Обо всех детях Геры говорили, что они были детьми не Зевса, а одной Геры, зачатыми и рожденными ею без мужа (и без какого-либо другого мужчины). Ее детьми были бог кузнечного дела Гефест, бог войны Арес и богиня юности Геба. Первого невзлюбила она сама и сбросила с Олимпа сразу после рождения. Гефест был выращен морскими божествами Фетидой и Эврино-мой и сумел поквитаться с мамочкой: он смастерил великолепный трон для царицы богов, но, как только Гера уселась на него, ее тело опутала тончайшая, но прочная сеть и высвободиться она уже не могла. Лишь попросив прощения у Гефеста, она смогла освободиться от пут. Помирившись с сыном, она даже выдала за него замуж богиню любви и красоты Афродиту (брак не назвали бы особенно удачным, но Гера и не обещает этого). Арес, напротив, оказался нелюбимым сыном отца (или номинального отца) — Зевса, который видит в нем дурные, неуправляемые черты матери Геры: гневливость, ярость, необузданность. А о богине юности Гебе ничего особенного сказать нельзя: она, скорее, Функциональная богиня юности (при вечно молодой и прекрасной маме), прислужница на пирах богов и супруга обессмерченного героя Геракла, который на Олимпе и завершил все свои подвиги.

Более всего, особенно в популярных изложениях греческих мифов, Гера известна своей ревностью из-за многочисленных любовниц Зевса и яростью по отношению к ним и к их детям от небожителя. Парадоксально, но обычно это преподносится как ред. кая неадекватность приземленной женщины, то есть богини. Хотя это и не так удивительно, если мы вспомним, что авторы-мифологи — обычно мужчины с понятным для них неприятием некоторых аспектов Геры. Женщинами же последняя мыслилась как хранительница устоев супружества и моногамной семьи.

Однажды Гера с другими олимпийцами (кроме богини домашнего очага Гестии) все же взбунтовалась против власти своего супруга. Но бунт был подавлен. Гораздо лучше Гере удался другой демарш: она просто покинула Олимп и жила какое-то время как одинокая вдова. Не стало царственной и гостеприимной хозяйки на Олимпе. Боги перестали посещать Зевса, пировать и веселиться, пить амброзию. Да и самому громовержцу стало как-то неуютно. И пришлось ему разыскать свою жену и смиренно уговаривать вернуться обратно. Но Гера не вернулась. Тогда Зевс объявил о том, что женится вновь. И погрузил на тележку свадебной процессии прекрасно разукрашенную и приодетую статую. Гера спохватилась, разъярилась, прилетела и сбросила «фальшивую невесту» с повозки. Зевс очень развеселился, и супруги помирились.

Архетип Невесты — один из самых проявленных образов в жизни женщины. Большинство девочек воспитывают в ожидании, предвкушении их превращения в Невест. Это, конечно, знамение определенной инициации, начала супружества с мужчиной. Зачастую это сакральный момент для женщины, переживание архети-пическое, мифологическое. Так выходили замуж ее мать и мать ее матери, и мать ее отца и все другие женские предки — и потому это повторение того, что существует в вечности. Это способ вернуться «во время оно», отождествиться с архетипом, оказаться в «нужном месте», символическом месте и времени. «Любой ритуал разворачивается не только в освященном пространстве, то есть в пространстве, существенно отличающемся от пространства мирского, но и в священном, “сакральном времени”, “во время оно” (in illo tempore, ab origine), то есть тогда, когда ритуал исполнялся впервые богом, предком или героем» [228] .

Осуществленность этого сакрального зависит не от соблюдения каких-то правил (хотя часто и от них тоже), но от ощущения наполненности предстоящего и происходящего события неким высоким подтекстом, чем-то очень значимым для его участников и в какой-то степени (субъективно, конечно) для мира в целом. Потому можно совершенно не ощущать себя невестой в пышном белом платье с розочками, под светящимися люстрами и в неудобных туфлях, точнее, чувствовать, что все не так: «Как будто это не про меня, без меня... зачем все это?..» Или обменяться лишь обещаниями и ритуальными подарками на прощанье и не увидеться больше никогда. И женщина может хранить верность этому мгновению, оставшись вечной невестой, ожидающей своего жениха. Не буду, впрочем, сентиментально описывать преимущество простоты и естественности над ритуальностью. В моей семье женщины не выходили замуж «по правилам» [229] , и мне самой это кажется упущением. Я думаю, что, как и любой ритуал, правильно сыгранная свадьба, дает силу и паре, и семье, и роду [230] .

Брачное священнодействие — ритуал признания того, что мужчина нуждается в женщине так же, как и женщина в мужчине. Мужское и женское начала дополняют друг друга в мире и сочетаются. Подобным образом в алхимических трактатах особое значение придавалось символизму свадьбы, единения Солнца и Луны.

Королева, как всем известно, — это жена короля (или мать, или вдова). Так или иначе, это главная женщина некоей страны, территории, сферы влияния, точнее, «главная жена», «хозяйка», а не «начальница» или «предводительница». Воительнице и мастерице Афине отходит общая социальная и политическая жизнь государства: она, скорее, «начальница» (как и ее яркие представительницы в реальной жизни). Охотнице Артемиде отходят дикие леса и дикие (с точки зрения нормального цивилизованного человека) девушки: это богиня — предводительница ватаг. Гестия и Деметра сосредоточены лишь на собственном доме или собственной семье. Афродита не владеет ничем и вхожа куда угодно; она парит над миром, который почти всегда сдается на милость прекраснейшей, но порой и ускользает из-под ее власти быстрее, чем хотелось бы... Персефона владеет лишь подземным, темным царством призраков; это уже иной мир. Геката знает пути и дороги, в этом ее сила и в здешнем, и ином мире.

Царицей же богов и людей оказывается именно Гера, супруга великого бога Зевса. И по статусу жены главного бога, и по сфере своего влияния она владеет всем. Именно в ее ведении брак и супружество, союзы мужского и женского в мире; то, что повторяется из века в век и не исчезнет до гибели мира. В ее ведении и плоды этих союзов.

Архетип Геры — это образ настоящей Хозяйки и Королевы. Здесь особенно важны территория, сфера влияния и ее собственный признанный статус. В этом нет ничего предосудительного или противоестественного. Когда самка выбирает самца (у многих животных видов), она руководствуется не только возможностью иметь от него сильных (привлекательных) и здоровых детей, но и тем, какую территорию он ей сможет предоставить. Она будет жить на этой территории, растить своих и его детей, а вот другим вход туда будет запрещен! Она там хозяйка. Мы можем увидеть в этом как инстинкт выживания рода, так и естественную потребность, которую вряд ли следует отрицать в людской природе.

К написанию этой главы я ясно осознала и увидела то, чего еще не понимала при работе над своей предыдущей книгой, а именно — что для архетипа Геры статус и территория важнее, чем личность мужа. Поэтому в женских историях сам факт свадьбы нередко бывает более значимым, чем «кто муж». Поэтому после свадьбы начинается борьба за территорию со свекровью; вначале за территорию, а уже потом — при изматывающей войне без конца и краю — за мужа (и сына). Поэтому, когда хотят что-то узнать о новом муже, женщины обычно спрашивают: «Кто он?», подразумевая «Каков его статус?», а не «Ну и как он?», как говорят о любовниках. Собственно, о мужьях тоже говорят «как он», но позже, и чаще всего именно обесценивая их как любовников и тем самым принижая их «самцовый статус». При этом из архетипа Геры невозможно увидеть и осуществить иной способ утверждения себя в мире, кроме как через мужчину.