Дневник

Аннотация
Наталья Загвоздина искусствовед, много лет проработала в музеях Москвы и подмосковном Абрамцеве. Стихи пишет давно. Лауреат литературного конкурса «Живое о живом» (Дом-музей Марины Цветаевой, 2002). «Дневник» – первая книга стихотворений – и по сути, и по форме подлинно дневник, свод поэтических признаний автора. Раздумья дня сегодняшнего перетекают в прошлое, воспоминания проецируются на реальность, рождая сложную образность, полную явных и потаённых смыслов: «То время, не ведая нас, течёт непрерывным потоком. И мера ему не дана. И наши тугие тома – короткая летопись только…».

Без ропота закрыть глаза – и так остаться. Зелёный с синим – и – жемчужная щека… Прозрачная волна, волна мазка густая… И в раковине звук скрипичного щипка… Заглядывая за – в себя – взираешь молча, быть может, раньше нас познавшая сейчас, состарившихся и… и не имевших мочи глядеть, как далеко глядишь, не осерчав на время и его движение по руслу, на каждый поворот, где скудный, где с лихвой, — заглядываешь в глубь, как водится по-русски, — о, зрячая душа, смотрящая слепой!

Уйти из мрака – вот соблазн…

Уйти из декабря – соблазн. Соблазн — остаться и прожить. Декабрь не шутит. Не скроешься и выпорхнувши с глаз Создателя – тогда зачем и шуму?! Не прятаться! Пред Ним стоять, любя. Имеющий не пожелает больше. Горит огонь. Уходит дым, клубясь… Уходит год. Уходит жизнь. И больно. Остаться в декабре, как на посту. Дождаться прибавления минуты… Не поддаваться на ночной посул — уйти из мрака. Чтоб – не обмануться. Город битый, больной, упакованный в снежный мешок, отдышался за ночь. Кто бродил, и не раз, от заставы к заставе пешком, посыпал, словно пеплом, головушку хладным песком — не досчитывал ног. Путник битый, больной, затерявшийся в чреве ночном, встанет вновь в караул. Постоит и опять колебаться бессонно начнёт… Поколеблется и остановится – знать бы на чём… Не сыграешь на счёт. Ночь и день, день и ночь. Зимний город, тепло на счету, чаша чаянья сверх… И живёшь… И ногою встаёшь на черту… И не хочешь – за дверь. То ль терновником – рот, то ли ватою сердце полно. Монотонным ковром раскатается день за полночь. В ватном коконе стук еле слышен и тесно во рту. Полететь бы к Гнезду, но оглянешься – ты снова тут — здесь, где крылья растить — не безделица, ветер под дых… Где из вздоха «Прости!» вызревают прощенья плоды. Так прости же, прости! Лишь припасть на коленях к Отцу, и росток прорастить — не теперь – так хотя бы к Концу. По кубику, помалу из затей сложить, как будто, дом… Не ведая, не зная, что затем в нём выживешь с трудом… По малой половице, по шажку — поглубже на чуток проходишь, продвигаясь к «посошку» за будущей чертой… А день перечит святочным снежком печали мировой и пробует «отправиться пешком» от язвы моровой. Снег… Не высунешь носа, ноги… Перекрыты дороги к участью. Но сердца и под снегом наги… Состраданья шубейку накинь — подели свою душу на части! Знать, останется целой. Метель рвёт и мечет… Но жизнь-то подюже. Затянись поясочком потуже, сосчитай всех друзей и подружек, и товарищей разных мастей — их не меньше метели! Теперь, в Рождество, в Богородицы Праздник, снег – участник, виновник, проказник — настоящее – не на продажу… Бездорожие – что ж – не стерпеть?! Кому – колюч и холоден, кому пушист и мягок, – выбирай, что хочешь, коль за страницей и «владенья муз» твой почерк так таинственно-доходчив… Ты держишь землю, небо, прячешь люд… Сам прячешься – грустна весной Снегурка… Летающий, не видевший пчелу, летящую с цветка, тебе не грустно? Ах, глупости! Идёт, идёт, идёт… Что миру снег? – Идёт без сбоя время (едино – что и пища, и едок…) насквозь, тобою щедрого, Борея… Сменить ли «зимних мух» на всяку тварь, летающую в августе отрадном, в воображеньи, мысленно?… Товар — не равный… Что под небом равно? Любимо Богом каждое. Оно — жалеемо, особенно в ненастье, особенно которое дано особенно не вымолившим счастья… Так потерпи, когда открыто настежь… Так потерпи – всему придёт черёд. Взгляни в окно – рождественские ели не сетуют. Твой взгляд удочерён — усыновлён. И смерти нет в метели.