— В Силезии, где я недавно был, — усмехнулся профессор, — ходят легенды об одном железнодорожнике, который всю сумму, выигранную в лотерею, положил на сберкнижку и жил на проценты. Но это исключение. У железнодорожника почти не нашлось последователей. Однако вернемся к нашей теме. Бандиты все больше попадают под власть денег. Теперь ежемесячная доля каждого члена банды, надо думать, около пятнадцати тысяч.

— А это значит…

— А это значит, — перебил Маковского профессор, — что вы должны ждать нового нападения. Еще в этом году.

— Ты так спокойно это сказал — у меня аж мурашки по коже пошли.

— Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что преступление будет похоже на предыдущие: ограбление машины, перевозящей деньги, или нападение во время их погрузки. Такого рода преступления вообще очень распространены в мире. Тысячи людей ломают головы, как бы обезопасить деньги и ценности во время перевозки.

— Да, да, нам это прекрасно известно. Самое курьезное, пожалуй, изобретение в этой области принадлежит одному французу. Он сконструировал портфель, из которого, если его выпустить из рук, выскакивают стальные усы двухметровой длины. Такой портфель уже не засунешь в автомобиль, да и бежать с ним по улицам города весьма затруднительно. Кроме того, существуют различные звуковые ловушки. Внутрь пакета с деньгами, например, помещают сирену, она приводится в действие автоматически, как только меняется положение груза. Но все это не мешает рэкету, который приобретает все больший размах и размеры.

— Конечно, ведь это относительно простой способ присваивать чужие деньги. Нужны только минутная отвага и решительность. Вот умение вскрывать банковские сейфы — действительно большое искусство.

— Однако в нашем случае при каждом нападении погибли люди. Во Франции, где рэкет очень популярен, почти нет случаев применения огнестрельного оружия и не было ни одного убийства.

— Это лишний раз подтверждает мое предположение, что банда, за которой ты охотишься, связана каким-то ранним, не раскрытым, но очень серьезным преступлением. После него, зная, что терять им уже нечего, они смело идут на все. В случае провала им так и так грозит смертный приговор.

— Значит, ты считаешь, что и при следующих нападениях они прибегнут к оружию?

— Абсолютно уверен. И используют тот же пистолет. У них или вообще нет другого, или они не хотят пускать его в ход.

— Но какое же преступление может их связывать? — задумался подполковник.

— Не знаю. Мало ли нераскрытых преступлений.

— Относительно немного. Рано или поздно мы раскрываем почти каждое, пусть даже спустя много лет. И все-таки ты меня здорово напугал. Завтра подниму тревогу и поручу проверить системы охраны в банках и на почтах.

— Можешь считать меня скептиком, но я думаю, что это ничего не даст. Бандиты распрекрасным образом разузнают все, что их интересует.

— И именно это меня больше всего удивляет. Эти люди точно знали, как и когда увозят деньги с почты на Белянах, когда выдают зарплату в «Помяре» и как туда доставляют деньги из банка. Не чужды им были и тайны «Суперсама». Откуда такая осведомленность?

— Видимо, у них широкий круг знакомых. Их никто не подозревает — наверняка они имеют репутацию людей «порядочных и солидных» и, используя свои знакомства, без труда получают нужную информацию. Затем, выбрав объект для нападения, долго и тщательно ведут за ним наблюдение. Мы ведь не знаем, какие объекты привлекали их внимание и от каких они отказывались, сочтя операцию чересчур трудной или опасной.

— И все же мне непонятно, как такие люди могут спокойно среди нас жить, ежедневно встречаться со знакомыми и друзьями, которые не догадываются, что беседуют с убийцами. Как их жены, дети не замечают, что на руках их близких кровь невинных жертв? Ведь сами бандиты наверняка в кругу знакомых не раз участвовали в разговорах об этих преступлениях. Интересно, что они говорили? Неужели у них не дрожал голос и краска не отливала от лица?

— Ты прав. Убийцы среди нас. Ты ведешь следствие, но даже сейчас не можешь быть уверен, что не разговариваешь с одним из преступников. Моя внешность соответствует вашему знаменитому словесному портрету. Доходы я черпаю из нескольких различных источников. Трачу ли я больше или меньше, чем зарабатываю, не сможет определить даже опытнейший финансовый инспектор. Так почему ж я не могу быть одним из этих убийц?

— Брось, Казик…

— Я не шучу. Ты в своем положении не можешь знать, не является ли твой коллега или школьный товарищ именно тем человеком, которого ты тщательно разыскиваешь. Для вас, работников милиции, эти люди скрыты в толпе, составляют ее малую часть и ничем не выделяются. Бандиты же находятся в совершенно иной ситуации, и образ их мыслей прямо противоположен вашему. Им кажется — особенно сразу после нападения, — что все вокруг внимательно к ним присматриваются, их подозревают. Они должны чувствовать себя одинокими, отчужденными от этой толпы, милосердно укрывающей их от вас. Однако эти люди обладают большой выдержкой, умеют сохранять спокойствие, не впадают в панику при ложной тревоге, когда их, например, на шоссе задерживает дорожная милиция. Участие в разговорах о нападениях для них, несомненно, мучительно. Наверняка они спрашивают себя: что это — просто невинная болтовня или собеседник подозревает их и старается поймать на удочку. Тем не менее они заставляют себя держаться совершенно спокойно. Это большое искусство.

— Чем больше времени проходит после каждого нападения, тем уверенней они себя чувствуют, убеждаясь, что остались безнаказанны.

— Верно. И все же их жизнь — балансирование на проволоке. Они знают, что окружены всеобщим презрением, что при малейшей ошибке с их стороны собственный ребенок, любимая женщина от них отвернутся. Все это в конце концов еще тесней объединяет и сплачивает членов банды.

— И, несмотря на это, они совершают преступление за преступлением.

— В этом и выражается власть денег, — заключил свои рассуждения профессор Казимеж Живецкий.