Шрифт:
— Проходите, пожалуйста, — вежливо пригласил полицейских МакГроу. — Это по какому поводу? Надеюсь, ничего серьезного?
Оба полицейских проигнорировали вопрос и уселись на предложенные им стулья.
— Во сколько вы сегодня вечером покинули колледж?
— В семнадцать сорок, максимум. Убрал лабораторию с помощью Оксы Поллок, ученицы четвертого «Водорода». Потом проводил ее до выхода, чтобы отпереть дверь. Потом сел в машину, но она категорически отказалась заводиться. Так что я оставил ее на стоянке и решил не звать ремонтников, день выдался утомительным. Так что я предпочел взять такси.
— Вы сказали «Окса Поллок»? — уточнил один из полицейских, царапая в блокноте.
— Точно так, — отметил МакГроу и внезапно нахмурился.
— Вы кого-нибудь видели, прежде чем уйти из колледжа?
— Нет, никого.
— И ничего необычного тоже не заметили?
— Да нет. Как обычно вечером по четвергам коридоры были пусты. Ничего особенного я не заметил, — непринужденно ответил МакГроу.
— А когда вы видели в последний раз мисс Кревкёр, вашу коллегу, преподавателя истории и географии?
— Мисс Кревкёр? Погодите, дайте мне припомнить… Должно быть, после обеда, в учительской. Возможно, встретил ее еще в коридоре, когда возобновились занятия в два часа, я не очень помню… Но почему вы спрашиваете? Что-то произошло?
— Откуда у вас это? — полицейский указал на царапины, пересекающие лицо и руки МакГроу.
— Да это мой кот! — не моргнув глазом, ответил учитель. — Он что-то совсем сбесился в последнее время!
В этот момент в гостиную вошел Мортимер МакГроу с отчаянно вырывающимся котом в руках.
— Да сиди ты тихо, Лео! Пап, кот совсем сбрендил! Ой, прошу прощения! — осекся он. — Я не знал, что у тебя гости.
Развернувшись, парень исчез в коридоре. А там сильно ущипнул кота, и тот с громким мявом вырвался у него из рук.
— Ай! Скотина чертова! Ты мне лицо ободрал! — вскричал Мортимер достаточно громко, чтобы его услышали в гостиной.
И если бы полицейские не сидели к нему спиной, то увидели бы его довольную широкую улыбку…
66. Несравненные швецы
Кожечистки отлично поработали с раной Оксы. Всю ночь напролет они тщательно вычищали гниющую рану, пожирая каждую испорченную клетку, пока Драгомира с Павлом сменяли друг друга у изголовья доблестной пострадавшей.
Когда Окса проснулась, рядом с ней сидела Драгомира, занятая приготовлением какой-то смеси в мраморной ступке.
— Бабуль?
— Лапушка! Как ты себя чувствуешь?
Павел, лежавший на раскладушке рядом с кроватью Оксы, приоткрыл один глаз и сел. Под его измученными глазами чернели круги, а взгляд тут же метнулся к колену дочери.
Вид у Оксы был куда менее отвратительный, чем вчера: кожа, очистившаяся от жуткого коричневого цвета, казалась вполне восстановленной! И пахло уже не так противно…
Кожечистки продолжали тихонько копошиться у нее в колене, и Окса поморщилась. Нет, было решительно трудно привыкнуть к фармакопее Внутренников. То черви, то слизни…
— Прекрасно! — воскликнула Драгомира. — Все получилось! Смотри, уже стало, как будто ты просто упала на роликах. Согни-ка ногу.
Окса осторожно подчинилась. Кожа натянулась, и работающие червячки стали еще более заметны.
— Я ничего не чувствую! Высший класс, ба!
Окса кинулась на шею бабушке и подтащила к себе отца, чтобы крепко обнять обоих. Какое облегчение! Она так боялась!
— Теперь, когда твое колено вне опасности, займусь-ка я твоим лицом, лапушка.
— Лицом? — переполошилась Окса, ощупывая лоб и щеки. — А что с ним не так?
И тут вспомнила, как выглядели ее руки, когда она провела ими по лицу в тот момент, как разлетелись стекла в лаборатории. Они были в крови!
— У меня лицо обезображено, да? — глухо спросила девочка.
— Да нет, Окса, ничего оно не обезображено, — мягко сказала Драгомира, заставляя ее снова лечь. — У тебя просто несколько ранок от осколков. Но я это уберу в мгновение ока. Сперва зашьем, а потом с помощью мази уберем все следы! Увидишь, это фантастика!
— Ты будешь меня зашивать?! Нет, ба, я не хочу! Никаких иголок!
Окса скорчилась на кровати, и ее несогласие по данному вопросу стало еще более громким, когда она увидела, ктобудет зашивать разрезы: пауки! Ладно… крошечные паучишки с тонюсенькими лапками… Но все равно — пауки же!