— Француз! — решает Павлик. — Жаннетта, Франция!

Девочка открывает глаза. Взгляд у нее отсутствующий, безразличный.

— Франция, — повторяет он. — Посмотри, отсюда все видно.

Жаннетта пытается поднять голову, но не может.

— Что с тобой? — участливо спрашивает Павлик.

Она устало закрывает глаза и снова погружается в глубокий сон.

Павлик, взобравшись на верхние ящики, выглядывает в щель с другой стороны вагона. За ровными линиями ив и кустарника, посаженных между узкими полосками полей, все чаще выплывают каменные ветряные мельницы, белые домики с высокими крутыми крышами.

Утро, проникшее в вагон через верхний люк и щели, осветило слабым светом худенькую фигурку Жаннетты. Глядя на нее, Павлик невольно вспомнил, как Гаврош прятался от дождя в брюхе гигантского деревянного слона, стоявшего на площади Бастилии в Париже.

Незаметно Павлик уснул и проспал весь день, до самого вечера.

Он не слыхал, как поезд остановился.

Шум моторов, лязг железа и говор людей разбудили Павлика. Снаружи доносились отрывистые, повелительные возгласы:

— Быстрее, быстрее! Куда лезешь?.. Налево! Следующая, подъезжай!

Где-то впереди полным ходом шла разгрузка эшелона..

Павлик осторожно выглянул наружу. Ночь. Заброшенный домишко. Шлагбаум. Картавый немецкий говор. Неужели это Париж? Лужа… По ней золотыми змейками скользит свет фонаря, приближающегося к хвосту эшелона. «Они сейчас придут сюда!» — Павлик отскакивает в глубь вагона и принимается будить Жаннетту.

Она не спит, ее глаза ее по-прежнему бессмысленно глядят прямо перед собой.

— Жаннетта, вставай! Они идут сюда! — теребит ее Павлик. — Скорее, они нас найдут!

— Оставь меня, — еле слышно говорит она. — Не могу подняться. Все болит.

Шаги. Со скрежетом и свистом открывается дверь. Луч фонарика шарит по верхнему ряду ящиков. Павлик замер. Немцев он не видит, но слышит их дыхание. Ему кажется, что он чувствует на себе, их тяжелый взгляд.

— Последние три вагона отцепите. Паровоз потянет их к Эрделю.

Уходят. Шаги постепенно замирают.

Часто в минуты смертельной опасности самый слабый человек становится сильным. Павлик с лихорадочной поспешностью схватил Жаннетту на руки и понес ее к выходу. Выпрыгнув из вагона, он взвалил девочку к себе на спину и перебежал через железнодорожное полотно. Но и там было опасно. Рядом, по дороге, неслись груженые машины, расхаживали часовые в касках. Оставался один выход: незаметно спуститься с насыпи и пересечь шоссе.

Дойдя до обочины дороги, он остановился, перевел дыхание и пошел дальше. Он брел в темноте, наугад, брел в неизвестность. Но тревожило его другое: он чувствовал, что выбивается из сил, а положить больную на мокрую землю не хотел. Сгибаясь под тяжестью ноши, он шатался. «Еще немного. Чуть-чуть. Досчитаю до ста и тогда передохну», — старался он ободрить самого себя.

Теплое дыхание Жаннетты согревало его. «Как бы мне ни было тяжело, — думал он, — но я ее не оставлю, донесу до места». До какого места? Где их ожидало безопасное место? Кому было дело до украинского паренька и французской девочки?

Начался подъем. Идти вверх по скользкой почве стало еще труднее. Жаннетта, к которой изредка возвращалось сознание, требовала, чтобы он ее опустил на землю.

— Ты устал, опусти меня, — умоляла она его. — Я полежу, а ты отдохнешь. Прошу тебя… Мне уже лучше, я сама…

— Ладно, — согласился Павлик, — только не садись, простудишься.

Он осторожно опустил ее. Но стоять она не могла, зашаталась. Павлик успел вовремя ее подхватить.

— Сядем здесь, — указал он на поваленное дерево. Тут сухо.

Едва они сели, их начало клонить ко сну. Жаннетта положила голову на плечо Павлика.

Между облаками блеснул изумрудный луч. Вслед за ним выплыла полная луна. Она залила землю мягким светом. Павлик огляделся. Из темноты выступали контуры станции. Эшелон, из которого они только что выбрались, издали казался медным. Над ним, за насыпью, раскинулись розоватые, точно высеченные из светлого гранита, домики. «Там живут французы, но это далеко», — с тоской подумал Павлик.

— Жаннетта, вон там совсем близко лес. Пойдем, — предложил он, не будучи уверен, сможет ли сам подняться…

— Все! — с облегчением вздохнул Павлик, опустив Жаннетту на землю.

Лес оказался буковым. Он встретил ребят тишиной, неподвижностью.

Проснулся Павлик поздно. Первое, что бросилось ему в глаза, была улыбка Жаннетты. Она смотрела на него ясными, приветливыми глазами.

Солнце уже стояло высоко в небе, а здесь царил глубокий сумрак. Но вскоре Павлик увидел светлые блики, пробивающиеся сквозь густые кроны буков. Тут и там виднелись стебельки пахучего ясменника, заросли черемши, герань. А чуть подальше, там, где расступался лес и начиналась светлая опушка, на низеньком кустике сидела лимонно-желтая, с черной головкой птичка.