Она попыталась снять с его шеи старый кожаный ошейник и поменять его на специальный, против блох. Собака яростно воспротивилась, и Камилла приложила усилия, чтобы заговорить беспокойство Киллера.

— Знаю, знаю. Ты не признаешь цепи. Тебе нравится свобода. И ты не намерен от нее отказываться ради чего бы то ни было. Тебе и не придется. Это другое… Но если ты действительно хочешь жить со мной, если у тебя есть такое желание… нам обоим придется пойти на некоторые компромиссы. Я буду вести тебя за поводок всякий раз, выходя с тобой на прогулку. Я не хочу отвечать за твои сумасбродства перед законом. Мы будем гулять культурно. И тебе придется принять это условие. В противном случае можешь больше не приходить на мой порог… Ну так что? Уходишь или остаешься?

Камилла внимательно смотрела на пса. Он так же внимательно смотрел на Камиллу.

— Хочу, чтобы между нами все было честно. Я не люблю тебя, я не доверяю тебе. Не я выбрала тебя. И единственное, о чем я тебя прошу, — это послушание. Тогда мы сможем ужиться. Я понятно изъясняюсь? — холодно спросила она Киллера.

Он провел мордой по ее ноге.

— Теперь, когда роли распределены, можно начинать репетиции, — подытожила Камилла и пристегнула к его ошейнику поводок.

Она легонько потянула за поводок, направляя Киллера к калитке. Киллер подчинялся без особого энтузиазма. Они вышли за городскую черту, и когда перед их глазами простерлись голубоватые холмы, Камилла отстегнула поводок от ошейника, и обрадованный этим Киллер понесся, не разбирая пути, вверх и вниз по холмам. После каждого виража он подлетал к Камилле с торжествующим лаем, утыкался мордой в ее ногу, ловил мокрым носом ладонь или невзначай задевал хвостом и вновь срывался вперед вверх и вниз. Кто знает, так ли бы он ценил свободу, не пройдись до холмов на поводке, подумала женщина.

Но Киллер ценил свободу больше, чем она могла представить. Его детство, проведенное в клетке у местного живодера, оставило глубокий отпечаток на всей его собачьей натуре. Носясь с радостным лаем по холмам, он демонстрировал своей хозяйке, как ценит то, что она ему дает. Таков был его способ общения с человеком, которого он сам выбрал и в котором боялся разочароваться.

Преодолев пару холмов, Камилла завидела силуэт мужчины возле своего лавандового поля. Киллер бросился к этому силуэту и уже в считанные секунды был возле него и энергично вился вокруг. Камилле потребовалось больше времени, чтобы оказаться там же.

— Дэрби, прекрати, пожалуйста! Ты меня с ног собьешь, — упрашивал его, хохоча, Пит Макдугл.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Камилла соседа, подойдя поближе.

— Жду тебя, — бодро ответил тот.

— Могу я спросить, для чего я тебе понадобилась? — надменно поинтересовалась женщина.

— Я не мог не думать о нашем последнем разговоре…

— Очень информативная реплика, — иронически заметила Камилла. — Значит, ты не мог не думать о нашем последнем разговоре… И?..

— Я анализировал… Видишь ли, я считал, что ты пребываешь в состоянии вроде посттравматического шока. Но, поговорив с тобой вчера, я понял, что ты ясно сознаешь свое положение и… — Пит Макдугл, запнулся, соображая, как бы поделикатнее сформулировать свою мысль.

— И? — ехидно сощурив глаза, вновь переспросила его Камилла.

— Ты знаешь, как из этого состояния выбираться, — выпалил Пит.

Камилла больше не улыбалась.

— Ты так это понял? — тихо спросила она его.

— Да… Ты ведь сама говорила о том, что тебе необходима сила. Ты осознаешь, что тебе нужно… нужно для того, чтобы вновь взять поводья в руки. У тебя трудный период, но ты мало-помалу превозмогаешь его…

— Остановись, Пит, — перебила его Камилла. — Что это за новый метод соглашательства? — с подозрением проговорила она.

Пит повернул голову в другую сторону и вздохнул.

— Пит? — вопросительно повторила она.

И в ту же секунду он сделал к ней шаг и обнял. Он поцеловал Камиллу, и они упали в пышную майскую траву…

Камилла захлебывалась напитанным ароматами весенним воздухом, когда он целовал ее грудь, возникшую из-под грубой отцовской рубахи. Пит думал об этом всю ночь. И теперь, разгоряченный и порывистый, он не давал ей опомниться. С каждым поцелуем они все сильнее прижимались друг к другу.

Пит был так не похож на Роберта…

Роберт, со свойственной ему неспешностью и ироничностью, любил томить и изводить ласками, которые казались бесконечными. Она обожала его, загадочного и дразнящего, как не поддающийся решению ребус. Даже в самые страстные моменты их близости Роберт умудрялся сохранять хладнокровие. Он никогда не терял головы. Его ухаживание было возвышенным, а проявления любви поражали своей изысканностью. Он любил интимные игры, любил будоражить воображение, фантазируя бог весть что. Их секс был восхитительной шуткой…