Посмотрела на раздавленный сэндвич в руке. Интересно, сможет она отсюда докинуть эти жалкую мешанину из салата и хлеба до урны? В настоящий момент у нее ни на что не было сил.

Внезапно ее подхватила громадная пара рук, прижала к теплой, твердой груди. Она узнала знакомый мужской запах, вспомнила ощущения от этого тела…

— Ферн! — Он ощупывал ее всю, голову, лицо, грудь. — Ты нормально дышишь?

Учитывая, где сейчас находилась его рука, удивительно было, что она вообще способна дышать. Она кивнула, пытаясь проговорить «все хорошо».

— Кто-нибудь, вызовите «скорую»! — кричал он через плечо, потом яростно поцеловал ее. — Держись. Ферн. Я не вынесу, если…

Он резко замолчал, потому что она ударила его в грудь. Джош отвел волосы с ее глаз, нежно, отчаянно заглянул в лицо.

— Что?

— Ты меня раздавишь.

Его лицо исказилось от ужаса.

— Да где же «скорая»? — опять крикнул он в пространство.

— Джош! Прекратишь ты? Со мной все хорошо. Я нормально дышу. Никак до тебя не дойдет.

Он уставился на нее.

— Ты хочешь сказать, что не… но ты же ела эти сэндвичи…

— Да. Сыр и помидоры. Хотела еще с салатом, но раздавила его, когда упала.

— Так ты… не ела кальмары?

Казалось, он ошеломлен. Подошел к урне, заглянул туда. Зачем, она не знала. Джош, видно, и сам не понимал. Вернулся он мрачный, как туча. Он что, злится на нее? Да что с ним такое?

— Ты что, Джош Адамс, совсем меня дурой считаешь? Думаешь, мало мне морепродуктов с позавчерашнего дня?

Теперь злился не только Джош.

— И знаешь что? Не нужен мне старший брат! — яростно заявила Ферн. — И защита не нужна. Заруби это на носу. Пойду попрошу себе еще один сэндвич, пока все не разобрали. А тебе советую позаботиться об отмене вызова «скорой».

Джош сосредоточенно пытался найти лучший ракурс для съемки.

— Снял?

Теперь они едва разговаривали с Ферн. Ушел товарищеский, почти телепатический обмен идеями, а на смену ему явились односложные фразы и указания.

Она и впрямь на него сердилась, совершенно необоснованно, кстати. Разве ей пришлось испытать сильнейшее потрясение за всю свою жизнь — в течение всего-то двух дней? У нее что, вся жизнь промелькнула перед глазами? У Ферн всего-то проблем — раздавленный сэндвич. И нечего бросать на него такие высокомерные, отвратительно спокойные взгляды. Его не обманешь. Ему ли не знать, что под внешним спокойствием она так и кипит!

Звук приближающегося топота привлек внимание обоих. Пэт и Лили, команда матери и дочки, отстающая от них на три минуты, приближалась. Ферн и Джош мигом ринулись в противоположном направлении.

Преодолев миллион ступенек — на указателе значилось «300», но Джош не поверил ему ни на секунду, — они получили от ведущего следующий ключ и, задыхаясь, остановились прочесть.

— Опять загадка, — простонал Джош, передавая бумагу Ферн.

— Начните с цитрусовых и закончите звоном нерешительности.Ничего себе! Что бы это значило?

— Фруктовый рынок?

Оба нахмурились.

— Вряд ли.

— Да, там мы уже были. Что-то другое.

Ферн заходила взад-вперед, на разные лады бормоча «цитрусовые… цитрусовые».

— Что значит цитрусовые?

— Лимоны? Лаймы? Апельсины? Грейпфруты? — предложил он.

Она замерла, и Джош едва в нее не врезался.

— Повтори-ка.

— Грейпфруты?

— Нет. Нет… — она улыбнулась ему. Впервые за день. — До того. Апельсины и лимоны — как в детской считалке!

Он сразу загорелся.

— «Апельсины и лимоны — звонят колокола Святого Клемента»! [1]

Ферн возбужденно подпрыгивала рядом.

— Точно, тут то же, что и со станциями метро! Надо посетить все церкви и сфотографироваться.

Развернули карту.

— И у какого же черта на рогах расположена церковь Святого Клемента?

— «Не знаю — звонят колокола Боу» [2] . Это и есть звон нерешительности! — Ферн стояла у стены Сент Мариле Боу.

Джош убрал камеру в карман.

— Что дальше?

— Где-то рядом должен быть ведущий или ключ. Зайдем?

Прямо у входа стояла коробка со знакомым логотипом. Ферн залезла внутрь, вытянула конверт. Быстро пересчитала оставшиеся конверты.