не было и двух лет. У меня всегда была как минимум одна лошадь, хотя не во все времена я могла держать их у себя.

Джон увидел, как тень пробежала по ее лицу. Ему захотелось приблизиться к ней и взять за руку. Он хотел бы узнать о тех временах, понимая, что они были безрадостными. Ему неприятна была сама мысль о том, что Мэгги когда-то было плохо. К счастью, он не успел еще придумать подходящего вопроса, как она сама продолжила рассказ.