Шрифт:
Едва он эти слова произнес, как, раздвигая цветы, с шипеньем показалась головка змеи. И вот уже вышло на свет упругое тело в темных разводах, тысячью разных цветов играя на солнце. Оползла змея все алтари, извиваясь между жертвенных чаш и кубков, и исчезла в могиле.
Радуясь, что молитва услышана, хотя и не зная, кто принял образ змеи [81] , гений места или какой-нибудь спутник Анхиза, дал Эней знак к принесению новых даров. Тотчас же обвели вокруг алтаря, а затем закололи по паре овец, свиней и быков [82] . Вскоре запылали костры. Задымились котлы с жертвенным мясом. Устроившись на траве, насыщались троянцы, наперебой вспоминая Анхиза.
81
У римлян считалось, что облик змеи имеет гений, божество прародителя рода (от лат. gens – «род»). Жертвы гению прародителя осуществлялись в пещерах и на могилах. Эти представления свойственны многим народам, в том числе древним славянам.
82
Именно это сочетание животных (suovetaurilia) предписывалось при принесении главных жертв во время триумфа или очищения войска и священных рощ.
И вот наступил девятый день после принесения даров духу Анхиза. Со всей Тринакрии собрался стар и млад – кто поглядеть на гостей, а кто и свои испробовать силы. На траве были выставлены награды – богато украшенные треножники, оружие, слитки золота и серебра, пурпурные одеяния.
Для состязания Эней отобрал четыре самых больших корабля – «Химеру», огромную, как город, «Кита», «Кентавра» и «Сциллу», а метой, которую надо было обогнуть, чтобы вернуться к цели, назначил небольшой скалистый островок, давнее прибежище крикливых чаек.
83
Состязание на водах (регата) не вошло в число римских игр, ибо римляне были типично сухопутным народом. Но, возможно, такие состязания существовали у тирренов-этрусков, предков Вергилия, народа, обладавшего морским могуществом.
На стенах этрусских гробниц встречаются изображения кораблей и морские сцены, фигуры морских чудовищ. Примечательно, что, согласно представлениям этрусков, души отправлялись в загробный мир на челнах.
Устроились вожди на кормах, выделяясь богатством одежды. Гребцы заняли места на веслах и затаили дыханье. И дал Эней знак Мизену [84] . Поднес он к губам свой серебряный рог, и послышался звук, будоражащий сердце. Разом рванулись вперед корабли. Надулись шарами мышцы, натертые маслом. И огласились прибрежные холмы ревом и рукоплесканиями мужей, поставивших ставку на каждое судно.
Разрезая килем волну, первой проскользнула «Химера», ведомая Гиантом [85] , гордым своим дарданским родом. Высоко над волнами поднимается ее нос с головами льва, козла и дракона. Гребцы, сидя на трех ярусах, с силой гонят ее вперед, вздымая ряды весел. За «Химерой» неотступно несется «Сцилла» с носом в виде разинутой пасти. Судно ведет Клоант, родоначальник римских Клуенциев [86] .
84
Имя этого героя «Энеиды» образовано от названия мыса Мизен, которым оканчивается горная гряда, уходящая в Тирренское море (Кампания). При Августе залив, начинавшийся этим мысом, был превращен в гавань и стоянку римского военного флота. Существовало две версии происхождения героя Мизена: по одной, он спутник Одиссея, скитавшегося в западных морях, по другой, которой отдал предпочтение Вергилий, – Энея.
85
Гиант впервые упомянут в сцене бури и в последний раз – в схватке с Турном.
86
Троянское происхождение римских родов, являвшееся фикцией, стало в конце республики модой, над которой потешался Цицерон. Трудно сказать, почему Вергилий сделал участниками состязания кораблей предков Клуенциев и Меммиев, родов, имевших плебейское происхождение и не связанных с древнейшей римской историей. Самый известный из представителей римского рода Клуенциев был выходцем из Ларина, небольшого италийского городка, и стал героем нашумевшего, с политической подкладкой, процесса 60-х гг. I в. до н. э. К роду Меммиев принадлежал видный политический деятель времени Цезаря и поэт, с которым, видимо, был связан юный Вергилий.
А сзади, попеременно обгоняя друг друга, мчатся «Кит» и «Кентавр». Нос «Кентавра» с человеческим лицом переходит в конскую шею. На нем укрепился пылкий Сергест, давший имя роду Сергиев [87] . «Кита» ведет Мнесфей, предок Меммиев.
Между тем «Химера» и «Сцилла» приближаются к заветной мете. «Химера» впереди, но видит Гиант, как наседает соперник. Нос «Сциллы» вот-вот коснется ее кормы. И кричит он кормчему Меноту:
– Не теряй расстоянья! Ближе держись к островку! Но знает Менот, что у островка подводные камни.87
Род Сергиев имел патрицианское происхождение. Возможно, позорное поражение фиктивного предка этого рода Сергеста в изложении Вергилия навеяно поражением и гибелью руководителя заговора в 63 г. до н. э. Луция Сергия Катилины. Наказание его в загробном мире стало сюжетом одного из изображений на щите Энея.
Они пугают его. Он выводит корабль на простор.
– Куда ты, упрямый! – в ярости кричит Гиант, видя, что нос «Сциллы» уже навис над кормой «Химеры». – К скалам!
В это время корабль Клоанта, срезая дорогу, круто берет влево и, проскочив между громадой «Химеры» и утесом, обходит победителя. Брызнули слезы из глаз Гианта. Не помня себя от гнева, сбросил он в море Менота и, схватив кормило, повернул корабль к побережью. А несчастный Менот плывет к островку и в мокрой одежде, из груди извлекая соленую воду, ползет по камням. Хохотом оглашается берег.
Потерял Гиант время, разворачивая свой громоздкий корабль. И загорелись дерзкой надеждой выйти вперед сердца вождей и гребцов на отставших «Ките» и «Кентавре». Почти вровень идут оба корабля, обгоняет Сергест соперника, но не может оставить его позади. В отчаянии взывает Мнесфей к своим гребцам:
– Вперед, славная рать Гектора! Вспомните, как вы налегали на весла у Малейской скалы, где сшибаются волны! Не награду боюсь потерять – пусть ее получит сильнейший, – но позорно последними стать!
До предела напрягаются мышцы. Пот ручьями струится по разгоряченным лицам, рты открыты, как у рыб, оставшихся без воды. Обшитый медным листом борт дрожит, и корабль звучит, как кифара, когда ее касаются быстрые пальцы.
Но вот гребцы испускают радостный рев: Сергест, пытаясь оторваться от «Кита», повернул слишком близко к утесу, и «Кентавр», войдя в неглубокое место, бьется о камни и ломает весла.
Ободренный, несется «Кит» в открытом море. Так из гнезда на распростертых крыльях летит встревоженная чем-то голубка. И вот уже позади остается не только «Кентавр», тщетно пытающийся сняться с мели, но и лишенная кормчего «Химера». Вот уже приближается корма скользящей впереди «Сциллы» – к ней «Кит» устремлен. Но не сдается команда «Сциллы», уже считавшая победу своей. Готова жизнь она отдать за успех. Совсем рядом «Кит», и пришли бы оба корабля одновременно, если бы Клоант, простирая руки к пучине, не взмолился ее владыкам:
– О владыки волн, по которым ныне я мчусь! На берегу, если первым приду, тельца белоснежного вам заколю и мясо его вместе с янтарным вином в море брошу!
Услышали этот обет ненасытные волны. И невидимая рука отца Портуна [88] толкнула корму «Сциллы» с такой силой, что она полетела, как стрела, к глубокой бухте и под рев тех, кто ожидал ее победы, коснулась суши.
Дождавшись, пока причалят другие, вперед выступил Эней вместе с глашатаем. Украсил сын Анхиза остролистным лавром виски победителя Клоанта, а на плечи накинул золотом шитую хламиду. На ней был изображен Ганимед [89] , бегущий по лесистой Иде вместе с царскою свитой и сворою псов за златорогим оленем, а над головою юнца огромный орел, готовый вот-вот его схватить когтями. Стяжавший вторую награду Мнесфей взял из рук Энея панцирь, сплетенный из золотых колец. Сам он его сорвал с Демолеона в битве под стенами Трои. Гианту достались медные блюда и кубки из чеканного серебра со множеством драгоценных камней, вделанных в металл. Победители на лоб надели повязки алого цвета и стояли, красуясь.
88
Портун – древнейшее римское божество, первоначально считался одним из божеств судьбы, мужской парой фортуны. Под влиянием морского народа этрусков Портуна стали считать богом порта, и во времена Вергилия его храмы располагались на Бычьем рынке, неподалеку от места выгрузки приходивших из Остии кораблей. Он был отождествлен с греческим морским божеством Палемоном-Меликертом. Портун у Вергилия фигурирует как божество морских состязаний, вмешивающееся, подобно другим богам, в дела людей.
89
Изображение похищения Ганимеда на одеянии, ставшем призом на играх в честь Анхиза, связано с тем, что мальчик был родичем покойного, сыном троянского царя Троса и нимфы Каллирои.