Неизвестная война

Аннотация

Эта книга объединяет несколько сражений Второй мировой войны, о которых отечественный читатель либо ничего не знал вовсе, либо имел о них сильно искаженные пропагандой представления. Операция у Эль-Аламейна осенью 1942 года, также как и танковое сражение под Прохоровкой в июле 1943 года часто были на слуху, но подробный анализ этих битв в советско-российской военно-исторической литературе давался фрагментарно. Работы же о первых шагах по освобождению Белоруссии вообще отсутствовали. Поэтому краткое описание вышеуказанных операций станет для исследователей еще одной важной составляющей истории величайшего противоборства XX века.

Танковая битва у Эль-Аламейна (23 октября — 27 ноября 1942 года) Танковое сражение в районе Эль-Аламейна стало крупнейшей операцией подобного рода, проведенной в течение Второй мировой войны вне советско-германского фронта. На пустынных просторах Северной Африки бронетанковым соединениям британской 8-й армии впервые удалось одержать убедительную победу над танковой армией «Африка», которой руководил легендарный германский полководец Эрвин Роммель. Наряду со Сталинградской битвой сражение у Эль-Аламейна стало переломным моментом в великом противоборстве стран Антигитлеровской коалиции и государств Оси. В западной историографии эта операция называется операцией Supercharge («Суперзаряд») или «вторым сражением при Эль-Аламейне». Сражение у Алам-эль-Хальфы Несмотря на то что Великобритания постоянно усиливала свою 8-ю североафриканскую армию особых побед на этом ТВД войска Британского Содружества так и не одержали. Премьер-министр Соединенного Королевства Уинстон Черчилль с конца мая 1942 года практически ежедневно «мучил» начальника имперского Генерального штаба генерала Алана Брука вопросами по поводу того, что еще необходимо «храброй, но битой» [1] 8-й армии, чтобы она наконец начала побеждать объединенное итало-германское «войско» Роммеля. Почему, спрашивал Черчилль, армия, на которую потрачено столько сил и средств, не одерживает побед, а терпит катастрофические поражения — одно позорнее другого? Брук очень остро воспринимал это недовольство и решил лично выехать на место и разобраться, что происходит в действительности. Улучив момент, когда премьер пребывал в хорошем настроении, 25 июля 1942 года он добился разрешения Черчилля на поездку в Африку. Начальник Генерального штаба планировал в конце месяца отправиться в Египет через Гибралтар и Мальту. 1 Карвер М. Битва под Эль-Аламейном (поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке). М., Центрполиграф, 2003, с. 38. 3 августа Брук приземлился в Каире, через несколько часов там же сел самолет премьер-министра, который летел на встречу со Сталиным [2] . В тот же день в столицу Египта прибыли фельдмаршал Сматс из Южной Африки (он возглавлял правительство Южно-Африканского Союза. — Примеч. авт. ) и генерал Уэйвелл из Индии. С 3 по 8 августа 1942 года, посещая различные воинские части и даже передовую, Черчилль и Брук подбирали новую «команду» для руководства британскими силами на Среднем Востоке и собственно 8-й британской армией. Наконец в результате взаимных уступок (Черчилль предлагал самому Бруку возглавить командование на Среднем Востоке. — Примеч. авт. ) и волей обстоятельств (генерал Готт, согласованный кандидат на должность командующего 8А, 7 августа погиб после обстрела подбитого самолета германскими истребителями. — Примеч. авт. ) было принято следующее решение: командующим британскими силами на Среднем Востоке становится генерал Александер, а командующим 8-й армией — генерал Монтгомери. Первый, бывший ирландский гвардеец, руководил дивизией экспедиционного корпуса во Франции в начале войны под командованием Брука, так же как и Монтгомери. С конца 1940 года по февраль 1942 года он занимал один из важнейших командных постов в Англии, будучи начальником южного командования. Потом Александер был послан в Бирму с невыполнимым заданием организовать оборону против японского вторжения. Во время трагического отступления в Индию он показал такие качества, как спокойствие духа, способность к разумным суждениям и здравый смысл, который Брук отмечал еще во время отступления из Дюнкерка. Александер только что вернулся в метрополию, чтобы принять 1-ю армию, которой предстояло начать вторжение в Северную Африку под командованием американского генерала Эйзенхауэра. Но, как видите, последовало еще более важное назначение. 9 августа генерал Александер прибыл в Египет, где 10 августа премьер-министр Черчилль лично (перед вылетом в Тегеран) определил ему главную задачу: 2 Утром 12 августа Уинстон Черчилль (он летел по маршруту Каир — Тегеран — Москва) прибыл в Москву, а в 19.00 встретился со Сталиным. «1. Вашим первейшим долгом является разгром германо-итальянской армии под командованием генерал-фельдмаршала Роммеля вместе с уничтожением всех складов и укреплений в Египте и Ливии. 2. Вы откажетесь от выполнения любых задач, которые помешают решению главной задачи, приоритетной для интересов его Величества» [3] . 9 августа территорию «старой доброй» Англии покинул и новый командующий 8-й армией генерал-лейтенант Бернард Монтгомери. В составе экспедиционного корпуса во Франции в 1940 году он сначала командовал 3-й пехотной дивизией, а во время эвакуации из Дюнкерка — 2-м армейским корпусом. В период с 1940 по 1942 год Монтгомери возглавлял командования 5-го и 12-го армейских корпусов на территории метрополии [4] . Как и Александер, до настоящего момента в Северной Африке он не воевал, поэтому новая «команда» военачальников не испытывала никакого страха и почтения к военному гению Роммеля, свойственного «старикам-генералам» — ветеранам североафриканской кампании. 3 Карвер М. Битва под Эль-Аламейном (поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке). М., Центрполиграф, 2003, с. 42. 4 Koch Т., Zalewski W. El Alamein. Warszawa, 1993, s. 28. Основная цель прибытия нового командующего 8-й армии выражалась словами, сказанными им в августе 1942 года: «Нам надо покончить с этим Роммелем раз и навсегда. Не сомневаюсь, что это будет довольно просто. Он уже всем порядком надоел». Как видим, дело оставалось «за малым». С Монтгомери также прилетели два новых «комкора» — генерал-лейтенант Оливер Лис (30-й корпус) и генерал-лейтенант Брайен Хоррокс (13-й корпус). Созданный впоследствии 10-й танковый корпус вскоре возглавит генерал-лейтенант Ламсден, но этот человек — «пустынный ветеран», бывший командир 1 тд, был уже креатурой Александера. В пять часов утра 13 августа Монтгомери на автомобиле выехал из Каира на фронт. У пересечения прибрежной шоссейной дороги и пустынного тракта, ведущего в Александрию, его встретил бригадный генерал Фредди де Гинган, начальник оперативно-разведывательной части 8-й армии. Они были старыми знакомыми, и Монтгомери не составило большого труда убедить его честно и откровенно обрисовать неудовлетворительное состояние дел в 8-й армии. По дороге Монтгомери решил взять де Гингана к себе на должность начальника штаба, и с тех пор они не расставались до самого конца войны. В этот же день началась активная реорганизация 8-й армии. Предполагавшееся отступление было отменено. Армия будет удерживать свои позиции, вышлет транспорт и создаст склады в прифронтовой полосе. Для этого потребуется дополнительное количество войск из дельты Нила. В основе будущей стратегии ведения войны в Северной Африке лежали два важнейших фактора: укрепленная позиция у Эль-Аламейна и структурная перестройка 8-й армии. Собственно Эль-Аламейн — это маленькая железнодорожная станция, расположенная на идущей вдоль побережья железной дороге, связывающей Александрию и Мерса-Матрух, в 80 км от Александрии. Своим названием станция обязана цепи невысоких гор, отделяющих железную дорогу от Средиземного моря. Эти горы называются Тель-эль-Аламейн — горы «двойныхпирамид». Еще до начала Второй мировой войны Эль-Аламейн был известен как удобное место ночного отдыха на пути в Мерса-Матрух. В то время на месте железнодорожных путей было шоссе. От станции было легко спуститься к берегу моря и смыть дневную, въевшуюся во все поры пыль. Карет-эль-Химеймат, расположенный в 45 км к югу, также был известен военным как важный пункт на прямом пути от Каира до Мерса-Матруха. От Карет-эль-Химеймата к юго-западу по направлению к Сиве протянулась 322-километровая преграда, проходимая для транспортных средств в одном-двух местах. Это впадина Каттара — огромное соляное болото, расположенное на 60 метров ниже уровня моря, преодолимое в нескольких местах только для верблюдов и ограниченное с севера близ Сивы крупными зазубренными скалами. От юго-западного, расположенного возле Сивы угла этого соляного болота был еще один устрашающий барьер, протянувшийся на запад и юг на сотни километров — Большая песчаная пустыня. Юг и запад этой безжизненной площади покрыт мелким песком с тонкой коркой мелкого щебня. В легко нагруженном грузовике со специальными шинами можно было ехать по такой пустыне с вполне приличной скоростью, если бы не дюны, образованные ветрами, дующими здесь поперек дороги в направлении с северо-запада на юго-восток. Да и после прохождения колонны машин на поверхности образовывалось месиво из песка, проехать по которому мог только очень опытный водитель. Северные и западные участки пустыни представляют собой совершенно иную картину. За исключением прилегающих к морю районов, где также преобладают дюны и соляные болота, местность здесь каменистая, и по ней можно легко проехать на автомобиле. Местами этот ровный ландшафт нарушается впадинами, скалами и участками сыпучих песков и жестких кустарников, что ограничивает и затрудняет движение в любое время суток. Ехать по подобной местности без включенных фар практически невозможно. Стратегическая важность горловины между Эль-Аламейном и Химейматом определялось тем, что только через этот узкий проход могли выйти в Египет наступающие с запада войска. Впервые германо-итальянские силы серьезно стали угрожать границам Египта в мае-июне 1941 года. Несмотря на то что Роммеля тогда удалось отбросить, вскоре по распоряжению командующего британскими войсками на Среднем Востоке генерала Клода Окинлека (именно его на этом посту сменил генерал Александер. — Примеч. авт. ) в районе Эль-Аламейна началось строительство оборонительных укреплений. А пустыня, протянувшаяся на многие сотни километров к западу, казалась британским военачальникам непреодолимым препятствием. Но с появлением моторизованных соединений, гусеничных и полноприводных машин пустыню можно было пересечь, хотя это продолжало оставаться непростым делом. Другой сложностью являлся недостаток воды, однако, имея транспорт и установки для бурения скважин, можно было решить и эту проблему. Таким образом, у Роммеля потенциально имелось несколько вариантов плана по захвату Египта. Все это прекрасно понимал Монтгомери, который считал, что структура 8-й армии слишком статична. Он предложил развернуть в составе 8А мобильный резервный корпус (подобно Африканскому корпусу Роммеля), основу которого составят две бронетанковые дивизии. С помощью этого соединения он мог вести маневренную оборону или, наоборот, в случае наступления, вводить его в прорыв. Вскоре 10-й корпус был создан, а впоследствии это бронетанковое соединение сыграло важнейшую роль в победе британцев под Эль-Аламейном. Но в августе перестройка структуры 8-й армии только начиналась. Она по-прежнему продолжала состоять (данные на 30–31 августа 1942 года) из 13-го и 30-го армейских корпусов. В 13 ак имелись 2-я новозеландская и 44-я британская пехотные дивизии, 7-я и 10-я танковые дивизии, а также 23-я армейская танковая бригада. В 30-м корпусе находились 1-я южноафриканская, 5-я индийская и 9-я австралийская дивизии. В конце августа в 8-й армии имелось большое количество танков — 935, но из-за того, что часть машин только прибывала из Соединенных Штатов и осваивалась экипажами, боеготовых танков имелось гораздо меньше — 535. Но каждый день королевские бронетанковые силы прирастали новой техникой. Однако пока значительную часть этих машин составляли легкие «Стюарты» и «Крусейдеры II», вооруженные 37-мм и 40-мм артсистемами соответственно. Подобные танки только по скорости превосходили германские «тройки» и «четверки», а на равных могли биться лишь с итальянскими машинами М13/40 и М14/41, которые при своей слабоватой 47-мм пушке также имели тонкую броню (лобовая — 30 мм, бортовая — 25 мм). «Валентайны», находившиеся на вооружении 23-й бригады пехотных танков, обладали 60-мм броней, но были слабо вооружены — все той же 40-мм пушкой. Таким образом, современной бронетехники в 8-й армии было не так уж и много. Наиболее мощной машиной пустыни в тот момент у британцев был средний танк американского производства М3, поставлявшийся в двух версиях — американской М3 «Генерал Ли» или британской М3 «Генерал Грант» (впрочем, названия в честь генералов «южан» и «северян» эпохи Гражданской войны в США дали танкам именно англичане. — Примеч. авт. ). Главными достоинствами этих несильно различающихся между собой модификаций являлась 75-мм пушка (бронебойные снаряды 75-мм артсистемы уверенно поражали немецкие танки на дистанции до 1100 м, а итальянским хватало и осколочно-фугасных, выпущенных с 2750 м. — Примеч. авт. ), размещенная в архаичной конструкции — «рубке-спонсоне» корпуса. Но орудие было хорошее, с эффективной бронепробиваемостью, оно позволяло британцам на равных бороться даже с немецкими танками Pz.Kpfw.IV Ausf.F2 и итальянскими САУ Semovente da 75/18, которые имелись в танковой армии «Африка». Во всем остальном М3 средний являлся средоточием недостатков: высокий, громоздкий, с ограниченной зоной обстрела 75-мм артсистемы, с достаточно тонкой броней (лобовая — 50 мм, бортовая — 38 мм). Недаром советские танкисты, которые получали М3 по ленд-лизу, называли эту машину «братской могилой на шестерых» (иногда «на семерых». — Примеч. авт. ). Все это понимали и союзники — транспортные суда с новыми средними танками М4 «Шерман» и 105-мм самоходными гаубицами М7 «Прист» уже спешили из США в Египет. Но эту технику еще надо было получить, обкатать и освоить. Были даже определены бригады (8, 9, 24 тбр), которые первыми оснащались прибывающими танками и самоходками. Как могли, британцы модернизировали и собственную бронетанковую технику. Так, на базе легкого танка «Валентайн» в неподвижной большой «контейнерообразной» рубке по подобию советского танка КВ-2 была смонтирована 25-фунтовая (94-мм) артсистема. Новая самоходка получила наименование «Бишоп». Наконец, в производство летом 1942 года пошла последняя и самая мощная модификация крейсерского танка MK VI «Крусейдер III». В новой башне, толщину лобовой брони которой довели до 51 мм, разместили 57-мм пушку модификации MK III (длина ствола 42,9 калибров) или MK V (длина ствола 50 калибров). Имея начальную скорость 848 м/с или 898 м/с соответственно, пушка «Крусейдера III» при наклоне бронеплиты в 30° на дистанции 450 м могла пробить броню толщиной 81 мм или 83 мм. С расстояния в 1000 м «Крусейдер III» мог поразить любой немецкий танк армии «Африка». Боевая масса машины возросла до 20,04 т, а экипаж уменьшился до четырех человек. Британские танкисты встретили новую модификацию «Крусейдера» с одобрением — теперь хотя бы по вооружению эти боевые машины сравнялись с большинством танков противника, за исключением Pz.Kpfw.IV Ausf.F2 с длинноствольной (43-го калибра) пушкой. Другим достоинством «Крусейдера» являлись хорошие динамические характеристики, но, как говорили в полку «Ноттимгемширского конного ополчения» (старинный кавалерийский полк, переформированный в танковый, также имел прозвище «Шервудские рейнджеры». — Примеч. авт. ), что «было бы чудом, если бы двигатель „Крусейдера“ проработал 36 часов без какой-либо странной и неприятной поломки». К тому же в боекомплект артсистемы (65 выстрелов) входили по-прежнему только бронебойные снаряды. Поэтому выпускалась модификация «Крусейдера III» с 76,2-мм гаубицей, боекомплект которой состоял уже из 65 дымовых и осколочно-фугасных выстрелов. Постепенно английские танки и САУ в Северной Африке стали как бы «растворяться» в аналогичной американской продукции — так же бестолково сконструированной, но гораздо более надежной. Время для «реформ» в 8-й армии было выбрано достаточно удачно. В этот момент североафриканский фронт стабилизировался. В течение всего августа здесь царил полный покой. Бывший командующий американскими ближневосточными военно-воздушными силами Льюис Бреретон в своем дневнике вспоминал, что 22 августа он «отправился на совещание в полевой штаб генерала Кеннингхэма. Штаб Кеннингхэма (командующий английскими военно-воздушными силами на Ближнем Востоке. — Примеч. авт. ) расположился на побережье Средиземного моря, примерно в 15 милях от линии фронта. Все устроено комфортабельно, а купальные возможности способствуют поддержанию чувства удовлетворенности. По обе стороны фронта существует неписаное правило, согласно которому истребители не атакуют людей на берегу» [5] . Жизнь воюющих сторон вошла в нормальную колею, и военных действий как не бывало! Английские оборонительные позиции у Эль-Аламейна протяженностью в 60 км создавались в течение года. Они были выбраны с таким расчетом, чтобы не выйти за пределы обжитого приморского направления. Местность здесь, как уже говорилось, была удобна для организации прочной обороны. Каменистые гряды простирались с востока на запад, а фланги позиций защищались с юга труднопроходимой для танков впадиной Каттара, а с севера — морем. Каттарская впадина длиной 300 км и шириной от 30 до 160 км является дном огромного высохшего озера. 5 The Brereton Diaries. New-York, 1946, p. 148. Британские войска создали одну оборонительную полосу из трех линий опорных пунктов. Опорные пункты располагались в шахматном порядке на удалении 9 км один от другого по фронту и в глубину. В каждом опорном пункте находилось по два пехотных батальона и по одной артиллерийской батарее. Каждая пехотная дивизия трехбригадного состава имела в своей полосе по три таких опорных пункта. Остальные войска располагались в промежутках между опорными пунктами и могли быстро перебрасываться в зависимости от обстановки на любой угрожаемый участок фронта. Перед оборонительной полосой и внутри обороны создавались полосы минных заграждений. Установившуюся передышку Монтгомери использовал для дальнейшего усиления вверенной ему армии. Он поставил кабинет министров в известность о своих минимальных требованиях: «Я не перейду в наступление до тех пор, пока вы их не выполните, но я буду держать Аламейн, пока вы их выполняете». Руководствуясь этим девизом, он ожидал дальнейших подкреплений. К 9-й австралийской дивизии, переброшенной из Сирии, вскоре добавились 44-я и 51-я пехотные дивизии, прибывшие из метрополии, а также два полка тяжелой артиллерии и шесть полков полевой артиллерии. Старые 40-мм противотанковые орудия заменялись 6-фунтовыми пушками ПТО или их лицензионными американскими 57-мм копиями М1А1. Подобных артсистем (имевших начальную скорость 900 м/с и пробивавших 70-мм броню на расстоянии 900 м. — Примеч. авт. ) было получено около 400. Из США в 8-ю армию в сентябре было отправлено 318 танков М4 «Шерман» модификаций М4А1 («Шерман II») и М4А2 («Шерман III»). В распоряжение Монтгомери поступило также 8700 автомашин, из которых было сформировано 26 авторот подвоза. В плане обороны, который утверждал еще Окинлек, мало что изменилось. План, по свидетельству Александера, «заключался в том, чтобы как можно упорнее оборонять район между морем и кряжем Рувейсат и угрожать с фланга наступлению противника к югу от этого кряжа с сильно укрепленной и заранее подготовленной позиции на кряже Алам-Хальфа». Итало-немецкие войска в Ливии, кроме спешенных парашютистов, ожидаемых подкреплений не получили. Большинство предполагаемых резервов танковой армии «Африка» предназначались к переброске на советско-германский фронт, где решался исход Второй мировой войны. Гитлер, «целиком поглощенный войной в России, не уделял достаточного внимания средиземноморскому театру» [6] . При таком положении британское командование имело все возможности активизировать военные действия и рассчитывать на успех, так как «у них не было забот о каком-то втором театре войны» [7] . Однако высшее английское руководство готовилось к новой операции очень обстоятельно. Этим и воспользовался командующий войсками стран Оси в Северной Африке генерал-фельдмаршал Роммель. 6 Буше Ж. Бронетанковое оружие в войне, с. 292. 7 Итоги Второй мировой войны. Сборник статей, Кессельринг А. Война в бассейне Средиземного моря, с. 95. Структурно возглавляемая им итало-германская армия «Африка» состояла (данные на 30–31 августа 1942 года) из германского африканского корпуса (DAK), в котором находились 15-я и 21-я танковые дивизии; 10-го и 21-го подвижных итальянских корпусов (в 10-м корпусе находились автотранспортируемые пехотные дивизии «Брешия», «Павия» и «Болонья», а также парашютная дивизия «Фольгоре»; в 21-м корпусе находилась подвижная 102-я дивизия «Тренто» и германская легкая 164-я дивизия), а также 20-го моторизованного итальянского корпуса (132-я танковая дивизия «Ариэте», 133-я танковая дивизия «Литторио», 101-я моторизованная дивизия «Триесте»). 90-я легкая дивизия и 22-я парашютная бригада «Рамке» напрямую подчинялись армейскому командованию. Германское Верховное командование, Гитлер и Муссолини фактически запретили Роммелю отступать. Они дали ему приказ оборонять позиции, которые при относительной слабости танковой армии «Африка» удержать можно было только одним способом — наступлением. Собрать все имеющиеся войска и поставить все на карту. План был разработан и, соответственно, принял форму приказа, который фельдфебель Манкивиц из 9-й роты 104-го моторизованного гренадерского полка и другие ротные старшины танковой армии распространили по ротам 30 августа: «Танковая армия „Африка“. Тактический штаб. 30.8.1942 г. Приказ по армии Солдаты! Сегодня армия, усиленная новыми дивизиями, вновь переходит в наступление с целью окончательного уничтожения врага. Я ожидаю от каждого находящегося под моим командованием солдата, что он сделает все от него зависящее для победы. Подпись: командующий генерал-фельдмаршал Роммель». План битвы был «истинно роммелевским». Открыть наступление предстояло атакой Африканского корпуса, 90-й легкой дивизии и 20-го итальянского моторизованного корпуса на южном фланге армии с участка вокруг Джебель-Калаха в северо-восточном направлении. После перехода через кряж Рувейсат британский северный фланг и резервы должны были быть окружены и уничтожены. Задача 164-й легкой дивизии «Африка» и итальянских дивизий к северу от Рувейсата, которым была придана и бригада парашютистов «Рамке», состояла в том, чтобы связать противника ограниченными наступательными действиями на прибрежной дороге. 20-му итальянскому корпусу и 90-й легкой дивизии отводилось место между этими в большей или меньшей степени малоподвижными войсками и Африканским корпусом, для выполнения роли своего рода шарнира. Одновременно им надлежало аналогичного свойства атакой обеспечить северо-западный фланг Африканского корпуса. Последний, как и всегда, должен был нести на себе основной груз операции. Если запланированное уничтожение 8-й армии состоится, будет введена в действие вторая часть плана. Африканский корпус вместе с 15-й танковой и 90-й легкой дивизиями атакует Суэц через Каир. 21-й танковой дивизии отводилась задача взятия Александрии. «Ударным кулаком» удачливого фельдмаршала, как и ранее, должны были стать бронетанковые соединения. На 30 августа у Роммеля имелось 93 средних танка Pz.Kpfw.III (с 50-мм пушкой L/42), 73 средних танка Pz.Kpfw.III Ausf.J (с длинноствольной 50-мм пушкой L/50), 10 средних танков Pz.Kpfw.IV Ausf.F1 (с короткой 75-мм артсистемой L/24) и 27 средних танков Pz.Kpfw III Ausf.F2 (с 75-мм пушкой L/43). Всего 203, не считая (29 легких и 5 командирских) Pz.Kpfw.II и Pz.Kpfw.I, а с учетом самоходных орудий — 229 единиц. Также в операции должны были принимать участие итальянские танки и САУ (L6/40, М13/40, М14/41, Semovente da 75/18) общим количеством в 243 машины средних танков и 38 легких бронеединиц. Итого 472 средних танка и САУ, а также 67 легких и 5 командирских (в 3-м и 33-м разведывательных бронебатальонах, 15-й и 21-й немецких танковых дивизиях, 132-й и 133-й итальянских танковых дивизиях, 101-й итальянской моторизованной дивизии, 90-й легкой немецкой дивизии) [8] . 8 Buffetaut Yv. Operation «Supercharge» (La seconde bataille d'El Alamein). La guerre du desert (IV). Militaria Magazine № 16. Paris, Historie and Collections, 1995, p. 84, 85. Британцы в тот момент для отражения наступления могли выставить гораздо меньше танков. Но не в смысле численности (на равных с немцами британцы драться в тот период не могли. — Примеч. авт. ), а в смысле готовности британских соединений к отражению германо-итальянских атак. 31 августа в составе 8А имелось 945 танков (американского производства 169 «Стюартов», 164 «Гранта» и 163 «Валентайна»). Вообще танковые дивизии королевских войск из-за недостатка материальной части и экипажей в те дни действовали, как правило, бригадными группами. Но в силу хорошей работы британской разведки Монтгомери и его генералы были достаточно ознакомлены с германским планом (немцы считали, что утечка информации идет от итальянского командования. — Примеч. авт. ), и как следует укомплектовали только 10-ю танковую дивизию генерал-майора Гейтхауза (64 «Гранта» и 15 «Крусейдеров» в 8-й танковой бригаде; 94 «Гранта», 40 «Стюартов» и 54 «Крусейдера» в 22-й танковой бригаде) и 23-ю отдельную танковую бригаду (около 160 «Валентайнов IV»). Последняя с началом сражения была оперативно подчинена 10 тд. В других бронетанковых соединениях 8А в тот момент были в основном легкие или крейсерские танки. Командир 13-го армейского корпуса генерал-лейтенант сэр Брайен Хоррокс был настолько уверен в «водонепроницаемости» построенной им под руководством Монтгомери обороны (именно в секторе его корпуса немцы должны были нанести основной удар. — Примеч. авт. ), что даже отправился спать до получения донесения о начале наступления. В довершение ко всему британцам удалось успешно подбросить германскому командованию ложный документ. Начальник штаба 8-й армии генерал де Гинган приказал изготовить дорожную карту, на которой была сфабрикована полностью искаженная картина местности в тылу обороняемого 8А фронта. Карту вывезли на машине на немецкое минное поле. Взорвали несколько выпрыгивающих мин, чтобы повредить автомобиль, затем разведчики отошли и предоставили возможность противнику действовать. Германские «коллеги» обыскали машину и нашли в ней карту. Она легла в основу планов наступления и послужила образцом для создания немецких дорожных карт. Этот фальшивый документ оказал важное влияние на ход сражения при Алам-эль-Хальфе (иногда пишут Алам-Хайфе. — Примеч. авт. ). Роммель опасался начинать наступление до тех пор, пока у него не будет полной уверенности в том, что его танки и машины обеспечат необходимым горючим. 28 августа в штаб-квартире танковой армии состоялось совещание с участием Роммеля, итальянского начальника Генштаба маршала Кавальеро, и фельдмаршала Кессельринга, командующего войсками на южном ТВД. Роммель настаивал на шести тысячах тонн горючего в качестве минимального резерва для наступления. «Исход сражения зависит от точности поставок горючего», — объяснил он. «Можете начинать наступление, фельдмаршал, — отозвался Кавальеро, — горючее уже в пути» [9] . 9 Карель П. Второй фронт. Книга IV. Африка 1941–1943. Нормандия 1944. М., Эксмо, 2008, с. 295. Но фельдмаршал не особенно доверял итальянским высокопарным фразам. Успокоение ему принесло только заявление Кессельринга о том, что 2-й воздушный флот люфтваффе доставит танковой армии необходимое горючее (1500 т — запас ВВС на ТВД), если итальянцы провалят поставки. В конце концов перед началом наступления Роммель располагал недельным запасом топлива для своей армии. 30 августа 1942 года в 22.00 (по другому часовому поясу, в 23.00) итало-немецкое командование предприняло попытку прорыва левого фланга английских оборонительных позиций у хребта Алам-эль-Хальфа, который находится в 25 км от побережья. 15 тд имела 70 боевых машин, 21 тд атаковала 120 танками. В 00.40, во время полнолуния, должна была начаться наступательная операция, но по германо-итальянским войскам сразу стала наносить удары королевская авиация. Объединенной ударной группировке (229 немецких и 243 итальянских танка) удалось в нескольких местах глубоко вклиниться в оборону 8-й армии. Вклинение произошло между опорными пунктами 2-й новозеландской дивизии и 44-й пехотной дивизии. В глубине обороны немецкие танки были встречены 22-й и 23-й танковыми бригадами, имевшими в своем составе около 350 танков. Произошло встречное танковое сражение. Отдельные машины противоборствующих сторон сблизились до расстояния 50 метров и вели огонь на поражение. Англичане потеряли 31 «Грант», 21 «Валентайн» и 5 «Крусейдеров». Потери немцев были несколько меньше — 22 машины, но много бронетехники стран Оси вышло из строя по техническим причинам: из-за песчаной бури и перегрева. После тяжелейших боев вечером 1 сентября Роммель, у которого осталось 120 немецких исправных машин, решил прекратить атаки и постепенно отводить войска на исходные позиции наступления севернее впадины Каттара. Маневрирование с обеих сторон продолжалось до 3 сентября. Английское командование, несмотря на подавляющее превосходство в силах и средствах, не решилось на активные действия с целью окружения и уничтожения вражеской танковой группы. Монтгомери попытался 3 сентября организовать атаку во фланг противника. Но выделенная для этого 2-я новозеландская дивизия не была поддержана английскими танками, и атака не удалась. До 7 сентября британский командующий безуспешно пытался закрыть брешь, но затем пришлось от этого отказаться, «загнуть» левый фланг и создать новый фронт из ряда опорных пунктов, приспособленных к круговой обороне. В руках итало-немецкого командования оказался проход от «загнутого» фланга британской обороны и до впадины Каттара шириной 35 км. За этим проходом открывалась незащищенная пустыня вплоть до Каира. Казалось, дорога к дельте Нила была открыта, — нужно было только нанести удар. Тем не менее немецкие дивизии почти целую неделю стояли без движения, словно вкопанные в землю, и не были в состоянии сделать ни шагу вперед. Такое бездействие объяснялось тем, что 31 августа перед самым входом в порт Тобрук был торпедирован итальянский танкер «Истрия» с 7 тыс. тонн горючего. Кроме того, между Бенгази и Дерна был потоплен еще один танкер «Абруцци». На этих двух судах перевозилось 8500 тонн горючего. О дальнейшем продвижении не могло быть и речи, так как Роммель располагал всего недельным запасом бензина. Не хватало 6 тыс. тонн горючего, а доставить в Ливию удалось всего 1000 тонн. Переброска значительной группировки немецкой авиации в июне 1942 года на советско-германский фронт привела к тому, что коммуникации итало-немецких войск в Средиземном море оказались незащищенными, и в течение сентября было потоплено 22 немецких и итальянских транспорта с грузом в 22 тыс. тонн. В октябре 1942 года англичане потопили в районе Тобрука танкер «Прозерпине» с грузом 3250 тонн горючего и транспорт «Терджестиа» с 1042 тоннами боеприпасов, сопровождаемые всего одним эсминцем. В результате больших потерь на морских коммуникациях самые насущные потребности танковой армии «Африка» удовлетворялись лишь на 40 %. Были также и другие причины остановки итало-немецкого наступления, начавшегося 31 августа. Немецкая разведка своевременно не установила, что британцы сумели быстро и хорошо оборудовать фланговые позиции. Оказалось, что на английских фланговых оборонительных позициях находилось до 400 артиллерийских орудий и около 500 противотанковых пушек. Британская авиация, господствовавшая в воздухе, наносила беспрерывные удары по итало-немецким войскам, бомбила их исходные районы для наступления, а также их прифронтовые тылы. За 6 дней английская авиация сбросила на ударную группировку противника 1300 тонн бомб. Потери стран Оси составляли: около 50 танков, 400 автомашин и 60 орудий. Пытаясь изменить соотношение сил между королевской авиацией и люфтваффе, фельдмаршал Кессельринг организовал переброску трех авиаотрядов 210-й эскадры скоростных бомбардировщиков из Таганрога в Тобрук. 17 августа силы люфтваффе начали перелет с Восточного фронта на североафриканский ТВД. Но этого было мало. Мощь германской авиации в Африке таяла. В довершение ко всему радиолокационные станции ВВС, которые отслеживали передвижение противника на земле и в воздухе и предоставлявшие информацию ПВО, внезапно замолчали. Британцы в радиопереговорах внезапно перешли с коротких волн на УКВ. Немецкая радиоразведка была парализована. Все это вместе взятое заставило итало-германское командование отвести свои войска на исходные позиции и ожидать подхода резервов. Однако до окончания Сталинградской битвы на получение крупных резервов рассчитывать не приходилось. А вот у британцев основная группировка сохранилась. Даже с учетом разночтений в потерях в различных документах, наиболее часто встречаются приводимые здесь цифры. 8 сентября в 8-й армии осталось 896 танков, в том числе на переднем крае 674 машины. Также на ТВД сохранилось около 400 автомобилей. Таким образом, начатое Роммелем 31 августа наступление не достигло значительных территориальных и политических результатов. 7 сентября активные бои прекратились. Мало того, в этом сражении большие потери понес руководящий состав танковой армии «Африка». Командир 21 тд генерал-майор Георг фон Бисмарк погиб, когда во главе дивизии прорывался через британское минное поле. Генерал-майор Клееман, командующий 90-й легкой дивизией, получил ранение. Бомбой с британского самолета был ранен командующий Африканским корпусом генерал Вальтер Неринг; руководство этим прославленным соединением принял генерал фон Верст. Отныне и впредь ход событий зависел от Бернарда Монтгомери. Измотанным немецким войскам с горечью пришлось признать, что они потерпели поражение. Помимо понесенных ими тяжелых потерь, пошатнулась их уверенность в своей победе. Не стало простым совпадением и то, что поворотный пункт Алам-Хальфы совпал по времени с неудачами под Сталинградом. Поэтому Алам-Хальфа в западной историографии называется «Сталинградом пустыни» и служит символом стойкости обороняющихся войск Британского Содружества. Конечно, подобные сравнения могут вызвать у нас только улыбку. Достаточно посмотреть на потери. Германские войска потеряли 1859 человек убитыми и ранеными, 38 танков, 33 орудия, 298 автомобилей и 36 самолетов; итальянцы — 1051 человек, 11 танков, 22 пушки, 97 автомобилей, 5 самолетов. Потери войск Британского Содружества составили 1750 человек, 67 танков, 15 противотанковых орудий и 68 самолетов (из 67 британских танков был подбит 31 «Грант», 21 «Валентайн», остальные потери пришлись на «Стюарты», «Крусейдеры» и «Матильды». — Примеч. авт. ). Решающее сражение В течение последующих полутора месяцев войска стран Оси в Северной Африке не проявляли никакой активности и готовились к предстоящему удару британцев. Роммель, проведя необходимые оборонительные мероприятия и отдав соответствующие приказы, 22 сентября улетел в Германию, чтобы получить регалии генерал-фельдмаршала и подлечиться (у Роммеля сильно увеличилась печень и было хроническое воспаление горла. — Примеч. авт. ). Нацистская пропаганда использовала приезд генерал-фельдмаршала Роммеля в Берлин для того, чтобы за громом фанфар, возвещавших о победах в пустыне, скрыть трудности, испытываемые вермахтом как на советско-германском фронте, так и на Африканском континенте. 25 сентября 1942 года Гитлер за взятие крепости Тобрук лично вручил Роммелю фельдмаршальский жезл в своей Ставке. Усталый и подавленный, Роммель прибыл в Берлин, где Геббельс пригласил на встречу с ним своих иностранных журналистов в театр Министерства пропаганды. Умелый вояка, но слабый политик Роммель попался на пропагандистскую удочку, о чем позднее очень сожалел. Действуя в соответствии с инструкциями, входя в зал, генерал-фельдмаршал остановился, держась за ручку двери. Наступившую тишину нарушил его голос: — Моя рука лежит на ручке двери Александрии. Четыре недели спустя эта ручка была вырвана из его пальцев… [10] Вернемся опять к британским планам. Английское командование решило использовать исключительно благоприятную обстановку в Северной Африке и предприняло попытку высадить десант в районе Тобрука — в тылу итало-немецких войск, находившихся у Эль-Аламейна. В ночь на 14 сентября десантные суда отправились в рейс под конвоем военных кораблей. В районе Мерса-Матруха прожекторы противника обнаружили часть этих кораблей и судов. Береговая артиллерия обстреляла их и часть из них потопила. Остальные английские суда и корабли в суматохе потеряли своих и прибыли к Тобруку в разное время. Мало того, некоторые из них не сумели вовремя дать опознавательные сигналы и обстреляли друг друга. Огонь открыли также итало-немецкие батареи, располагавшиеся в Тобруке. Британские суда были рассеяны и в одиночку возвратились на свою базу. 10 Там же, с. 323. Таким образом, единственная попытка англичан за все время военных действий в Северной Африке высадить морской десант в тылу итало-немецких войск успеха не имела. Необходимо отметить как одну из причин провала многих британских планов пренебрежение английского командования к вопросу сохранения их в тайне, в результате чего планы операций часто становились известными гражданскому населению. После неудачи с высадкой морского десанта английское командование наконец закончило подготовку к фронтальному прорыву итало-немецкой обороны в районе Эль-Аламейна, завершив приготовления к 23 октября 1942 года. В этом районе была сосредоточена почти вся 8-я армия, которая (не считая резервов в дельте Нила) имела в своем составе два армейских корпуса (30-й и 13-й) и один бронекорпус (10-й). Боевое расписание 8-й английской армии на 23 октября 1942 года было следующим. Корпусов уже имелось не два, как ранее, а три — 13-й и 30-й армейские и 10-й танковый. В 13-й армейский корпус входили 7-я танковая дивизия, 44-я и 50-я пехотные дивизии, а также 1-я бригада «Сражающейся Франции». 30-й армейский корпус был настоящим «интернационалом» Британского Содружества. В нем находились 2-я новозеландская, 9-я австралийская, 1-я южноафриканская, 4-я индийская и 51-я горно-шотландские пехотные дивизии. В 10-м танковом корпусе находились 1-я и 10-я танковые дивизии. 23-я и 9-я танковые отдельные армейские бригады напрямую подчинялись штабу 8-й армии. Оперативное построение 8-й армии состояло из двух эшелонов: 30-й и 13-й армейские корпуса в первом эшелоне и 10-й танковый корпус — во втором. Армейские корпуса также имели двухэшелонное построение боевого порядка. В первом эшелоне 30-го корпуса находились: 9-я австралийская, 51-я горно-шотландская, 2-я новозеландская, 1-я южноафриканская и 4-я индийская пехотные дивизии. Во втором эшелоне — 9-я и 23-я армейские бронебригады (армейского подчинения. — Примеч. авт. ), вооруженные танками МК III «Валентайн IV» и новейшими «Шерманами» американского производства. Эти бронебригады предназначались не для непосредственной поддержки атаки пехотных дивизий, а для сопровождения пехоты на случай отражения контратаки танков противника. Первый эшелон 13-го корпуса составляли: 1-я греческая бригада, 50-я и 44-я английские пехотные дивизии и французские части силой около бригады. Во второй эшелон корпуса была поставлена знаменитая 7-я английская бронедивизия «Крысы пустыни». В состав 10-го бронекорпуса (второй эшелон армии) входили 1-я и 10-я танковые дивизии. Всего англичане имели 7 пехотных дивизий, три танковые дивизии, две отдельные бронебригады и две пехотные бригады. Ударной силой 8-й британской армии были танки, а в первую очередь новейшие американские танки М4А1 и М4А2, которым англичане присвоили наименования «Шерман II» и «Шерман III» соответственно, в честь героя Гражданской войны в США генерала «северян» Шермана. Пушки большинства германских и итальянский танков армии «Африка» были бессильны против новой бронетехники. По бронепробиваемости 75-мм орудие «Шермана» — М3 обеспечивало поражение всех типов немецких танков на дистанции до 2000 м. Вместе с тем оно уступало германской артсистеме Kwk 40, способной поражать американский танк на дистанции свыше 2000 м. При этом только у «Шермана» и Pz.Kpfw.IV попадание во вражеский танк на вышеупомянутых дистанциях обеспечивалось качеством оптики. Машина была хоть и высокая, но комфортная для экипажа и надежная. Но главное — «Шерманов» было много, обеспечивалась массовость их первого применения. По личной просьбе У. Черчилля президент США Ф. Рузвельт распорядился отправить «Шерманы» в Северную Африку. В сентябре 1942 года (3 сентября 1942 года. — Примеч. авт. ) 318 танков М4А1 и М4А2 прибыли в Египет и сразу же были отправлены в британские мастерские в Тэль-эль-Кэбире и Эль-Абассии, где их дооснастили в соответствии с требования театра военных действий и королевской армии. «Шерманы» получили радиостанции № 19, ящики для ЗиП и снаряжение британского образца, маскировочные сети и крылья специальной формы, уменьшавшие облако песчаной пыли от гусениц. Кроме того, танки перекрасили в зелено-желтый или желто-коричневый камуфляж. К 23 октября 1942 года в первой линии 8-й армии находился 251 новейший «Шерман». Вместе со 165 «Грантами» и «Ли» они составляли «ударный кулак» британских бронетанковых соединений. Немцы могли противопоставить им лишь 74 Pz.Kpfw.III Ausf.J и 27 Pz.Kpfw IV Ausf.F2, длинноствольные пушки которых были способны пробить броню таких американских танков. У итальянцев это могли сделать 75-мм самоходки Semovente da 75/18, да и то с близких дистанций. Количество танков в двух немецких танковых дивизиях равнялось 220, а у итальянцев имелось 318 средних и 21 легкий танк [11] . 11 Шесть тяжелых пехотных танков MK IV «Черчилль III» прибыли на североафриканский ТВД для боевых испытаний в условиях пустыни. Состав танкового парка 8-й армии был следующим. 7 танков «Грант» находилось в батальоне обеспечения 8-й армии. Это были штабные машины с большим внутренним объемом рубки и дополнительными радиостанциями. В этом же батальоне находились и бронеавтомобили. В 1-й английской танковой бригаде имелось только 12 тральщиков мин «Скорпион», созданных на базе устаревшего танка МК II «Матильда II», обладавшего чрезвычайно мощным бронированием. 10-й танковый корпус: два «Крусейдера» с 40-мм пушкой в группе управления. В 1-й танковой дивизии находились бронеавтомобили, 64 «Крусейдера II», 6 тяжелых «Черчиллей III», 29 «Крусейдеров III», 92 «Шермана» и 1 «Грант». В 10-й танковой дивизии в отличие от 1 тд, где имелась только 2 тбр и отдельные тп, находилось два бронетанковых соединения: 8 тбр (57 «Грантов», 31 «Шерман», 33 «Крусейдера II» и 12 «Крусейдеров III») и 24 тбр (2 «Гранта», 93 «Шермана», 28 «Крусейдеров II» и 17 «Крусейдеров III»). Кроме этого, в штабной группе 10 тд находилось 7 «Крусейдеров II» и несколько бронеавтомобилей. 13-й армейский корпус: 7-я танковая дивизия, состоящая из 4-й легкотанковой бригады (57 «Грантов», 19 «Стюартов») и 22-й танковой бригады (57 «Грантов», 19 «Стюартов», 42 «Крусейдера II» и 8 «Крусейдеров III»). В управлении 7 тд имелись только бронеавтомобили. 30-й армейский корпус. Формально бронетехника в нем была только во 2-м новозеландском бронекавалерийском полку (29 «Стюартов») и 9-м австралийском бронекавалерийском полку (15 «Крусейдеров II» и 4 «Стюарта»). Эти части были приданы 2-й новозеландской и 9-й австралийской дивизиям. Также действия 30-го корпуса должны были обеспечивать 9-я отдельная (37 «Грантов», 36 «Шерманов», 37 «Крусейдеров II», 12 «Крусейдеров III»)и 23-я отдельная (194 «Валентайнов IV») танковые бригады [12] . Данные различных источников незначительно различаются между собой. Майкл Карвер в книге «Битва под эль-Аламейном» приводит другие цифры. По его данным к началу битвы при Эль-Аламейне в 8-й британской армии имелся 1351 танк, из которых «Шерманов» было 285, «Грантов» — 246, «Крусейдеров» — 421, «Стюартов» — 167, «Валентайнов» — 223, «Матильд» — 6 и «Черчиллей» — 3. Из этих танков 1136 находились в передовых подразделениях, и к вечеру 23 октября к бою был готов 1021 танк. 12 Buffetaut Yv. Operation «Supercharge» (Laseconde bataille d'El Alamein). La guerre du desert (IV). Militaria Magazine № 16. Paris, Historie and Collections, 1995, p. 98, 99. Также, как уже говорилось, произошло значительное улучшение противотанкового вооружения: количество 40-мм (2-фунтовых) орудий возросло с 450 до 550, а количество 57-мм (6-фунтовых) пушек возросло с 400 до 850. Это дало возможность придать каждому пехотному батальону восемь 2-фунтовых, а каждому моторизованному батальону шестнадцать 6-фунтовых противотанковых орудий. Все артиллерийские противотанковые полки имели на вооружении только 6-фунтовые орудия, за исключением одной батареи в каждой пехотной дивизии. Мощь артиллерии среднего калибра увеличилась до 52 стволов, то есть удвоилась, а мощь полевой артиллерии возросла на 216 стволов и составила в сумме 832 ствола [13] . 13 Карвер М. Битва под Эль-Аламейном (поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке). М., Центрполиграф, 2003, с. 102. Группировка танковой армии «Африка» под руководством исполняющего обязанности командующего танковой армией «Африка» генерала кавалерии фон Штумме в районе Эль-Аламейна включала собственно немецкий Африканский корпус, 21-й и 10-й итальянские армейские подвижные корпуса и 20-й итальянский моторизованный корпус. Штабу германского Африканского корпуса (DAK) в тот момент практически ничего не подчинялось (все составляющие его соединения были переданы в другие корпуса. — Примеч. авт. ), а 90-я легкая немецкая дивизия, 101-я итальянская моторизованная дивизия «Триесте» и 133-я танковая итальянская дивизия «Литторио» управлялись непосредственно из штаба танковой армии. Все три итальянских корпусных соединения были усилены германскими дивизиями и бригадами. 10-й подвижной итальянский корпус кроме автоперевозимых пехотных дивизий «Брешия», «Павия» и «Болонья», а также 185-й парашютной дивизии «Фольгоре» дополнительно получил 22-ю немецкую парашютную бригаду «Рамке» (3376 человек). Это соединение сформировали для участия во вторжении на Мальту, но летом 1942 года спешно перебросили в Северную Африку. В состав бригады входило четыре стрелковых батальона, артиллерийский дивизион, рота истребителей танков и саперная рота, возглавлял соединение генерал-майор Бернхард Рамке. Бригаду по воздуху перебросили из Европы в Северную Африку, поэтому в распоряжении десантников не имелось никаких транспортных средств. К линии фронта их перебрасывали с помощью автомашин из зенитных частей люфтваффе. В конце концов соединение заняло позиции между итальянскими дивизиями «Болонья» и «Брешия» на южном участке фронта под Эль-Аламейном. 21-й подвижной итальянский корпус имел всего одну 102-ю подвижную (частично моторизованную) дивизию «Тренто» и целых два германских соединения: 164-ю легкую дивизию и 15-ю танковую дивизию. 20-й моторизованный итальянский корпус состоял из 132-й итальянской танковой дивизии «Ариэте» и 15-й немецкой танковой дивизии. Всего группировка войск Оси имела в своем составе 8 итальянских и 4 немецких дивизии, из них 5 пехотных, 4 танковые, 2 моторизованные дивизии, одну парашютную дивизию, одну парашютную бригаду и спецчасти. К последним относились три разведывательных моторизованных батальона, итальянская разведывательная бронегруппа с возможностями усиленного полка, оснащенная легкими танками L 6/40 и бронеавтомобилями AB 41, а также 288-я разведывательно-диверсионная часть абвера особого назначения (состоящая преимущественно из немцев, знающих арабский, собственно арабов и в меньшей степени индусов. — Примеч. авт. ), а также германская армейская артиллерийская группа. Кроме 22-й парашютной бригады «Рамке» в составе танковой армии «Африка» находились части и другого соединения ВВС Рейха — 19-й дивизии ПВО. В них имелись 88-мм орудия Flak 36/37, способные использоваться в борьбе как с самолетами, так и с танками. На 20 октября в Египте находилось около 152 тыс. солдат и офицеров стран Оси, в том числе 90 тыс. германских и 62 тыс. итальянских. На довольствии в танковой армии «Африка» стояли 48 854 немца и около 54 тыс. итальянцев (всего около 103 тыс. человек), остальные относились к ВВС и ВМС. Боевые силы немецких войск насчитывали 28 104 человека, штабы и группы управления — 4370 человек, итого — всего 32 474 человека. В целом боевые силы танковой армии «Африка» насчитывали около 60 тыс. немецких и итальянских солдат и офицеров. К началу сражения по германским данным она имела 562 танка, 1219 полевых и противотанковых орудий и около 350 боеготовых самолетов из 675 [14] . 14 Das Deutsche Reih und der Zweite Weltkrieg. Bd. 6, s. 697, 698. Ганс Герт фон Эсебек приводит в своей работе «Afrikanische Schicksalsjahre» следующие данные о германских соединениях, готовившихся к сражению в районе Эль-Аламейна (статистика представлена на 23 октября 1942 года. — Примеч. авт. ). 15-я танковая дивизия: 223 офицера, 6183 нижних чинов, 47 противотанковых пушек, 36 полевых орудий, 65 танков, 16 бронеавтомобилей и 1604 автомашины. 21-я танковая дивизия: 290 офицеров, 8706 низших чинов, 53 противотанковые пушки, 47 полевых орудий, 68 танков, 16 бронеавтомобилей и 1805 автомашин. 90-я легкая дивизия: 133 офицера, 4679 низших чинов, 18 противотанковых пушек, 19 полевых орудий, 5 бронеавтомобилей и 1441 автомашина. 164-я легкая дивизия: 195 офицеров, 6807 низших чинов, 45 противотанковых пушек и 10 полевых орудий. Части армейского подчинения: 236 офицеров, 6912 низших чинов, 85 легких зенитных орудий, 29 тяжелых зенитных орудий, 51 тяжелое полевое орудие, 1108 автомобилей. Обеспеченность материальными средствами не превышала 40 %. Вместо 30 заправок горючего, на которые рассчитывал Роммель, в подчиненных ему соединениях горючего имелось только на три заправки. При необходимости иметь 8 б/к боеприпасов в наличии было лишь 3,8. Таким образом, снабжение танковой армии «Африка» оставляло желать лучшего. Итало-германская армейская группа войск имела оперативное построение в два эшелона. В первом эшелоне находились отдельные соединения и части немецкого Африканского корпуса (от побережья Средиземного моря до кряжа Эль-Митейрия), а правее его (до впадины Каттара) — 21-й и 10-й итальянские подвижные корпуса. Во втором эшелоне находился 20-й итальянский моторизованный корпус. Главную полосу обороны занимали подразделения элитной итальянской пехоты — берсальеры (их отличительная особенность — плюмажи из черных петушиных перьев на головных уборах, также на церемониях и парадах берсальеры не шагают, а бегут особым шагом, в том числе и оркестр. — Примеч. авт. ), 164-я легкая африканская дивизия, 22-я парашютная бригада «Рамке», 102-я итальянская моторизованная «Тренто», автоперевозимые пехотные дивизии «Болонья», «Брешия», «Павия» и 185-я парашютная дивизия «Фольгоре», а также 33-й разведывательный батальон. По указанию Роммеля итальянские батальоны, прежде всего на самых опасных участках фронта, чередовались с батальонами немецкой парашютной бригады и 164-й легкой африканской дивизии для укрепления устойчивости итальянских войск (так называемый «принцип корсетных сражений»). Однако как немецкие, так и итальянские батальоны при всем их тактическом взаимодействии организационно оставались в подчинении командования своих частей. Интеграции соединений не произошло. Танковую армию «Африка» спасало лишь то, что командные пункты немецких и итальянских соединений располагались рядом и отдаваемые приказы согласовывались, причем немецкие штабы взяли на себя инициативу по оперативному руководству, так как итальянское командование имело мало желания утруждать себя необходимостью принимать решения по боевому использованию своих войск. Подвижность итало-германских войск обеспечивалась наличием значительного автотранспорта. Только в составе сил вермахта имелось 12 194 немецкие автомашины, причем из них 4081 — трофейная. Однако 30 % автомобилей находилось в ремонте. Соотношение сил было в пользу англичан. 8-я армия насчитывала около 195 тыс. человек личного состава. К вечеру 23 октября в соединениях и частях армии Монтгомери находилось 1029 боеготовых танков (еще одна отличная от других цифра. — Примеч. авт. ), в том числе 170 «Грантов» и 252 «Шермана». Кроме того, около 200 боеготовых танков были подготовлены для оперативной замены вышедших из строя. Артиллерия 8-й армии насчитывала 2311 полевых и противотанковых орудий, а авиация — около 1200 (1263) боевых самолетов из 1500 [15] . Таким образом, британские войска превосходили противника в л/с в 1,9 раза, танках — в 2,3 раза, артиллерии — в 1,9, авиации — в 3,4 раза. 15 Liddel Hart. The other Side of the Hill, p. 172. Бывший заместитель командующего танковой армией «Африка» генерал фон Тома в беседе с британским историком Лиддел Гартом после войны заявил: «По моим расчетам, у вас было 1200 самолетов, между тем как у меня был всего десяток самолетов» [16] . Но это все же были эмоции. По другим немецким данным, «общая численность боеспособных самолетов в германских бомбардировочных частях (в ноябре-декабре 1942 г. — Примеч. авт. ) едва ли превосходила уровень 100–120 машин (бомбардировщиков Ю-88). Через несколько недель наличный состав снизился до 40 боеспособных самолетов» [17] . 16 Там же, s. 694, 697. 17 Weltkrieg 1939–1945, III Тіel, Der Luftkrieg, s. 89. Оперативная плотность составляла: итало-немецких войск — 4,8 км на одну пехотную дивизию, 8,5 танка и 4 орудия на 1 км фронта; английских войск — 5 км на одну пехотную дивизию, 18,5 танка и 20 орудий на 1 км фронта. Британское командование поставило перед собой решительную цель — окружить и разгромить в районе Эль-Аламейна самую основную боеспособную группировку противника — танковую армию «Африка», и в особенности ее германские соединения и части. Замысел операции, получивший название «Лайтфут» (вероятно, «легкая нога», «легкая поступь» или иное схожее идиоматическое выражение, в отечественной литературе устоявшегося перевода этому названию не дается. — Примеч. авт. ), предусматривал: — проведение продолжительной авиационной подготовки, чтобы ослабить вражескую оборону, ввести противника в заблуждение о начале операции и направлении главного удара; — осуществление фронтального прорыва итало-немецкой обороны в районе Эль-Аламейна силами пехотных дивизий; — развитие успеха подвижными войсками в стороны флангов, чтобы изолировать вспомогательную группировку, а основные силы окружить и прижать к морю. Британский командующий 8А в приказе накануне наступления английских войск заявил, что сражение «будет одним из решающих в истории. Оно будет поворотным моментом в войне» [18] . И тут же добавил: «Конечно, я сумею разгромить Роммеля, потому что я лучший генерал» [19] . 18 Alan Moorechead . Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 135. 19 Peter W. Rainier. Pipeline to Battle, p. 207. Монтгомери, выступая с подобным заявлением, мало чем рисковал, так как превосходство сил и средств было на его стороне (значительное по артиллерии и танкам и абсолютное по авиации). Чего же сумел добиться британский военачальник, имея на своей стороне все преимущества? Монтгомери не отважился на какой-либо маневр с целью обхода южного открытого фланга итало-немецкой группировки, несмотря на то, что такой обход возможно было произвести. Он решил нанести фронтальный удар в северной части линии противостояния, поближе к побережью, то есть ближе к своему военно-морскому флоту, и там, где были железная дорога, автострада и водопровод. Главный удар наносил 30-й армейский корпус в полосе шириной 25 км, прорывая оборону противника на узком участке в 6,5 км силами 51-й горно-шотландской и 2-й новозеландской пехотных дивизий. Предполагалось создать в обороне противника севернее кряжа Эль-Митейрия два прохода и через них ввести в прорыв 10-й бронекорпус. Части 13-го корпуса, действовавшие южнее 30-го корпуса в полосе шириной 35 км, наносили вспомогательный удар с целью сковывания противника и отвлечения на себя его резервов. 7-ю бронедивизию в полосе наступления 13-го корпуса использовать не предполагалось. В ходе операций ей предстояло рокироваться на северный участок для поддержки 30-го корпуса. 10-й бронекорпус предназначался для ввода в так называемый «чистый» прорыв, для развития успеха 30-го корпуса. Время начала операции определялось двумя факторами — политическим и физиологическим. Политический фактор был связан с проведением операции «Торч» — англо-американской высадки во французской Северной Африке, которая намечалась в первой декаде ноября. Решающая победа над Роммелем у Эль-Аламейна побудила бы французов приветствовать англичан, как освободителей из-под ига стран Оси (или хотя бы уважать их способность побеждать немцев. — Примеч. авт. ) и не оказывать войскам вторжения сопротивления. Двух недель, чтобы разбить танковую армию «Африка», генералы Александер и Монтгомери считали достаточной. Физиологический фактор был связан с фазами луны, поскольку наступление намечалось начать ночной атакой, чтобы ограничить возможность противника в ведении прицельного огня и в то же время иметь достаточные условия освещенности для расчистки проходов в минных полях. Поэтому было решено нанести удар в ночь на 23 октября. Как уже говорилось выше, бронетехники в германо-итальянской танковой армии «Африка» было гораздо меньше, чем у британцев. К тому же Роммель утратил былое превосходство в противотанковых пушках. Он довел численность 88-мм артсистем Flak 36/37 до 86 единиц; в дополнение к последним Роммель использовал 68 трофейных 76,2-мм советских пушек Ф-22. Стандартные германские 50-мм противотанковые артсистемы Pak 38 практически не могли пробить броню танков «Грант» и «Шерман» на приемлемых для боя дистанциях, в то время как бронетехника американского производства снабжалась осколочно-фугасными боеприпасами, которые позволяли подавлять германо-итальянскую противотанковую артиллерию на больших расстояниях. Командование войск Оси создало под Эль-Аламейном полевую оборону, состоявшую из двух полос. Основой обороны являлись ротные опорные пункты. Батальоны немецких войск имели по четыре роты. Каждый батальон занимал район обороны, в котором три роты располагались треугольником, вершиной к противнику, а четвертая рота составляла батальонный резерв. Глубина всего батальонного района обороны в среднем была не менее 3–4 км. Каждая рота, занимавшая опорный пункт, вела круговую оборону. В 1–2 км впереди переднего края первой полосы обороны находились минные поля. 164-я немецкая пехотная дивизия, например, израсходовала на постановку минных полей 10 300 противотанковых и 11 400 противопехотных мин, из расчета по одной мине каждого вида на погонный метр. Именно там было выставлено четыре огромных минных поля, так называемые блоки «H», «I», «L», «К». Основание каждого блока должно было составлять от 3 до 5 км в длину, а стороны — от 4 до 6 км. Каждое подобное минное поле должно было быть естественным образом открыто в сторону неприятельского фронта, чтобы атакующие попали в западню. Мины были в большей своей части трофейные английские, египетские и даже французские. Трофейные английские авиабомбы и артиллерийские снаряды немецкие саперы использовали для устройства управляемых минных заграждений. Минные поля прикрывались огнем противотанковой артиллерии. В 5 км от первой полосы была создана вторая полоса обороны. Между первой и второй оборонительными полосами были отрыты отсечные позиции. Они были расположены так, чтобы направить атакующие войска противника к тем минным поліям и заграждениям в глубине обороны (а их насчитывалось от 4 до 6), которые прикрывались сосредоточенным огнем артиллерии. Всего немецкие саперы установили около 500 тыс. мин. За второй полосой обороны находились танковые дивизии и артиллерия. 88-мм пушки были сосредоточены на танкоопасных направлениях. Общая глубина тактической зоны обороны доходила до 12 км. Вся эта система минных, инженерных и артиллерийских заграждений получила неофициальное название «Дьявольских садов». Все опоры и заграждения из колючей проволоки были отвезены на фронт. Проволока и шесты служили для того, чтобы обносить заграждениями огромные подковообразные минные поля. Основная начинка «Дьявольских садов» состояла вот из чего. Первыми шли простые «Т-мины» (противотанковые). Саперы ставили их ярусами по два и по три. Если противоминные отряды проложат себе путь через поле и удалят верхний слой, останется второй, если же очистка будет производиться очень тщательно, останется еще и третий. Всего было поставлено 264 358 мин. Специальные минные ловушки делались за счет прикрепления итальянских ручных гранат к «Т-минам» [20] . В качестве «особого блюда» добавлялись 50-фунтовые и 250-фунтовые авиабомбы. Они укладывались в шахматном порядке, покрывались искореженными обломками машин и обвязывались проводами. Провода выглядели словно паутина. Хватало легкого прикосновения, чтобы бомба сдетонировала. Естественно, подобные бомбы изначально не активировались. Роммель скрывал момент, когда предстоит оживить «Дьявольские сады». Это было очень важно, потому что в начале главная линия фронта пролегала перед этими блоками (минными полями). Отвести за них войска предстояло только после окончания подготовки «Дьявольских садов». Это и было сделано после битвы за Алам-Эль-Хальфу. «Конские подковы» превратились в участки ничейной земли, которые прикрывали огнем артиллерия и пехота. 20 Немецкие противотанковые мины. Британское командование перед началом наступления разведки не проводило. Это позволило итало-немецкому руководству накануне авиационной и артиллерийской подготовки англичан, незаметно для них, отвести свои основные силы на вторую полосу обороны. Вся сила первоначального удара английской авиации, артиллерии, пехоты и танков обрушилась на не занятую войсками первую оборонительную полосу противника. В глубине же обороны британские войска встретили организованное сопротивление врага. Противоборствующие стороны большое внимание уделяли различным способам маскировки войск и техники на местности, лишенной естественных укрытий. Итало-немецкие войска, например, располагали свои танки в районах стоянок бедуинов и маскировали их бедуинскими палатками. Англичане, чтобы ввести противника в заблуждение относительно направления главного удара, сосредоточивали танки на второстепенных направлениях, а затем заменяли их в этих местах грузовиками и макетами танков. Танки маскировались под автомашины. 20 октября началась авиационная подготовка. Бомбардировка проводилась по площадям днем и ночью в течение четырех суток. Авиационной подготовке отводилась решающая роль, так как абсолютное превосходство по авиации было на стороне Монтгомери. Ставка на «одно превосходство сил» весьма напоминала операции Первой мировой войны 1916–1917 годов. Британская авиация непрерывно «висела» над итало-немецкими войсками. Действовало не менее 700 бомбардировщиков. В течение одного только часа английская авиация семь раз бомбила войска противника, налетая волнами по 18 бомбардировщиков в каждой. По немецким данным, в один день британские самолеты совершили 800 самолето-вылетов бомбардировщиками и 2500 самолето-вылетов истребителями. Итало-германская авиация за это время совершила 60 самолето-вылетов бомбардировщиками и 100 самолето-вылетов истребителями. По английским данным, королевские военно-воздушные силы могли делать ежедневно до 1200 самолето-вылетов. У немцев число самолето-вылетов колебалось от 107 до 242. С каждым днем германские самолеты все реже появлялись в африканском небе. Все эти данные позволяют говорить о полном господстве в воздухе английской авиации. За 20 минут до атаки началась артиллерийская подготовка (в 21.20 по летнему египетскому времени. — Примеч. авт. ). Стрельба велась точечно, а также по площадям. На направлении главного удара артиллерия применялась массированно. На участке прорыва в 6,5 км английское командование сосредоточило 435 орудий, создав плотность в 67 орудий на 1 км фронта прорыва. Итало-немецкие войска на данном участке имели артиллерийскую плотность всего лишь в 20 орудий на 1 км фронта. На каждые 500 британских снарядов германская артиллерия могла ответить одним снарядом. В 22 часа 23 октября английские орудия произвели семиминутный огневой налет по переднему краю обороны противника, простым и эффективным способом уничтожая «Дьявольские сады» — сложную систему из заграждений и минных полей, придуманных Роммелем. Также эти заграждения расчищали саперы. Затем все пять дивизий 30-го корпуса при лунном свете перешли в атаку под прикрытием огневого вала. Артиллерия переносила огонь через 2,5–3 минуты по рубежам, отстоявшим друг от друга на 100 м. Позади пехоты следовали приданные корпусу две бронебригады. Полупустынная местность не имеет достаточного количества ориентиров. Для того чтобы помочь пехоте выдержать правильное направление движения, производилась стрельба трассирующими снарядами зенитных пушек «Бофорс» вдоль разграничительных линий между бригадами. Для ориентирования применялись также подвижные вышки, которые ночью освещались. Для этой же цели пользовались прожекторами. Проходы в минных полях обозначались бидонами с горящей нефтью. Бидоны расставлялись по границам проходов через каждые 2–3 м и по мере продвижения пехоты переносились ею вперед. Первоначальная ширина проходов в минных полях была установлена в 8 м, но в ходе атаки английские саперы расширяли проходы до 24 м. С этой целью впереди войск шли танки-тральщики («скорпионы») с установленными в передней части танка цепями. Цепи ударяли по земле и производили взрыв мины впереди танка. К утру 24 октября стало ясно, что британские пехотные соединения не в состоянии сломить сопротивление итало-немецких войск. Завершить прорыв обороны противника на участке атаки 51-й горно-шотландской и 2-й новозеландской дивизий было поручено 10-му бронекорпусу. Однако танковые дивизии, не имея тесного взаимодействия с пехотой и отрядами разграждения, не смогли преодолеть противотанковые заграждения. Преодолев первую полосу обороны, танковые соединения застряли и остановились среди минных полей противника, установленных перед второй полосой обороны. Весь день 24 октября 1-я и 10-я бронедивизии вели перестрелку с противником на дальних дистанциях в районе горного кряжа Эль-Митейрия. Таким образом, «попытки вывести танковые силы на оперативный простор к западу от оборонительной системы войск Оси потерпели неудачу» [21] . В полосе наступления 13-го армейского корпуса пехота и саперы 44-й английской дивизии задержались на минных полях перед первой полосой обороны противника (так как проходы в них заблаговременно сделаны не были), попали под фланговый обстрел и остановились. В дальнейшем на этом участке фронта никакого продвижения не было. 21 Montgomery. El-Alamein to the river Sangro. London, 1948, p. 17. 24 октября во время выезда на передовую умер от сердечного приступа временно исполняющий обязанности командующего танковой армией полный генерал от кавалерии Георг Штумме [22] . Руководство объединением принял на себя генерал Риттер фон Тома. Германо-итальянская группировка продолжала отчаянно отбиваться. Главнокомандующий войсками империи на Среднем Востоке Александер, отметив, что 24 октября авиация противника в воздухе почти не появлялась, выразил резкое недовольство ходом наступления. В ночь на 25 октября Монтгомери приказал 10-му бронекорпусу продолжать бой и «прорваться во что бы то ни стало». Напрасно командир корпуса генерал Ламсден уверял Монтгомери, что самостоятельные действия танков не могут иметь успеха. Монтгомери не решался признать, что прорыв с ходу второй полосы обороны не удался и его нужно организовать заново. 22 Генерал Георг Штумме по кличке «Шаровая молния» погиб при странных обстоятельствах. Выехав на передовую и очутившись на позиции около высоты № 28 под обстрелом противника, водитель его машины стал выводить автомобиль из опасной зоны. Штумме, который выпрыгнул (по другим данным — выпал из машины) на дорогу, стал догонять быстро ехавший автомобиль, но вдруг упал без сознания. Водитель не заметил этого и поехал дальше. Разведчики из 1-го батальона 125- го полка бросились на помощь генералу, но тот был уже мертв — остановилось сердце. В течение ночи на 25 октября 10-му бронекорпусу продвинуться вперед не удалось. Оказалось, что заграждения, опорные пункты и огневые точки на второй оборонительной полосе противника не были полностью разрушены и подавлены авиацией. Все атаки британских войск были отбиты. Англичане понесли значительные потери. Малоэффективным оказался и огонь английской артиллерии по площадям. Так, в артиллерийском налете по одному из квадратов, в котором было замечено до 60 танков 21-й немецкой танковой дивизии, приняли участие восемь артиллерийских дивизионов. Однако немцы не потеряли ни одного танка. Днем 25 октября британским войскам также не удалось продвинуться вперед. 50-я английская пехотная дивизия в глубине обороны противника натолкнулась на густые проволочные заграждения и противопехотные мины. В середине дня была приостановлена бесплодная атака и 2-й новозеландской пехотной дивизии. В этот день воздушным путем на фронт из Рейха (он отдыхал в Австрии, в местечке Земмеринг. — Примеч. авт. ) прибыл Роммель. Не изменилась обстановка и 26 октября. 2-я новозеландская и 1-я южноафриканская дивизии имели за день продвижение вперед примерно на 900 м, 1-й же бронедивизии не удалось продвинуться на запад ни на шаг. К вечеру 26 октября 10-й корпус все еще не мог вырваться на открытую местность. Все попытки англичан прорвать итало-немецкую оборону успеха не имели. В течение 27 октября обе стороны продолжали перестрелку. Это был кризисный день. Бесперспективная обстановка вынудила Монтгомери произвести перегруппировку. В конце дня 27 октября он начал отводить в тыл весь 10-й корпус и 2-ю новозеландскую дивизию. Встал вопрос о необходимости подготовить и провести новую, третью атаку с целью прорыва второй полосы итало-германской обороны. Настойчивые неоднократные попытки англичан прорваться в северном направлении заставили итало-немецкое командование перебросить в течение 25 и 26 октября 21-ю германскую танковую дивизию с южного участка фронта на северный. Но Монтгомери не воспользовался ослаблением южного участка противника, а по-прежнему намеревался прорвать оборону именно на северном участке. Несмотря на то что внешне командующий 8А был невозмутим и «излучал» уверенность в успехе, Монтгомери понимал — первоначальный план не удался. Пробитая брешь была закрыта, и требовалась новая идея, а пока измученным ударным соединениям и частям необходимо дать кратковременный отдых. Новый план получил название «Суперчардж» («Усиленный заряд» или «Суперзаряд». — Примеч. авт. ). Подобное наименование операции внушало его исполнителям уверенность в успехе. 7 тд «Крысы пустыни» перебросили на северный участок. Роммель тоже производил перегруппировки — за 21-й танковой дивизией вермахта на север была переброшена 132-я итальянская танковая дивизия «Ариете». Как уже говорилось, вспомогательный удар британского 13-го армейского корпуса не достиг цели — отвлечь внимание германского командования и вынудить его оставить часть своих танковых сил на юге. Переброска войск на северный участок и последующее сосредоточение там главных сил было выгодно именно Роммелю. Англичанам пришлось полагаться больше на успех фронтального удара, что значило понести большие потери. Но британское численное превосходство к этому моменту было так велико, что даже при самом неблагоприятном соотношении потерь оно обещало решить исход сражения в их пользу, если солдаты 8А будут упорно добиваться поставленной цели. По свидетельству известнейшего британского историка Б. Лиддел-Гарта, в германо-итальянской танковой армии «Африка» осталось около 90 танков, тогда как англичане располагали 800 боеготовыми машинами. И это при том, что потери 8А в бронетанковой технике в четыре раза превышали аналогичную убыль стран Оси. Превосходство британцев составляло теперь 11:1. Третья атака началась в ночь на 31 октября ударом на север, в направлении побережья (с большого клина, «вбитого» в позиции противника) силами ударной группы под командованием командира 2-й новозеландской дивизии в составе 5-й и 6-й новозеландских бригад, 151-й пехотной бригады 50-й английской пехотной дивизии, 152-й пехотной бригады 51-й горно-шотландской дивизии, 9-й и 23-й армейских бронебригад. 23-я танковая бригада должна была сопровождать пехоту, а 9-я бронебригада со своими «Шерманами» находилась во втором эшелоне и предназначалась для завершения прорыва тактической обороны. Для развития успеха в полосу ударной группы выдвигался 10-й бронекорпус. Монтгомери намеревался отрезать прибрежный опорный пункт противника, а затем развить наступление на запад в направлении Дабы и Фуки. Однако этот удар захлебнулся на минном поле. Пока британцы преодолевали его, перед ними появилась 90-я легкая немецкая дивизия. Вспомогательный удар с целью отвлечь внимание противника от направления главного удара наносился на правом фланге, у моря, 9-й австралийской пехотной дивизией. Там неожиданно и обозначился успех. Австралийским войскам удалось окружить два итальянских и два немецких пехотных батальона. Однако Монтгомери не смог произвести в ходе боя перегруппировку в полосу наступления 9-й австралийской дивизии и переломить патовую ситуацию. Воспользовавшись этим, 21-я немецкая танковая дивизия вечером 31 октября деблокировала окруженную группировку итало-немецких войск. Но общая ситуация для германо-итальянских войск ухудшалась достаточно быстро. Поражение танковой армии «Африка» приближалось с каждым часом, и уже никакой гений «лиса пустыни», как называли Роммеля, не мог при подобном соотношении сил предотвратить надвигающуюся катастрофу. В письме жене от 29 октября Роммель писал: «У меня осталось мало надежды. Ночью я лежу с широко открытыми глазами и не могу уснуть от тяжелых раздумий. Днем я чувствую себя смертельно усталым. Что будет, если дела здесь пойдут плохо? Эта мысль меня мучит днем и ночью. Если это случится, я не вижу никакого выхода» [23] . Из этого письма ясно, что напряжение изматывало не только войска, но и их командира, который к тому же был болен. Рано утром 30 октября у фельдмаршала появилась мысль отдать приказ об отходе на позицию в районе Фуки, в 100 км к западу, но ему не хотелось настолько далеко отступать, потому что это означало бы пожертвовать значительной частью своей пехоты, лишенной транспортных средств. Роммель отложил это роковое решение в надежде, что неудачи в наступательных действиях заставят Монтгомери прекратить операцию. Впоследствии выяснилось, что задержка отступления пошла лишь на пользу англичанам: ведь если бы в этот момент Роммель ускользнул, планы британцев рухнули бы. 23 The Rommel Papers, p. 312. Руководство стран Оси еще не догадывалось о приближающейся катастрофе. 1 ноября Роммель получил из Рима радиограмму от начальника Генштаба Италии: «Дуче просил меня выразить глубокую благодарность за успешную контратаку, возглавляемую лично Вами. Кроме того, Дуче желает уведомить Вас, что он уверен в том, что под Вашим командованием развернувшееся сейчас сражение окончится нашей полной победой. У го Кавальеро, маршал Италии». Муссолини еще надеялся на парад под пирамидами… Четвертая атака англичан была подготовлена ко 2 ноября. Монтгомери вновь изменил направление главного удара, вернувшись к первоначальным идеям. Всю силу четвертой атаки он перенес на участок 9-й австралийской дивизии, решив прорваться вдоль приморской автодороги. Четвертая атака началась 2 ноября в час ночи в полосе шириной 3,6 км. Австралийская пехота во время атаки сопровождалась огневым валом 360 орудий (192 орудия калибра 87 мм и 168 орудий среднего калибра). Артиллерийская плотность составила 100 орудий на 1 км участка прорыва. Австралийская пехота и английская бронетехника во время атаки натолкнулись на вкопанные в землю немецкие танки и на противотанковые пушки и понесли большие потери. Подобное использование бронетехники (вкапывание в землю) было для британского командования полной неожиданностью. Попытка полков 9-й бронебригады преодолеть артиллерийско-танковый заслон противника лобовой атакой привела к потере более 75 % танков. Роммель, видя провал британской атаки, около 9 часов утра контратаковал силами 15-й и 21-й танковых дивизий. Германские танки ворвались в расположение британских войск, вклинившихся в оборону немцев, но столкнулись с 10-м корпусом, не вводившимся после 27 октября в бой, и были отброшены с большими потерями. К вечеру 2 ноября из 90 немецких танков, принимавших участие в контратаке, в строю осталось лишь 35 машин. Англичане располагали более чем 600 танками. Соотношение бронетехники достигло 20: 1. Атаки британских войск 2 ноября заставили Роммеля сосредоточить основную группировку сил в районе Сиди-Абдэр-Рахмана, недалеко от приморской дороги. Итальянские моторизованные дивизии также передвинулись в сторону побережья. С южного участка к приморской дороге 2 ноября была переброшена и 132-я итальянская танковая дивизия «Ариете». Эта перегруппировка привела к тому, что южнее хребта Эль-Митейрия, на стыке итальянских дивизий «Триесте» и «Тренто», между северной и южной группировками итало-немецких войск образовался значительный разрыв. Монтгомери, несмотря на провал 2 ноября четвертой атаки, «твердо решил произвести прорыв на северной дороге» [24] . Для этого было решено использовать переброшенную сюда в ночь на 29 октября 7-ю бронедивизию. Однако командующий 8-й армией совершенно неожиданно изменил свои планы. Что же заставило Монтгомери отказаться от твердо принятого решения? Оказывается, воздушная разведка предоставила данные, что все германские силы двигаются на север и между немецкими и итальянскими войсками образовался разрыв. Узнав об этом, «Монтгомери сразу же отказался от плана прорыва вдоль прибрежной дороги». 24 Alan Moorechead. Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 138. Воспользовавшись разрывом на стыке северной и южной группировок противника, англичане во второй половине дня 2 ноября бросили туда 7-ю бронедивизию. Одновременно на «проблемный» участок была направлена 4-я индийская пехотная дивизия. В результате подобного маневра в этот день вторая полоса обороны противника была тактически прорвана. В ночь на 3 ноября начался отход танковой армии «Африка». Это время суток прошло без существенной активности со стороны британцев. Роммель «не ожидал, что английское командование даст ему такой шанс» [25] . 25 Erwin Rommel. Krieg ohne Hass, s. 270. К утру 3 ноября Роммель «все еще сдерживал основную массу английских танков» [26] . 3 ноября к 10.00 британские войска находились полукругом перед основной группой войск Оси и вели бои местного значения, прощупывая противника. По выражению Роммеля, для англичан «это было потерянное время». Только в середине дня 3 ноября британцы установили отход итало-германских войск и бросили на штурмовку колонн до 200 самолетов. До этого британская артиллерия обстреливала покинутые германские позиции. Но главный «сюрприз» для «лиса пустыни» подготовило собственное командование. 26 Winston S. Churchill. The Second World War, v. 4, p. 537. Оказывается, решение об отходе (он осуществлялся в два этапа. — Примеч. авт. ) на позиции у Фуки Роммель принял еще в ночь с 1 на 2 ноября. Войска танковой армии «Африка» уже приступили к осуществлению этого решения, когда вскоре после полудня (примерно к 13.00) 3 ноября поступил приказ фюрера с требованием любой ценой удержать позиции у Эль-Аламейна. Роммель, которому ранее никогда не приходилось испытывать на себе личное вмешательство Гитлера в вопросы тактики и стратегии по управлению вверенных фельдмаршалу войск, остановил отход колонны, уже находившейся на марше. Произошло роковое для немцев недоразумение. В рапорте о стратегической обстановке на североафриканском ТВД командующий танковой армией «Африка» уведомлял германскую Ставку о возможности отхода в район Фуки. 3 ноября отступление германо-итальянских войск началось. Но из-за того, что Гитлер ночью работал, а днем до обеда спал, а также из-за нераспорядительности дежурного офицера (это был сугубо гражданский человек, управлявший ранее крупным концерном и призванный из запаса. — Примеч. авт. ) отчет Роммеля не был своевременно прочитан фюрером. В Северную Африку был отправлен «дежурный» пропагандистский приказ следующего содержания. «Я, ваш фюрер, и немецкий народ полностью уверены в вас как в командире и в храбрости немецких и итальянских войск, которые ведут героическую битву под вашим командованием в Египте. В той ситуации, в которой вы находитесь, невозможно думать ни о чем другом, как только о том, что мы должны держаться со всей твердостью, бросив в бой все вооружение и всех способных сражаться солдат. Несмотря на численное превосходство, противник растратит все свои силы. Случится так, как случалось в истории не раз, и более сильная воля восторжествует над мощными батальонами врага. Для ваших войск нет иного пути — только победа или смерть. Адольф Гитлер» [27] . 27 Карель П. Второй фронт. Книга IV. Африка 1941–1943. Нормандия 1944. М., Эксмо, 2008, с. 336. Роммель, как настоящий солдат, несмотря на всю абсурдность ситуации, решил повиноваться. Поздно ночью с 3 на 4 ноября он отдал приказ: «Сражаться до последнего патрона». В каком отчаянном положении отдавалось это распоряжение, указывал тот факт, что Роммель приказал выдать л/с штаба армии ручные гранаты и пистолеты-пулеметы для ведения ближнего боя с противником. Ситуация развивалась с драматической быстротой. Как только был установлен отход основных сил танковой армии «Африка», Монтгомери пригласил к себе корреспондентов. Последние ожидали «услышать от него сообщение о трудностях и даже о частичном поражении» [28] . Но им сообщили о счастливом для английского командования исходе почти двухнедельных боев по прорыву итало-германской обороны. Когда корреспонденты поспешно вернулись на линию фронта, они убедились, что вражеские войска отходят. 28 Alan Moorechead. Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 138. К утру 4 ноября на фронте сложилась следующая ситуация. Остатки управления Африканского корпуса и 90-й легкой дивизии удерживали тонкий фронт по обеим сторонам пятиметровой песчаной дюны, Тель-эль-Мампсра. Вообще-то в состав Африканского корпуса, как правило, входили 15-я и 21-я танковые дивизии вермахта, но перед началом сражения при Эль-Аламейне (к 23 октября 1942 года. — Примеч. авт. ) традиционная система была нарушена. Какова была структура подчиненности в Африканском корпусе на начало ноября, автору точно не известно. Точно понятно одно: 21-я и 15-я танковые дивизии находились южнее 90-й легкой, а далее к югу отступал итальянский моторизованный корпус — те, кто уцелел из 132-й бронетанковой дивизии «Ариете», 133-й «Литторио» и 101-й моторизованной дивизии «Триесте». Крайний южный участок передовой занимали 164-я легкая пехотная дивизия вермахта, 102-я моторизованная (но только частично. — Примеч. авт. ) дивизия «Тренто», парашютная бригада «Рамке» и 10-й итальянский корпус. В 08.00 после часовой артиллерийской подготовки Монтгомери снова нанес удар. Остатки дивизий Африканского корпуса, сражаясь под началом генерала фон Тома, отчаянно оборонялись, отражая натиск британцев, атаковавших двумя сотнями танков. В этой критической обстановке у генерала фон Тома произошел нервный срыв. Он надел все свои ордена и решил «лично руководить обороной Тель-эль-Мампсры». Фактически генерал «искал смерти». В 11.00 4 ноября лейтенант Хартдеген, адъютант генерала фон Тома, прибыл в штаб танковой армии «Африка» и доложил: «Генерал отослал меня сюда с радиопередатчиком. Он сказал, что я ему больше не нужен. Наши танки, противотанковые орудия и зенитки под Тель-эль-Мампсрой стерты с лица земли. Что с генералом, я не знаю» [29] . 29 Карель П. Второй фронт. Книга IV. Африка 1941–1943. Нормандия 1944. М., Эксмо, 2008, с. 337. За две мировые войны Риттер фон Тома получил 20 ранений. Его доблесть принесла ему в Первую мировую войну высшие награды рейхсвера и Баварии (в войсках которых он служил. — Примеч. авт. ): медаль «За храбрость», орден Макса-Йозефа. Он сражался в Испании и Советском Союзе, и вот теперь один из самых блистательных командиров в Африке в состоянии аффекта стоял возле подбитой боевой машины посреди развернувшегося сражения. Британские танки «Шерман» обходили его полукругом и обстреливали одинокую фигуру из пушек и пулеметов. Но генерал уцелел в этом аду. Вскоре к нему подъехал легкий бронеавтомобиль «Даймлер „Динго“» (по другим данным, джип. — Примеч. авт. ) в сопровождении двух «Шерманов». И через несколько минут в штаб 8-й армии открытым текстом из 10-го гусарского бронекавалерийского полка полетело сообщение. В нем говорилось: «Мы взяли в плен немецкого генерала. Его зовут Риттер фон Тома. Подпись: капитан Грант Сингер» [30] . Утром 4 ноября в штаб армии из Италии прибыл непосредственный начальник Роммеля — фельдмаршал Кессельринг. Вдвоем по радио они решили вновь запросить разрешения Гитлера на отход в район Фуки. Но дожидаться ответа Роммель не стал. Он назначил командующим Африканским корпусом полковника Байерлейна и убыл в штаб танковой армии, чтобы вместе с начштаба генералом Вестфалем руководить отходом войск. Германо-итальянские войска без всякого разрешения сверху самостоятельно начали отступление. 30 Там же, с. 339. Поздно ночью из Ставки Гитлера пришла разрешительная телеграмма (дежурный офицер «Вольфшанце», вовремя не разбудивший фюрера, был отдан под суд военного трибунала. — Примеч. авт. ): «В ответ на ваше донесение № 135/42, совершенно секретно, от 4.11. Я ознакомил дуче с моим мнением. Ввиду сложившейся обстановки, я согласен с вашим решением. Необходимые приказы изданы дуче через главное командование» [31] . Гитлер целый день негодовал по поводу некомпетентности своих подчиненных, но не в его характере было отменять собственные приказы. Телеграммы от Кессельринга и Роммеля позволили ему издать новый приказ, отменяющий предыдущий, не потеряв лица. Если бы командующий танковой армией «Африка» продолжал ждать, дело могло бы закончиться полной катастрофой, которой, однако, не произошло. 31 Там же, с. 340. Роммель отказался от продолжения борьбы. Он не имел для этого ни резервов, ни авиации, да и получить их в этот период не было никакой надежды, так как «в Берлине придавали кампании в Северной Африке второстепенное значение, и ни Гитлер, ни Генеральный штаб не относились к ней особенно серьезно» [32] . Шведская газета «Дагспостен» 5 ноября отметила тот факт, что германское руководство «вынуждено покинуть Роммеля, обороняющего этот второстепенный фронт». 32 Milton Shulman. Defeat in the West, p. 79. Итальянские же резервы состояли всего из двух пехотных дивизий и к тому же располагались далеко от района Эль-Аламейна («Пистойя» — в Бардии и «Специя» — в Триполитанин). Поэтому Роммелю ничего не оставалось другого, как, используя огромные пространства пустыни, прибегнуть к не раз применявшемуся обеими сторонами маневру — «отскоку». Решение на дальнейший отход германо-итальянской стороной было принято, как уже говорилось, 4 ноября. К середине этого дня танковая армия «Африка» восстановила фронт обороны на новых позициях у Фуки (100 км западнее Эль-Аламейна) [33] . Роммель сумел сохранить немецкие дивизии (90-ю и 164-ю легкопехотные, 15-ю и 21-ю танковые), а также итальянские соединения (танковые: 133-ю — «Литторио», 132-ю — «Ариете», моторизованные: 101-ю — «Триесте» и 102-ю «Тренто»), «но бросил на произвол судьбы итальянские пехотные дивизии» [34] и бригаду «Рамке». Последняя, впрочем, самостоятельно вырвалась из окружения. 33 Esebeck H. G. Afrikanische Schicksals j"ahre. Wiesbaden, 1950, s. 175. 34 Буше Ж. Бронетанковое оружие в войне, с. 281. 4 ноября Роммель начал быстро отводить свои дивизии на запад, за укрепленный рубеж у Эль-Агейлы, стремясь сохранить как можно больше солдат и техники из основной группировки. Он не сделал даже попытки вывести из-под удара итальянские пехотные соединения, «оставив итальянские дивизии посреди пустыни» [35] . В результате южная итальянская группировка в составе четырех пехотных и парашютной дивизий («Болонья», «Павия», «Брешиа» и «Фольгоре»), потерявшая контакт с северной группировкой, сложила оружие. Только 22-я парашютная бригада «Рамке» с невероятными приключениями пробилась к своим. 35 The Ciano Diaries (1939–1943), p. 523. Отступление танковой армии «Африка» носило организованный характер. В английской газете «Таймс» 4 ноября признавался тот факт, что исход борьбы еще не решен и нельзя считать, что сражение выиграно. Даже 5 ноября «этот счастливый результат был еще далеко не ясен» [36] . Столь осторожная оценка британских наблюдателей объясняется тем, что вражеская группировка, которую обходили британские войска, не была разгромлена. Быстрыми и решительными действиями, умело проведенным маневром через пустыню Монтгомери мог помешать итало-германским войскам отойти за укрепленный рубеж у Эль-Агейлы, но командующий 8А оказался не способным на энергичные действия. Впоследствии, оправдываясь, он ссылался на дожди, которые помешали ему 6 и 7 ноября перехватить отходившие итало-немецкие части и разгромить их. Это объяснение наивно и неубедительно. Как известно, дождь не задержал отходившие немецкие танки и автомашины. Больше того, Роммель не только отвел свои войска, но и вывез из Тобрука, Дерны и Бенгази значительную часть своих запасов. 36 Alan Moorechead . Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 138. В арьергарде у Роммеля находилась 90-я немецкая легкая пехотная дивизия, за которой следовали три британские дивизии: две бронедивизии и одна пехотная. Тройное превосходство в силах позволяло действовать без риска, но английское командование довольствовалось тем, что выталкивало противника. Монтгомери опасался ответных ударов Роммеля. Британцы еще не успели забыть тех ошеломляющих контрударов, которые «лис пустыни» наносил ранее. Монтгомери 7 ноября старался убедить представителей печати в том, что 8-я армия одержала полную и решительную победу, но в тот же день морской министр США Нокс заявил, что немецко-итальянская танковая армия «Африка» до сих пор еще полностью не разгромлена. 12 ноября Роммель продолжал отступать с головокружительной быстротой. Во время отхода итало-немецкие войска широко применяли искусственные препятствия, создавали минные поля и производили разрушения. Едва поспевая за отходившими немецкими войсками, англичане 13 ноября без сопротивления заняли порт Тобрук, а 20 ноября — Бенгази. Монтгомери стремился только к одному — не намного отставать от противника. И тем не менее в двадцатых числах ноября 8-я армия потеряла соприкосновение с войсками Роммеля. 27 ноября войска Роммеля без помех достигли укрепленных позиций у Эль-Агейлы, усилившись во время отхода за счет итальянских гарнизонов в Киренаике. Итак, англичанам не удалось разгромить основную ударную группировку противника в Северной Африке — танковую армию «Африка». В послевоенное время Монтгомери пытался объяснить это тем, что он якобы не мог продолжать преследования главными силами ввиду трудностей со снабжением. Однако известно, что вопрос обеспечения войск не был такой уж проблемой. Ответственный офицер штаба 8-й армии Рейнер, например, утверждает, что после сражения у Эль-Аламейна решение интендантской задачи было поставлено блестяще. Генерал Бреретон со своей стороны считал, что если бы даже и возникли трудности со снабжением, то их можно было бы разрешить. В то время как танковая армия «Африка» отходила за укрепленный рубеж у Эль-Агейлы, Муссолини тщетно добивался от Гитлера военной помощи. Так, 19 ноября 1942 года Муссолини писал Гитлеру: «Необходимо удержать новый фронт — Агейла, который сейчас консолидируется для обороны Триполитании. Это хорошая линия, как мы уже дважды убедились, нам необходимо следующее:… авиация, по крайней мере, не уступающая авиации противника. Наше отступление было вызвано подавляющим превосходством противника в воздухе, в этом нет ни тени сомнения» [37] . 37 Les Lettres secretes par Hitler et Mussolini (1940–1943), pp. 139–140. В том же письме к Гитлеру Муссолини просил существенного усиления зенитной артиллерией, хотя бы на наступающие зимние месяцы. Но Гитлеру в эти дни было не до Северной Африки. Красная Армия перешла в контрнаступление под Сталинградом. Гитлер ответил Муссолини, что послать в Северную Африку какие бы то ни было подкрепления он не может, и вообще кампанию в Северной Африке рассматривает «как борьбу за время» [38] . Это заставило Роммеля 8 декабря принять решение о дальнейшем отходе на запад. Итало-немецкие войска отошли сразу же до Бузрата для того, чтобы оставить перед англичанами 400 км пустыни Сирт. 38 Milton Shulman. Defeat in the West, p. 80. 8 декабря передовые части британских войск подошли к пункту Мерса-Брега. Все внимание Монтгомери в это время было сосредоточено на том, чтобы как можно больше накопить армейских резервов. В плане действий против итало-немецких войск делался расчет главным образом на воздушные бомбардировки. 11 декабря начались налеты королевской авиации на покинутые к тому времени итало-немецкими войсками оборонительные позиции у Эль-Агейлы. Только 13 декабря британские войска обнаружили, что бомбардировка идет по пустому месту. Однако Монтгомери опять не рискнул перейти в энергичное преследование. Снова началось медленное продвижение по следам противника, и снова Монтгомери объяснял свою пассивность трудностью со снабжением. Лишь 29 декабря английские войска вошли наконец в соприкосновение с войсками Роммеля в районе населенного пункта Буэрат-эль-Хсун (320 км к западу от Эль-Агейлы). Однако атаковать итало-немецкие войска Монтгомери не решился, отложив начало активных действий до 15 января 1943 года. У Буэрат-эль-Хсуна произошло то же, что и у Эль-Агейлы. 15 января 1943 года 51-я пехотная горно-шотландская дивизия, перейдя в атаку вдоль побережья, не встретила большого сопротивления, поскольку основные силы 90-й немецкой легкой дивизии уже находились на марше. Удар снова пришелся по пустому месту. Оказалось, что отход итало-немецких войск производился с 3 января, и англичане об этом не знали. 18 января войска Монтгомери опять потеряли соприкосновение с противником. В дальнейшем, при продвижении к Триполи, Монтгомери продолжал объяснять свою пассивность трудностями со снабжением. Он даже предупреждал, что, возможно, придется отойти к Буэрату или даже дальше, чтобы обеспечить снабжение армии. Все опасения Монтгомери рассеялись 23 января, когда британские войска без сопротивления заняли Триполи. Теперь даже скептикам в британском командовании, утверждавшим, что Роммель завлекает английские войска в ловушку, стала ясна цель Роммеля — выиграть время, необходимое для отхода в Тунис. Роммель рассчитывал объединенными итало-немецкими силами прочно удерживать Тунис — выгодный для обороны плацдарм в Северной Африке. Медлительность и осторожность Монтгомери в ходе преследования не вызывалась обстановкой. Во время отхода итало-немецких войск из Триполитании Роммель располагал лишь 38 танками и третью боевого комплекта к ним. Вместо необходимых 400 т горючего в день войска Роммеля имели 152 т. Недостаток бензина привел к тому, что во время отхода 70 танков из 132-й дивизии «Ариете» были брошены. Если бы английское командование действовало решительно, оно могло бы разгромить войска Роммеля и закончить военные действия в Северной Африке на полгода раньше. Медлительность Монтгомери вполне устраивала ту часть правящих кругов Англии, которая не была заинтересована в быстром, но кровопролитном окончании военных действий в Северной Африке. Противники открытия второго фронта в Европе ссылались обычно на военные действия в Северной Африке, как на удобный предлог для оправдания неоднократного перенесения сроков высадки англо-американских вооруженных сил в Европе через Ла-Манш. Таким образом, победа англичан была неполная. Поставленные задачи выполнены не были. Монтгомери не смог окружить и разгромить танковую армию «Африка» в районе Эль-Аламейна и в последующем во время отступления его к Триполи. Захват же территории в условиях пустынного театра военных действий не являлся полным успехом, поскольку живая сила и техника противника частично сохранились. Однако многие британские газеты в те дни, когда результат боевых действий у Эль-Аламейна был еще далеко не ясен, выходили под крупными заголовками: «Победа первого ранга». Английское радио 3 ноября передавало, что «битва в Египте не имеет себе равных в истории». Газета «Таймс» 6 ноября 1942 года объявила сражение у Эль-Аламейна классической операцией. Американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» 6 ноября 1942 года поместила статью своего обозревателя Эллиота, утверждавшего, что английское наступление — поворотный пункт войны. Этот тезис нашел широкий отклик у британских военных историков. Например, Фуллер писал, что «сражение при Эль-Аламейне самое решающее сухопутное сражение с целью защиты интересов союзников…» [39] Алан Мурхед утверждал, что военные действия под Эль-Аламейном «изменили весь ход войны» [40] . Рейнер также считал, что сражение за Эль-Аламейн является «одной из самых решающих битв во всем мировом конфликте» [41] . 39 Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939–1945 гг., с. 313. 40 Alan Moorechead . Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 151. 41 Peter W. Rainier . Pipeline to Battle, chapter 5. В 1945 году Уинстон Черчилль выступил с заявлением, что «Монтгомери является одним из величайших мастеров искусства ведения войны нашего времени» [42] . Но были и другие оценки — например, английский биограф Монтгомери А. Мурхед писал, что непосредственно после Эль-Аламейна в английской печати Монтгомери чаще называли — «хвастун» [43] . Логика неопровержимых фактов рекомендует даже в английской военной истории сражению у Эль-Аламейна отводить более скромное место. 42 Alan Moorechead. Montgomery, A Biography. London, 1946, p. 239. 43 Там же, p. 158. В результате поражения под Эль-Аламейиом немецко-итальянские войска потеряли 55 тыс. убитыми, ранеными и пленными, 320 танков и около 1 тыс. орудий. Британский историк Г. Говард уточняет, что «после окончательного подсчета» стало известно, что было захвачено в плен: немцев — 7802 чел., а итальянцев — 22 071 чел. У немцев осталось 36 танков из 273. Большинство из итальянских танков, которые не были уничтожены в боях, противнику пришлось бросить из-за отсутствия горючего. Потери 8-й армии тоже были значительными: 2350 убитыми, 8950 ранеными и 2260 пропавшими без вести. Воздушная армия потеряла 77 самолетов, около 500 танков получили повреждения в боях, но большинство из них можно было быстро вернуть в строй, чего не скажешь о навсегда утерянных германских и итальянских машинах. Операция 8-й британской армии, несмотря на всю «экзотичность» театра военных действий, имела все же локальный характер и ее значение не распространялось далее южного Средиземноморья, в то время как только в ходе контрнаступления под Сталинградом противник потерял 800 тыс. чел. убитыми, ранеными и пропавшими без вести, 2 тыс. боевых и транспортных самолетов. Разгромлены были 32 дивизии, 3 бригады, а 16 дивизиям было нанесено «серьезное поражение». Достаточно сравнить: 5 германских дивизий (считая соединения люфтваффе. — Примеч. авт. ) в Северной Африке и 197 немецких дивизий на советско-германском фронте (к середине ноября 1942 года), чтобы убедиться в том, что военные действия в Северной Африке происходили на удаленном театре Второй мировой войны и оказали ограниченное влияние на ее ход и исход. Военные действия в Северной Африке не могут идти ни в какое сравнение с невиданным размахом операций Красной Армии против основных вооруженных сил нацистской Германии. Результаты и выводы Сражение у Эль-Аламейна явилось самой крупной наступательной операцией британского командования за все три года военных действий в Северной Африке. Анализируя это сражение, можно сделать некоторые выводы об английском военном искусстве в 1942 году. Военные действия в Северной Африке охватывали небольшую по фронту (60 км), но значительную по глубине территорию (от Эль-Аламейна до Эль-Агейлы около 900 км) и осуществлялись силами одной армии. Основной формой маневра 8-й английской армии в операции под Эль-Аламейном являлся фронтальный удар с целью прорыва обороны противника на одном участке с последующим развитием этого удара в глубину. Фронт наступления составил около 60 км. Оперативное построение армии было в два эшелона. Главный удар в полосе армии наносился силами одного корпуса на узком участке фронта. Ширина участка прорыва равнялась 6,5 км. Британское командование создало крупную группировку бронесил, что позволило достигать значительных темпов при преследовании противника. Преследование велось со средним темпом продвижения английских войск до 25 км в сутки. За 80 дней 8-я английская армия прошла от Эль-Аламейна до района Триполи свыше 2 тыс. км в условиях отсутствия серьезного сопротивления со стороны противника. Боевой опыт показал, что подвижные силы способны на пустынном театре военных действий преодолевать большие расстояния в отрыве от главных баз снабжения. Пески и жаркий климат не являются препятствием для использования танковых и моторизованных войск. Специальные чехлы и фильтры, не пропускавшие песок в мотор и внутренние механизмы боевой техники, а также не утопавшие в песках гусеницы танков обеспечивали свободное использование бронетехники и автомашин даже вне дорог. Захват территории в условиях пустынного театра военных действий не являлся успехом ни для одной из воевавших сторон, поскольку живая сила и техника противника сохранялась. Обе стороны не раз прибегали к «отскоку», пользуясь огромными пространствами пустыни, чтобы сохранить живую силу и выиграть время. Фланги противостоящих войсковых группировок со стороны пустыни не обеспечивались. Глубоким обходом подвижных частей с юга можно было обойти открытый фланг каждой воевавшей стороны и во взаимодействии с военно-морским флотом и войсками, наступавшими вдоль побережья, окружить и прижать группировку противника к морю. Но возможность маневра в таком плане ни разу не была использована, несмотря на доступность пустыни для действия всех родов войск. Обе стороны боялись пустыни. По заключению некоторых английских военных писателей, «Монтгомери все военное искусство сводил к численному превосходству» [44] . Тем не менее в сражении под Эль-Аламейном Монтгомери не удалось добиться окружения и разгрома танковой армии «Африка», несмотря на значительное численное превосходство. Победа, как известно, достигается не только численным превосходством, но и умением правильно использовать это превосходство. 44 Alan Moorechead. The End in Africa. London, 1943, p. 102. В результате анализа сражения у Эль-Аламейна авторы ряда зарубежных трудов по истории Второй мировой войны указывают на некоторые существенные недостатки, относящиеся к военному искусству. Эти недостатки следующие. Не было организовано правильного взаимодействия между родами войск. Разведка боем накануне наступления не проводилась. Операция в инженерном отношении не была в достаточной степени обеспечена. Решающая роль отводилась авиационной подготовке. Методы управления соединениями и частями не соответствовали быстрым темпам передвижения войск. Даже во время боя подвижных частей англичане пользовались кодом, к тому же очень сложным. Командиры же немецких танковых и моторизованных частей отдавали приказания во время боя совершенно открыто. Такой способ управления боем позволял им быстрее влиять на все изменения боевой обстановки. Отдельные бронебригады использовались не для непосредственной поддержки пехоты во время атаки, а для сопровождения пехоты на случай необходимости отразить контратаку танков противника. Использование бронедивизий планировалось для развития оперативного успеха. Однако им пришлось участвовать в завершении затянувшегося прорыва, причем собственными силами, в ночных условиях, без взаимодействия с пехотой и артиллерийского и авиационного обеспечения. Поспешный ввод в сражение бронекорпуса не имел даже тактического успеха. В результате всех вышеуказанных причин, несмотря на превосходство в силах и средствах, темп наступления в тактической зоне обороны противника не превышал 1–2 км в сутки, и операция развивалась крайне медленно. Английским войскам потребовалось двенадцать дней, чтобы преодолеть сопротивление противника на всю глубину его тактической зоны обороны. Сражение закончилось поражением и выталкиванием противника. Поставленной цели по окружению и уничтожению главных сил противника достигнуть пе удалось. В сражении при Эль-Аламейне обращает на себя внимание массированное применение английской авиации для решения оперативно-тактических задач. Авиационная подготовка осуществлялась сосредоточенными ударами оперативных соединений бомбардировщиков и истребителей-бомбардировщиков. Авиационная поддержка наземных войск (сопровождение атаки) осуществлялась авиационными подразделениями и частями, которые в отдельных случаях придавались сухопутным войскам. Благодаря переброске сил немецких люфтваффе на советско-германский фронт англо-американская авиация без особого труда добилась господства в воздухе над полем боя и образовала «воздушную завесу» над сухопутной группировкой, что создало исключительно благоприятные условия для боевых действий войск. В результате изучения боевого опыта по использованию авиации над полем боя для прикрытия и поддержки сухопутных войск англо-американское командование пришло к выводу о необходимости разделить военно-воздушные силы на два вида: тактические и стратегические военно-воздушные силы. Каждый вид авиации объединялся централизованным управлением. Это мероприятие было проведено в первой половине 1943 года. Во время преследования королевская авиация своевременно поддерживала подвижные войска благодаря быстрому перебазированию истребителей по мере продвижения войск с одного временного полевого аэродрома на другой. Например, 13 ноября две эскадрильи британских истребителей перебазировались на полевой аэродром в 290 км восточнее Аджедабии и оказались вместе с передовыми частями. В тот же день английские самолеты совершили налет на колонны итало-немецких войск, двигавшиеся вдоль побережья залива Сидра. Большое внимание британское командование уделяло проблеме нормального обеспечения войск и добилось в решении этой проблемы значительных успехов как при подготовке наступательной операции, так и в ходе преследования противника. Например, в ходе преследования противника английские войска 13 ноября заняли Тобрук, а 1 декабря пришли первые поезда из Египта. В портах Мерса-Матрух и Бардия через два дня, а в порту Тобрук уже через четыре дня после их освобождения разгружались торговые суда. Через две недели в порту Тобрук разгружалось максимальное количество грузов — 1000 т в день. На рейде Бенгази первый британский транспорт бросил якорь через три дня после вступления в него английских войск. С 1 декабря в район Мерса-Матрух и 40 км западнее по водопроводу стали подавать ежедневно по 3 тыс. т воды из реки Нил. Для доставки горючего бронетанковым соединениям широко применялась транспортная авиация. В целом военные действия в Египте и Ливии закончились в пользу англичан. Итало-немецкие войска были вытеснены из Ливии на территорию Туниса. Для достижения этого британскому командованию понадобилось свыше двух с половиной лет (с 10 июня 1940 года по январь 1943 года), несмотря на малочисленность сил противника, действовавших на второстепенном североафриканском театре военных действий. Наступательные операции английского командования, проведенные в течение этого времени, характеризуются своей незавершенностью. Британское руководство, как правило, не доводило дело до решительного результата — окружения и разгрома основной группировки противника и довольствовалось частичными и ограниченными успехами — вытеснением и выталкиванием противника. Английское командование на Ближнем Востоке не испытывало недостатка в резервах, но расходовались они не для создания крупных ударных группировок решающего значения, а для восполнения потерь 8-й армии и создания равновесия на фронте. Все это привело к неоправданно затяжному характеру военных действий на Ливийском фронте. Срыв Красной Армией стратегических планов Гитлера на советско-германском фронте в 1942 году позволил британскому руководству прочно держать в своих руках стратегическую инициативу на североафриканском ТВД. Массовое изгнание германских захватчиков с советской земли в результате разгрома германских армий под Сталинградом побудило английское командование ускорить очищение Северной Африки от сил стран Оси. Началось планомерное и постепенное продвижение британских войск к границам Туниса, где оно и приостановилось только в начале февраля 1943 года. Источники и литература 1. Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. М., Воениздат, 1976. 680 с. 2. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. Том I. 1939–1943. Санкт-Петербург, Полигон, 1994. 298 с. 3. Карвер М. Битва под Эль-Аламейном (поражение танковой армии Роммеля в Северной Африке). М., Центрполиграф, 2003. 286 с. 4. Карель П . Второй фронт. Книга IV. Африка 1941–1943. Нормандия 1944. М., Эксмо, 2008. 656 с., с ил. 5. Секистов В. А. «Странная война» в Западной Европе и в бассейне Средиземного моря (1939–1943 гг.). М., Воениздат, 1958. 420 с. 6. Киселев А. C. Операции вооруженных сил США и Великобритании во Второй мировой войне. М., Военный университет, 1998. 164 с. 7. Кэмп Э. Высшие немецкие командиры во Второй мировой войне. М., ООО «Издательство ACT», ООО «Издательство Астрель», 2003. 64 с., 8 цв. ил. 8. Кащеев Л. Б. 8-я армия. Северная Африка 1942–1943. АТФ № 2003. Харьков, 2003. 44 с. 9. Солдаты германского африканского корпуса 1941–1943. Армейская серия № 25. Рига, «Tornado», 1997. 52 с. 10. Koch T., Zalewski W. El Alamein. Warszawa, 1993. 64 s. 11. Ledwoch J. Afrikakorps. Militaria № 2. Warszawa, 1993.64 s. 12. Chappel Mike. Brifish Battle Insignia 2. 1939–1945. 48 p. 13. Buffetaut Yv. El Alamein. La guerre du desert (III). Militaria Magazine № 11. Paris, Historie and Collections, 1993. 82 p. 14. Buffetaut Yv. Operation «Supercharge» (La seconde bataille d'El Alamein). La guerre du desert (IV). Militaria Magazine № 16. Paris, Historie and Collections, 1995. 82 p. Обстановка у Алам-эль-Хальфы на 31 августа 1942 года и направления ударов германо-итальянских войск Оперативное построение войск противоборствующих сторон у Эль-Аламейна к 23 октября 1942 года и замысел британского командования Ввод в сражение у Эль-Аламейна британских соединений в необеспеченный стык итало-немецких войск 2–3 ноября 1942 года Танковое сражение под Прохоровкой Южный фас Курской дуги (6–14 августа 1943 года) Это танковое сражение Второй мировой войны вопреки многочисленным утверждениям не является самым крупным по численности группировок участвовавших в нем противоборствующих сторон, да и его стратегические результаты, как в военном, так и в политическом плане, невелики. Но волею случая оно стало широко известным массовому читателю, так как произошло в переломный момент Великой Отечественной войны и явилось составной частью победоносного сражения на Курской дуге. Научная новизна при оценке этой уникальной однодневной наступательной операции заключается в точном хронологическом описании сражения с опорой на документальные источники и военные мемуары участников великих событий. Наступление началось Описываемые события связаны прежде всего с несколькими днями оборонительных действий Воронежского фронта при отражении им удара германских войск во время проведения операции «Цитадель». Апофеозом активной обороны наших сил на этом участке фронта стал контрудар 5-й гвардейской танковой армии 12 июля 1943 года. Воронежский фронт, защищавший всю южную часть Курского выступа, получил задачу в ходе обороны измотать и обескровить противника в случае его наступления на Курск с юга, после чего во взаимодействии со Степным и Юго-Западным фронтами перейти в контрнаступление и завершить разгром вражеской группировки в районе Белгорода и Харькова. Главные усилия фронт должен был сосредоточить на своем левом крыле. Командующим фронтом являлся генерал армии Н. Ф. Ватутин, членом Военного совета — генерал-лейтенант Н. С. Хрущев, начальником штаба — генерал-майор С. П. Иванов. Войскам Степного фронта (до 9 июля Степной округ. — Примеч. авт. ), командующим которого был генерал армии И. С. Конев, членом Военного совета — генерал-лейтенант танковых войск И. З. Сусайков, начальником штаба — генерал-лейтенант М. В. Захаров, было приказано в случае неудачного для наших войск исхода оборонительного сражения не допустить развития наступления противника в восточном направлении. Кроме того, они должны быть готовыми к наступательным действиям в направлении на Малоархангельск, Курск и Белгород во взаимодействии с войсками Центрального и Воронежского фронтов. Представителем Ставки ВГК на Воронежском фронте со 2 июля стал начальник Генштаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский (псевдоним Александров). Уже вечером в это день он был на КП у Николаева (псевдоним Ватутина). Воронежский фронт в составе пяти общевойсковых армий (38, 40, 6-я гвардейская, 7-я гвардейская, 69-я армии), 35-го гвардейского стрелкового корпуса, 1-й танковой армии (31-й, 6-й танковые и 3-й механизированные корпуса), двух отдельных (5-го и 2-го гвардейских) танковых корпусов и 2-й воздушной армии занимал оборону в южной части Курского выступа на фронте восточнее Гапоново до Волчанска протяжением 244 км. Общая численность войск Воронежского фронта на 1 июля 1943 года составляла: людей — 625 590, орудий всех калибров, в том числе противотанковой артиллерии (522 СЗА и 450 МЗА) — 4155, минометов (82- и 120-мм) — 4596, танков и самоходно-артиллерийских установок (в том числе и находившихся в войсковом ремонте) — 1701. К востоку от Курского выступа в тылу Центрального и Воронежского фронтов и за правым крылом Юго-Западного фронта были сосредоточены крупные стратегические резервы, объединенные, как уже говорилось, в Степной фронт, который в начале июля состоял из четырех общевойсковых (27, 53, 5-й гвардейской, 47-й) армий, 5-й гвардейской танковой армии, двух танковых (4-го гвардейского и 10-го) корпусов, одного (1-го) механизированного и трех (7, 3-го и 5-го гвардейских) кавалерийских корпусов. Всего в войсках Степного фронта к началу июля насчитывалось 492 652 человека, 3954 орудия всех калибров, 4170 минометов (82- и 120-мм) и 1396 танков и САУ. Для того чтобы понять происходящие события, необходимо привести личностные портреты основных творцов нашего танкового контрудара. Генерал армии Н. Ф. Ватутин вообще был склонен к наступательной тактике — видимо, в этом была особенность его индивидуальной психологии. Не случайно в одной из бесед с Верховным Г. К. Жуков назвал Ватутина «генералом наступления». Еще в период подготовки наших войск к операции «Цитадель» он неоднократно предлагал А. М. Василевскому упредить противника и самим перейти в контрнаступление. Доводы начальника Генштаба, что переход врага в наступление против наших войск является вопросом ближайших дней и что наше наступление безусловно будет выгодно лишь противнику, его не удерживали. — Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент, — взволнованно убеждал Ватутин Василевского. — Противник не наступает, скоро осень и все наши планы сорвутся. Давайте бросим окапываться и начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно. Своими идеями он взбаламутил и Сталина, но большинство военных руководителей страны, в том числе Г. К. Жуков и А. М. Василевский (следует сказать, что, согласно различным источникам, взгляды маршала А. М. Василевского на летнюю кампанию 1943 года были практически диаметрально противоположны, но, исходя из его собственных послевоенных мемуаров, приходится считать, что он придерживался оборонительной стратегии. — Примеч. авт. ), твердо «стояли за оборону», поэтому предложения командующего Воронежским фронтом развития не получили. Но, видимо, «природу души» не изменить — оборонительные действия Н. Ф. Ватутина также изобиловали контрударами (правда, делал он это с согласия начальника Генштаба маршала А. М. Василевского, также находящегося на фронте. — Примеч. авт. ). Командующий Воронежским фронтом, определив, что противник наносит главный удар на Обоянь, 5 июля предпринял ряд характерных мероприятий по усилению обороны на этом направлении. Он приказал нанести силами 1-й танковой армии под командованием генерал-лейтенанта танковых войск М. Е. Катукова контрудар по противнику, вклинившемуся в полосу 6-й гвардейской армии. Во исполнение этого решения к главной полосе обороны были выдвинуты передовые танковые бригады. Однако вскоре выяснилось, что эти бригады в ходе боя за главную полосу обороны понесли значительные потери от огня тяжелых танков противника, его артиллерии и авиации. В связи с этим командующий фронтом решил для усиления брянского направления к исходу дня 5 июля развернуть танковые войска на второй полосе обороны: 1-ю танковую армию — на участке от Меловое до Яковлево протяжением 30 км; 5-й гвардейский танковый корпус — на участке от Яковлево до Тетервино на участке в 12 км и 2-й гвардейский танковый корпус — по реке Липовый Донец к югу от Тетервино на участке в 10 км. Командующий 6-й гвардейской танковой армией выдвинул из своего резерва истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду, а командующий 40-й армией усилил свой левый фланг двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, двумя танковыми бригадами и несколькими танковыми полками. 6 июля стало ясно, что оборона Воронежского фронта может быть прорвана. Чтобы не допустить катастрофы, в распоряжение Ватутина были направлены из состава Степного округа — 10-й танковый корпус, а из состава Юго-Западного фронта — 2-й танковый корпус. Одновременно было дано указание о привлечении 17-й воздушной армии (командующий генерал-лейтенант авиации В. А. Судец) Юго-Западного фронта для боевых действий в полосе Воронежского фронта. Но и этого оказалось мало. Из двух фронтов — Центрального и Воронежского, первоначально принявших на себя весь удар германской военной машины при проведении операции «Цитадель», последнему было особенно тяжело. Лесостепные открытые пространства и крайне мощная бронетанковая группировка противника делали положение войск генерала армии Н. Ф. Ватутина наиболее неустойчивым. Уже 6 июля, на второй день сражения на южном фасе Курской дуги, командование Воронежского фронта обратилось к Верховному с просьбой об усилении войск (фронта) за счет резервов Ставки. Резервы эти накапливались в большей степени как ядро грядущего наступления, и «добро» на их ввод в бой в оборонительной фазе сражения было дано Сталиным «с болью» в сердце. Командующий 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант П. А. Ротмистров впоследствии вспоминал: «…5 июля 1943 года начальник штаба Степного фронта (на тот момент 5 гв. ТА входила в состав Степного военного округа. — Примеч. авт. ) генерал-лейтенант М. В. Захаров сообщил мне по телефону, что на Центральном и Воронежском фронтах завязались ожесточенные бои. — В основной состав вашей армии дополнительно включается восемнадцатый танковый корпус генерала В. C. Бахарова. Свяжитесь с ним. Приведите все войска армии в полную боевую готовность и ждите распоряжений, — потребовал он. А на следующий день в армию прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он уже более подробно информировал меня о боевой обстановке. — Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей и пятой гвардейской армий. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом район юго-западней Старого Оскола. Примерно через час после того, как улетел И. С. Конев, позвонил по ВЧ И. В. Сталин. — Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он. — Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным (псевдоним И. С. Конева в данной операции. — Примеч. авт. ). — Как думаете осуществить передислокацию? — Своим ходом. — А вот товарищ Федоренко [45] говорил, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге. 45 Генерал Я. Н. Федоренко в то время являлся командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии. — Этого делать нельзя, товарищ Иванов (псевдоним И. В. Сталина в данной операции. — Примеч. авт. ). Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении. — Вы намерены совершать марш только ночами? — Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало. — Что вы предлагаете? — Прошу разрешения двигать армию днем и ночью… — Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин. — Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрывать армию с воздуха. — Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами. Он пожелал успеха и положил трубку» [46] . 46 Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М., Воениздат, 1984, с. 184–185. Скорее всего, на решение генерала П. А. Ротмистрова выдвигаться своим ходом сказался собственный отрицательный опыт лета 1942 года. Тогда в 5-й танковой армии генерал-майора А. И. Лизюкова перебрасывавшиеся по железной дороге танковые корпуса вводились в бой неодновременно, что во много определило общий неуспех контрудара. К тому же опасения относительно бомбежки соединений армии Ротмистрова на марше оказались безосновательными. Немецкое командование сосредоточило основные усилия авиации на непосредственной поддержке наступления своих войск. Поэтому в отличие от осыпаемых бомбами механизированных корпусов лета 1941 года 5-я гвардейская танковая армия двигалась к фронту, практически не подвергаясь воздействию противника. Еще одна армия из резерва Ставки, 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А. С. Жадова, как уже упоминалось, получила приказ на выдвижение к Прохоровке 8 июля 1943 года. На тот момент в ее состав входили 32-й и 33-й гвардейские стрелковые корпуса, объединявшие шесть дивизий: 6-ю гвардейскую воздушно-десантную, 13-ю гвардейскую стрелковую, 66-ю гвардейскую стрелковую, 9-ю гвардейскую воздушно-десантную, 95-ю гвардейскую стрелковую, 97-ю гвардейскую стрелковую. Еще одно соединение (42-я гвардейская стрелковая дивизия) было в резерве командарма. Армия получила задачу к 11 июля выдвинуться на рубеж реки Псел и занять оборону, не допуская продвижения противника на север и северо-восток. Соединениям армии А. С. Жадова предстояло пройти от 60 до 80 км пешим маршем. В это время на прохоровском направлении шла борьба за третий оборонительный рубеж. Вечером 9 июля командующим 4-й танковой армией вермахта генерал-полковником Готом был направлен в войска приказ № 5, в котором, в частности, говорилось: «2-й тк СС атакует противника юго-западнее Прохоровки и теснит его на восток. Он овладевает высотами по обе стороны р. Псел северо-западнее Прохоровки» [47] . Для решения поставленной задачи эсэсовцы использовали тот же метод, что и соединения 48-го танкового корпуса генерала т/в фон Кнобельсдорфа, — сосредоточение усилий на узком участке. Пробивая фронт узким клином с последующим прорывом в тыл обороняющимся на прохоровском направлении частям 183-й стрелковой дивизии, 10 июля 1-й панцергренадерской дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» удалось занять совхоз «Комсомолец». Дальнейшее продвижение было остановлено нашими танками из 2-го танкового корпуса. В свою очередь, частям 3-й панцергренадерской дивизии СС «Мертвая голова» («Тотенкопф») удалось к вечеру 10 июля после кровопролитной борьбы захватить небольшой плацдарм на северном берегу Псела. 47 Исаев А. В. Мощанский И.Б. Триумфы и трагедии великой войны. М., «Вече», 2010, с. 374. Следующий этап борьбы последовал 11 июля. Оборону на прохоровском направлении начали «строить» из подходивших резервов. На позиции в промежутке между Пселом и железной дорогой были выдвинуты 58-я мотострелковая бригада 2-го танкового корпуса и 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Соединения занимали указанные позиции с марша, целостной системы обороны организовано не было. Являвшийся «ядром» обороны на подступах к Прохоровне 2-й танковый корпус насчитывал 74 танка (26 тбр — 3 Т-34–76, 9 Т-70; 99 тбр — 16 Т-34–76 и 19 Т-70; 169 тбр — 16 Т-34–76, 7 Т-70; 15 гв. оттп — 4 «Черчилля»). При этом корпус генерала А. Ф. Попова был разбросан по фронту и не мог одновременно ввести все эти 74 танка в бой. Последствия развития ситуации были вполне предсказуемы. Применяя все тот же прием сосредоточения ударной группировки на узком фронте, «Лейбштандарту» удалось 11 июля пробиться вдоль железной дороги до станции Прохоровка и захватить совхоз «Октябрьский». Остановить дальнейшее продвижение и даже заставить врага отойти от Прохоровки удалось за счет стягивания на фланги прорвавшихся эсэсовских частей артиллерии и реактивных минометов. При этом нашими артиллеристами была разработана тактика, включавшая в себя сразу несколько эффективных приемов, позволявших бороться с немецкими танками и мотопехотой. Когда германские войска накапливали силы для атаки юго-западнее Прохоровки, в обход выдвигаемых нашим командованием резервов (соединения 5-й гвардейской танковой армии и 5-й общевойсковой армии. — Примеч. авт. ), 315-й полк гвардейских реактивных минометов подполковника А. Ф. Ганюшкина в течение часа вел залповый огонь (растянутый во времени) поочередно взводами и батареями. И все это время враг не мог возобновить наступление. По советским данным, «катюши» подожгли и вывели из строя 27 вражеских танков. Такой новый в тактическом плане способ стрельбы оказался довольно эффективным. Под растянутым по времени огнем реактивных минометов у врага частенько не выдерживали нервы и его силы отходили с занимаемой территории. Но чаще всего в тот день «катюшам» пришлось стрелять прямой наводкой, а в этом случае требовались особая храбрость и особое мастерство, и прежде всего от командиров дивизионов, батарей, расчетов, их умения нацелить и организовать людей на самоотверженные действия, на то, чтобы под обстрелом быстро вывести боевые машины на открытую боевую позицию, в считаные секунды навести их на цель и дать залп. Но артиллеристы и минометчики могли лишь на время задержать врага. Для того чтобы переломить ситуацию, необходимо было ввести в сражение новые, значительно более крупные резервы. Ситуация выходила из-под контроля советского командования, и, чтобы спасти положение, к месту сражения спешили 5-я гвардейская танковая и 5-я общевойсковая армии. Теперь их соединения становились «каркасом обороны» на этом участке, именно поэтому 2-й танковый корпус был передан в оперативное подчинение 5 ТА. Также армии Ротмистрова помимо штатных орудий придавались артиллерийские соединения и части из резерва главного командования. Танки прикрывали аж две зенитно-артиллерийские дивизии, видимо, страх перед немецкой авиацией был достаточно велик. Теперь посмотрим, чем же располагала 5-я гвардейская танковая армия в борьбе с германской стальной лавиной. Это армейское объединение относилось к танковым армиям второго формирования. Создание 4-й и 5-й танковых армий началось 22 февраля 1943 года согласно директиве наркома обороны. В этом документе указывалось: «Во исполнение постановления Государственного Комитета Обороны № 2791 от 28 января 1943 года приказываю: 1. В период февраля-апреля месяцев 1943 г. сформировать две гвардейские танковые армии в составе и по штату согласно перечню-предложению № 1. 2. Дислокацию и сроки готовности гвардейских танковых армий установить: а) 5-й гвардейской танковой армии — район Миллерово. Срок готовности 25 марта 1943 года. б) 4-й гвардейской танковой армии — Купянск, Красный Лиман. Срок готовности 15 апреля 1943 года. 3. В состав гвардейских танковых армий включить: а) В 5-ю гвардейскую танковую армию: 3-й гвардейский Котельниковский корпус, 29-й танковый корпус, 5-й гвардейский механизированный корпус. б) В 4-ю гвардейскую танковую армию: 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус, 23-й танковый корпус, 1-й гвардейский механизированный корпус» [48] . 48 ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 30422, д. 5, лл. 6–17. Следует сказать, что к лету 1943 года состав армии несколько изменился. Когда согласно директиве Генштаба от 6 июля 1943 года 5-я гвардейская танковая армия была включена в состав Воронежского фронта, в нее входили: 18-й и 29-й танковые и 5-й гвардейские механизированные корпуса, 53-й гвардейский танковый, 1-й гвардейский мотоциклетный, 678-й гаубичный и 689-й гвардейские минометные полки, 6-я зенитно-артиллерийская дивизия, 4-й полк связи, 377-й мотоинженерный батальон, тыловые части учреждения [49] . 49 ЦАМО РФ, ф. 203, оп. 51360, д. 2, лл. 434–436. Командующим 5-й гвардейской танковой армией, как уже известно, был назначен генерал-лейтенант танковых войск П. А. Ротмистров, членом Военного совета — генерал-майор танковых войск П. Г. Гришин, начальником штаба — полковник В. Н. Баскаков. Двухкорпусная организация (2 танковых корпуса в армии), в соответствии с которой была сформирована 5 ТА, уже не полностью отвечала принципам применения (которые уже сложились в 1943 году) танковых армий. К концу войны почти все танковые армии будут иметь по три танковых корпуса. Но в 1943 году понимание об оптимальности штатной структуры только формировалось, причем методом проб и ошибок. К началу операции в состав 5-й гвардейской танковой армии, согласно штату, входили 18-й и 29-й танковые корпуса, а также 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус. Кроме того, армейскому объединению были приданы 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус и 2-й танковый корпус. Оба упомянутых последними корпусных соединения уже участвовали в боях, поэтому имели в своем составе около 200 танков, «неполный комплект» артиллерии и других видов вооружения. Артиллерия танковой армии вместе с полученным усилением (приказом командующего Воронежским фронтом 5-й танковой армии придавались 114-й и 522-й гаубичные артполки, 1529-й самоходный артполк, 16-й и 80-й гвардейские минометные полки. — Примеч. авт. ) состояла из одной пушечной бригады (в разных документах в перечне частей приданной артиллерии нумерация полков не всегда совпадает, но, видимо, в пушечную бригаду входили 93-й и 148-й пушечные артполки: по восемнадцать 122-мм артсистем А-19 в каждом. — Примеч. авт. ), трех гаубичных полков, восьми истребительно-противотанковых артиллерийских полков, трех минометных полков, трех полков реактивной артиллерии и двух зенитно-артиллерийских дивизий. Часть артиллерии была придана танковым корпусам, а другая вошла в состав армейской артиллерийской группы. Таким образом, перед началом контрудара 5-я гвардейская танковая армия вместе с приданными корпусами имела в своем составе 501 средний танк Т-34–76, 261 легкий танк Т-70 и 31 (так указано в документе, по штату положен 21 танк. — Примеч. авт. ) тяжелый танк поддержки пехоты МК IV «Черчилль III/IV» британского производства. Всего — 793 танка [50] . Материальная часть артиллерии насчитывала 45 122-м орудий, 124 артсистемы калибром 76,2-мм, 330 45-мм противотанковых пушек, 1007 противотанковых ружей, 495 минометов и 39 установок РС М-13 (в указанное количество артиллерии не входили приданные фронтом артиллерийские средства. — Примеч. авт. ). 50 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 85, л. 7. Основной ударной силой 5-й гвардейской танковой армии являлись средние танки Т-34–76 — знаменитые «тридцатьчетверки». К лету 1943 года наши боевые машины утратили свое превосходство над значительным количеством германских танков и САУ — и даже не над «Тиграми» с их мощнейшими 88-мм артсистемами длиной 56 калибров, а над средними танками Pz.Kpfw.IV Ausf.H (кроме танков Pz.Kpfw.IV Ausf.H, которые выпускались с апреля 1943 по май 1944 года, 75-мм пушку Kwk 40 получили и поздние версии (412 единиц) более ранней модификации Pz.Kpfw.IV Ausf.G. — Примеч. авт. ) и штурмовыми орудиями StuG III Ausf.G, оснащенными 75-мм артсистемой Kwk 40. Оценим дуэльные возможности советских и немецких боевых машин. 75-мм танковая пушка Kwk 40 с длиной ствола в 48 калибров вполне уверенно поражала танки Т-34–76. По советским данным, пределом сквозного пробития брони (ПСП) и соответственно опасного поражения танка были для 75-мм бронебойного снаряда следующие дистанции (в метрах): Наименование элемента броневой защиты ПСП по нормали ПСП при курсовом угле 30 градусов верхний и нижний листы носа 800 200 борт — верх менее 3000 300 борт — низ менее 3000 800 лоб башни менее 3000 менее 3000 борт башни менее 3000 менее 3000 Из приведенных данных следует, что башенная броня Т-34–76 больше не являлась заметной преградой для германских снарядов. Корпус уверенно поражался прямым попаданием практически на дистанции прямого выстрела, однако при определенных курсовых углах снаряды просто скользили по броне. Рикошетом завершались 13 % попаданий 75-мм снарядов в корпус. Отечественная 76,2-мм танковая пушка Ф-34, напротив, уже не могла уничтожать германскую бронетехнику в лоб. Ее выстрелы не представляли опасности для тяжелых танков типа Pz.Kpfw.VI(H) «Тигр», которые имелись во 2-м танковом корпусе СС. 76, 2-мм бронебойные снаряды вообще не могли пробить толстую, 100–200 мм, лобовую броню и лишь изредка с минимальных дистанций поражали бортовые листы толщиной 80 мм из вязкой стали средней твердости [51] . 51 Устьянцев С., Колмаков Д. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-34. Нижний Тагил, Издательский Дом «Медиа-Принт», 2005, с. 77. С «Фердинандами» и «Пантерами» на Прохоровском поле нашим танкистам встретиться не пришлось (всего из 2772 германских танков и САУ, действующих на Курской дуге, на «Тигры», «Пантеры» и «Элефанты/Фердинанды» приходилось всего 17 % общей численности. — Примеч. авт. ), но массовые машины среднего класса — танки Pz.Kpfw.IV и значительная часть штурмовых орудий в 1943 году вышли на поле боя с лобовой защитой из 80-мм листов катаной стали средней твердости, не слишком уступающей по стойкости бортовой броне «Тигров». Советским танкистам оставалось уповать лишь на возможность обстрела слабых бортов вражеских машин, да еще башни Pz.Kpfw.IV, сохранившей, в отличие от корпуса, лобовую броню толщиной 50 мм. Единственной надеждой для экипажей танков Т-34–76 стали подкалиберные бронебойно-трассирующие снаряды БР-354П с сердечником из карбида вольфрама. На вооружении они были приняты в апреле-мае 1943 года. Небольшое количество подобных боеприпасов по воспоминаниям М. Е. Катукова, попало в 1-ю гвардейскую танковую армию перед Курской битвой. При бронепробиваемости 90 мм по нормали на дистанции 500 м БР-354П (может упоминаться и другой вариант УБР-354П. — Примеч. авт. ) мог поражать в лоб танки Pz.Kpfw.IV и штурмовые орудия StuG III. Благодаря катушечной форме подкалиберные снаряды практически не знали рикошетов и входили в броню при угле встречи всего в 10°. Иногда на малых дистанциях ими в лоб можно было подбить «Пантеру» и даже «Тигр». Были ли в 5-й гвардейской танковой армии подобные боеприпасы, автору неизвестно. Всего со стороны противника в сражении под Прохоровкой участвовали танки всех трех панцергренадерских дивизий СС (1 пгд СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», 2 пгд СС «Рейх» и 3 пгд СС «Мертвая голова/Тотенкопф»), а также отдельные части 11-й танковой дивизии вермахта. Материальная часть панцергренадерских и танковых дивизий германских войск, принимавших участие в танковом сражении под Прохоровкой (данные на 1.07.43 г.) Наименование соединений Pz.Kpfw.II Pz.Kpfw.III Pz.Kpfw.IV Bef. Pz. Fl.Pz. Pz.Kpfw.VI T-34 Всего L/42 L/60 75-мм L/24 L/48 1 пгд СС 4 3 10 — — 67 9 — 13 — 106 2 пгд СС 1 — 62 — — 33 10 — 14 25 145 3 пгд СС — — 63 — 8 44 9 — 15 — 139 11 тд 8 11 51 — 1 25 4 13 — — 113 В данной таблице не приведены количественные материалы по штурмовым орудиям и самоходным противотанковым САУ, но это никак не меняет общую ситуацию. Везде (кроме «Лейбштандарта»), «четверки» и «Тигры» составляли менее 50 % танкового парка представленных соединений. Остальная германская бронетехника, с которой могли встретиться «тридцатьчетверки» в сражении под Прохоровкой: средние танки Pz.Kpfw.III (самые массовые машины. — Примеч. авт. ) и легкие Pz.Kpfw.II, самоходные орудия «на подвижном лафете», полугусеничные бронетранспортеры и пушечные бронеавтомобили — были легко уничтожаемы 76,2-мм бронебойными или даже осколочно-фугасными снарядами. Но машины Т-34–76 в случае ведения длительного танкового сражения уступали немецким «панцерам» по внутренней эргономике, имели худшее и менее удобное радиооборудование и средства наблюдения (даже командирская башенка на танках Т-34–76 появилась лишь в августе-сентябре 1943 года. — Примеч. авт. ), коробка передач «тридцатьчетверки» (точнее, ее переключение) во время маршей и в бою сильно изматывала механика-водителя. В общем, сравнение возможностей танка Т-34–76 с потенциальными германскими конкурентами радовало слабо — от «детских болезней» трехлетней давности «тридцатьчетверка» почти не избавилась, а вот свои главные преимущества — отличную бронезащищенность и мощное вооружение — потеряла. Что касается танков Т-70 и МК IV «Черчилль IV», а также самоходок СУ-122 и СУ-76, то они являлись весьма специфическими машинами для узкоспециальных задач. Только тяжелым самоходкам СУ-152 из группы АДД были «по плечу» любые цели, но их (САУ) было ничтожно мало. Вообще самоходные орудия СУ-152 являлись нашим диалектическим ответом мощным германским «Тиграм» (тяжелые самоходные орудия «Элефант/Фердинанд» и танки «Пантера» впервые были применены на Курской дуге, поэтому ознакомиться с устройством трофейных машин, а тем более обстрелять их не было никакой возможности. — Примеч. авт. ). А почему диалектическим? Да потому, что подобная САУ была спроектирована и построена нашими специалистами всего за 25 дней: отработанную артсистему — 152-мм пушку-гаубицу МЛ-20 практически без изменений разместили на гусеничной базе тяжелого танка KB-1С. Несмотря на сжатость срока поставленной задачи, был конкурс, фаворитом которого стал проект маститого конструктора танков Ж. Я. Котина. Согласно его идее, качающуюся часть 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20 практически без изменений устанавливали в рамку и вместе с боекомплектом и экипажем разместили в специально спроектированной боевой рубке на шасси «котинского танка» КВ. Серийное орудие конструктивным изменениям при этом почти не подвергалось, немного изменились лишь противооткатные устройства и расположение цапф орудия. По проекту Котина, уменьшалась сила отдачи и сокращалась длина люльки, на которой установили усиленную обойму с цапфами. При этом броневой щит кроме защиты от снарядов служил еще и уравновешивающим элементом. Самым главным вопросом, который волновал разработчиков больше всего, была возможность размещения подобной артсистемы на танковом шасси. К счастью, орудие вписалось, и даже удавалось разместить двадцать 49-килограммовых фугасных снарядов и столько же больших гильз к ним, так как пушка-гаубица являлась буксируемой артиллерийской системой, со всеми вытекающими отсюда особенностями ее боевого применения. Таким образом, скорострельность артсамохода, так же как и боекомплект, были небольшими. Начальная скорость снаряда — около 655 м/с — тоже не являлась высокой. Но при такой скорости боеприпас размером с чемодан и массой в 43,56 кг разрушал лобовые детали брони любого танка того времени, а попадание в башню неминуемо срывало ее с погона. Динамический удар был таков, что экипаж вражеской боевой машины, если он по каким-либо причинам не получал «механических» повреждений, уже не мог продолжать бой по медицинским показателям (потеря сознания, сотрясение мозга и т. д.). Кроме стрельбы по танкам из пушки-гаубицы можно было вести огонь по навесной траектории с закрытых позиций. Последний показатель являлся, наверное, единственным, где наш артсамоход по своим возможностям превосходил «Тигр», но в условиях скоротечного танкового боя недостатки отечественной САУ сильно нивелировались гигантским калибром артсистемы, отработанной и надежной артиллерийской и гусеничной базой, а также высокой квалификацией экипажей, которые в первое полугодие формирования самоходно-артиллерийских частей укомплектовывали за счет артиллерийских кадров, традиционно являвшихся интеллектуальной элитой российской армии. Группа проектирования СУ-152 под общим руководством Ж. Я. Котина была создана в конце 1942 года (в нее входили 7 человек: Л. С. Троянов, Г. Н. Рыбин, К. Н. Ильин, Н. Н. Звонарев, В. М. Селезнев, П. С. Тарапатин и В. И. Таротько. — Примеч. авт. ), защита проекта САУ была проведена 2 января 1943 года, а 25 января того же года готовая СУ-152 выкатилась на полигон для огневых испытаний. Скорость проектирования и постройки артсамохода была потрясающей. Вокруг серийной пушки, доставленной с завода № 172 (г. Мотовилиха) и стоявшей на тумбе, по эскизным чертежам из фанеры начали строить макет корпуса в предельно допустимых габаритах. Вращение артсистемы удалось обеспечить с горизонтальным углом поворота 12°, угол возвышения — 18° и угол склонения — 5°. На основе «фанерных лекал» создавали чертежи, а уже по ним «одевали» орудие в броню. Наконец опытный образец был готов в металле. Пришло время поставить привезенную из Перми пушку на предназначенное ей место. Но тут во время сборки машины выяснилось, что орудие не проходит в проем, оставленный для него в боевой рубке. — Видел свою работу? — сверкнув глазами, спросил оплошавшего проектировщика главный конструктор серийного производства Н. Л. Духов. — Видел… — Что будешь делать? — Резать сварочным аппаратом по живому. — Правильно, действуй. А сам, повернувшись, направился к группе военных и представителей наркомата, которые тут же в цехе ожидали окончания сборки. На взволнованные вопросы, что случилось, в чем причина задержки, Н. Л. Духов отшутился: — Да мы пушку не тем концом вставляли. Напряженность исчезла, все поняли, что ошибка поправима и не нужно из нее делать трагедии. Наступило 25 января 1943 года. На полигоне близ Челябинска предстояло произвести первые выстрелы из нового артсамохода. Подготовились стрелять болванками весом 50 кг. Дистанция всего 80 м. Прозвучал грохочущий выстрел. Машина дернулась, даже присела немного, и откатилась назад на метр. При этом несколько балансиров катков дошли до упоров, но нигде ничего не поломалось, ходовая часть оставалась целехонькой. Первый успех окрылил людей. Может быть, поэтому от души посмеялись над одним инженером, когда он, неожиданно застигнутый грохотом выстрела, упал в снежный сугроб. — Ну, первая жертва! — шутили над ним товарищи. За этим успехом пошли горячие обсуждения огневых возможностей машины. Установка столь мощного орудия на стрельбу прямой наводкой была необычной. Представитель Главного артиллерийского управления инженер-подполковник П. Ф. Соломонов не имел необходимых расчетных данных, чтобы оценить, какой будет траектория фугасно-осколочного или бронебойного снаряда при выстреле прямой наводкой из 152-мм гаубицы. Сколько пролетит тяжелый снаряд, пока не врежется в землю? Этого никто из присутствовавших на испытаниях определить не мог: все выверенные таблицы стрельб по дальности и эллипсу рассеивания из этого орудия были составлены только для навесного огня. Воистину, группа разработчиков шла непроторенными путями! Их сомнения можно было разрешить только при испытательных стрельбах на специальном полигоне. Такой полигон существовал в Челябинской области. Стрельбу начали болванками по фанерным щитам размером 2x2 м. Первый выстрел с 500 м. Отличное попадание! Второй выстрел с 800 м. Тоже попадание. Стреляют на 1000 м, на 1200 м — результат тот же — точное попадание в щит! Не удержались, крикнули: «Ура!» Успех испытаний означал, что новая САУ СУ-152 может бить прямой наводкой по танкам противника со значительного расстояния и вести огонь по амбразурам вражеских ДОТов и ДЗОТов, а экипаж при этом будет укрыт за мощным щитом лобовой брони. Но скорострельность по прежнему была невысокой: 3–4 выстрела в минуту. Оптимальная дальность прямого выстрела составляла 890 м. Бронепробиваемость под углом 90°: с 500 м — 105 мм, с 1000 м — 95 м. Оптический прицел пришлось поставить, какой имелся: вертикальная наводка — по совмещению перекрестий в прицеле и на фанерном щите. Для быстрейшей подготовки экипажей это даже хорошо — подготовка самая простая. Типичный подход отечественной конструкторской школы. На полигоне испытатели имели возможность испробовать новую самоходку в стрельбе по трофейному танку. Рассказывая об этом, Ж. Я. Котин вспомнил, как один из снарядов, угодив в башню, начисто снес ее с корпуса немецкого танка. — Вот и заставили мы гитлеровских зверей снимать шапки перед нашим орудием, — сказал кто-то из присутствовавших. Спустя несколько дней после того как конструкторы устранили недочеты, замеченные военпредами, Государственная комиссия подписала отчет с рекомендациями о принятии на вооружение 45-тонной самоходной артиллерийской установки СУ-152. По этому поводу в «Истории Великой Отечественной войны» имеется скромное упоминание: «По заданию Государственного Комитета Обороны на Кировском заводе в Челябинске в течение 25 дней был сконструирован и изготовлен опытный образец самоходной артиллерийской установки СУ-152, с февраля 1943 года поступившей в производство». Эти машины в течение целого года выпускались на Кировском заводе серийно. Успешное проектирование и быстрое изготовление новой машины удались конструкторам и производственникам благодаря жесточайшей унификации большинства деталей машины и вооружения — все основные части брали из серийных образцов. Это упростило координацию работ со многими заводами-смежниками, поставляющими броню, вооружение, прицельные приспособления, моторы, электрооборудование и целые узлы и агрегаты. Вспоминая об одном из боев с участием котинских СУ-152, бывший член Военного совета 1-й танковой армии генерал-лейтенант Н. К. Попель рассказывал, как нашу оборону прорвал клин немецких танков. Тяжелые машины, смяв с ходу противотанковую батарею, вырвались на простор. Их встретили самоходчики… «Сверху, с гребня холма, били 152-мм орудия, каждым снарядом не просто пробивая броню, а делая огромные зияющие дыры, разворачивая танк, как если бы он был картонным, — писал Н. К. Попель. — Из сорока прорвавшихся гитлеровских танков обратно вернулись восемь. Вернулись и принесли в фашистские войска весть о новом ужасном оружии русских» [52] . К сожалению, таких артсамоходов в 5-й гвардейской танковой армии, точнее, в приданной ей артиллерийской группе, было немного — в 1529-м самоходно-артиллерийском полку находилось 11 подобных машин. Да и о их применении известно немного. Тяжелые танки МК IV «Черчилль IV», находившиеся на вооружении в 15-м и особенно в 36-м гвардейских танковых полках прорыва, являлись очень специфическими машинами. 52 Конструктор боевых машин. Ленинград, Лениздат, 1988, с. 283. Британские военные теоретики разделили свои боевые машины на крейсерские и поддержки пехоты. Тяжелые «Черчилли» относились к последним и имели очень мощную броню (лоб — 101, борт — 76, корма — 64, крыша — 15–19, днище — 19, башня — 89 мм. — Примеч. авт. ), но небольшую скорость — не выше 27 км/ч. Представьте себе такой движущийся 40-тонный (боевая масса — 39,574 т) «сейф», вооруженный 57-мм (6-фунтовой) пушкой MK III с длиной ствола 42,9 калибра. Ее бронебойный снаряд покидал ствол со скоростью 848 м/с и мог на дистанции 450 м (при наклоне плиты 30°) пробить броню толщиной 81 мм. Более совершенный вариант 57-мм артсистемы — MK V имел длину 50 калибров и начальную скорость 898 м/с, что при тех же условиях позволяло пробивать 83-мм броню. Боекомплект «Черчилля» составлял 84 артвыстрела и состоял только из бронебойных снарядов; осколочно-фугасных, необходимых для поддержки пехоты не имелось вообще. Но в данном конкретном случае, особенно в условиях танкового сражения, в котором участвовали 15-й и 36-й отдельный гвардейских танковые полки прорыва, это было не так уж и важно. Таким образом, получалось, что «тридцатьчетверки» и «Черчилли» были близки по своим дуэльным характеристикам по отношению к танкам и штурмовым орудиям противника, за исключением «Тигров». Только Т-34–76 был более универсален, особенно при сопровождении пехоты, а «Черчилли» с их архитолстой броней было выгодно использовать в (относительно) ближнем танковом бою, что, в общем-то, и было впоследствии сделано. Достаточно успешно уничтожать средние и тяжелые танки и штурмовые орудия противника могли и 122-мм САУ СУ-122, которые имелись в смешанных самоходно-артиллерийских полках, а вот легким САУ СУ-76 и танкам Т-70 в сражение на Прохоровском поле лучше было не соваться: первым — из-за слабой брони, а вторым — из-за слабого вооружения. Для подтверждения своих слов приведу следующий пример. Начальник политотдела 26-й танковой бригады 2-го танкового корпуса подполковник Геллер в одном из отчетов отметил мастерство командира легкого танка Т-70 из 282-го танкового батальона лейтенанта Илларионова: «В боях 12.7.43 г. тов. Илларионов подбил танк „Тигр“, а потом 3 снарядами по борту поджег его». Теоретически это было бы возможно, если бы пушка Т-70 открыла огонь по «Тигру» с расстояния в полметра, да и то надо было найти соответствующее место в бортовом бронировании. Скорее всего, Илларионовым были уничтожены немецкие «тройка» или «четверка», что для танка этого типа являлось просто отличным результатом. Силы 5-й гвардейской танковой армии и приданных ей соединений и частей были примерно равны по дуэльным возможностям германской танковой группировке. Против более качественных Pz.Kpfw.IV и StuG III мы могли выставить более многочисленные Т-34–76, СУ-122 и «Черчилли», а с «Тиграми» вполне могли справиться и СУ-152. Но реальная война — это не поединок на рапирах, побеждает тот, кто лучше маневрирует, использует в качестве поддержки авиацию и артиллерию, наконец, у кого лучше подготовлены экипажи, командиры младшего и среднего звена. Было бы желание. А желание имелось. «Постукаться» с германскими танкистами рвались как рядовые бойцы, так и генералы, а может, даже и маршалы. Что-то такое есть у нас в крови, да и как без неуемного национального характера можно было сколотить такое гигантское государство. Местность, на которой предстояло атаковать 5-й гвардейской танковой армии, была пересеченная, имела много оврагов, балок и небольших речных преград (Соломатинка, Ворскла и др.). Наиболее значительными преградами при наступлении врага в направлении Курска являлись реки Псел и Сейм. Форсировав реку Псел, противник на этом направлении получал свободу маневра, одновременно попадая под отсечной огонь с рубежа реки Сейм. Следовательно, для беспрепятственного наступления на Курск врагу просто необходимо было захватить и эту водную преграду или «прикрыться заслонами фронтом на северо-восток». Отдельные участки местности были совершено открытыми, не имели деревьев или кустарников, что давало возможность авиации беспрепятственно уничтожать пехоту и бронетехнику противоборствующей стороны. Наличие большого количества высот, курганов и населенных пунктов способствовало успешности ведения оборонительных боев. Подобные условия в значительной мере задерживали продвижение наших войск в случае отхода противника, но в свою очередь сыграли положительную роль в успехе при ведении обороны против немцев в первые дни операции на Курской дуге. Местность (даже в те годы. — Примеч. авт. ) имела широкую сеть грунтовых и проселочных дорог, что являлось важнейшим условием для передвижения и быстрого сосредоточения войск, а также бесперебойной работы тыловых частей. Общий характер рельефа местности допускал широкий маневр больших танковых соединений, что и способствовало развертыванию здесь крупного танкового сражения. В 23.00 6 июля 1943 года был получен приказ: «Форсированным маршем частям армии сосредоточиться на западном берегу реки Оскол в районе Салтыково, Меловое, Коньшино, Орлик, Коростово, Верхнее-Атаманское в готовности действовать в направлении Обоянь-Курск» [53] . Общее расстояние предстоящего марша определялось в 200–220 км. 53 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 85, л. 7. По решению командарма марш корпусов совершался по двум основным маршрутам. Соединения и части армии выступили в новый район сосредоточения в 01.30 7 июля 1943 года. Опасаясь бомбардировок, танковая армия максимально использовала ночное время. Движение было организовано следующим порядком: а) Передовой отряд (в некоторых документах он именуется резервным отрядом. — Примеч. авт. ) под командованием генерал-майора Труфанова (заместителя командующего 5 ТА. — Примеч. авт. ) в составе 1-го отдельного Краснознаменного гвардейского мотоциклетного полка, 53 гв. тп, 689 иптап, одной батареи 678 гап двигался по маршруту Острогожск, Красное, Болотово, Чернянка. К полудню 7 июля эта группа выдвинулась на рубеж Проточная, Красная Поляна, обеспечивая выход и сосредоточение корпусов армии. б) 29-й танковый корпус с полком зенитной артиллерии 6-й зенитно-артиллерийской дивизии, двигаясь по маршруту передового отряда, к исходу дня 7 июля вышел в район Салтыково, Сергеевка, Богословка, Волково, Дубенка. в) 5-й гвардейский Зимовниковский мехкорпус, который также прикрывался полком зениток из 6-й зенитно-артиллерийской дивизии, имея главный маршрут Карпенково, Алексеевка, Верхососенск, Новый Оскол, Коростово, к утру 8 июля закончил сосредоточение в районе Верхнее-Атаманское, Коростово, Сорокино. г) 18-й танковый корпус выступил из района Россоши в 10.30 7 июля и к утру 8 июля закончил сосредоточение в районе Огивное, Коньшино, Красная Поляна, Ольшанка. д) 76-й гвардейский минометный полк и 768-й гаубичный артиллерийский полк сосредоточились в районе н/п Орлик. Таким образом, корпуса армии, совершив за сутки марши в 200–220 км, сосредоточились в указанном районе к утру 8 июля 1943 года. Размеры района сосредоточения по фронту составляли 40–45 км, а в глубину 30–35 км. В 01.00 9 июля был получен боевой приказ: «К исходу 9.7 выйти в район Бобрышево, Большая Псинка, Прелестное, Александровский, Большие Сети с задачей быть в готовности отразить атаки продвигающегося вперед противника» [54] . В течение дня 9 июля войска 5 ТА вновь совершали марш и, пройдя за дневное время еще 100 км, сосредоточились в тылу 5-й гвардейской армии, которая к этому времени уже вела боевые действия. К вечеру 9 июля войска 5-й танковой армии стали занимать оборонительные рубежи. 54 Там же, л. 9. 5-й гвардейский мехкорпус сосредоточился в районе Бобрышево, Нагольное, Большая Псинка. К утру 10 июля две бригады заняли оборону по северному берегу реки Псел на участке Запселец (иск.), Веселый. 11-я гвардейская мехбригада вместе со 104-м истребительно-противотанковым полком расположилась на рубеже Запселец, Липь (в 17 км юго-восточнее Обояни); 10-я гвардейская мехбригада вместе с 1447-м самоходно-артиллерийским полком заняла рубеж Липь (иск.), Веселый (иск.), Курлов; 12-я мехбригада сосредоточилась в лесу северо-западней Верхней Ольшанки (Вышней Ольшанки); 24-я гвардейская танковая бригада вместе с 285-м минполком находились в Большой Псинке. Штаб корпуса располагался в н/п Нагольное. 18-й танковый корпус к 23.00 9 июля сосредоточился в районе Верхняя Ольшанка, Карташовка, Александровский, Прохоровка и занял оборону 32-й мотострелковой бригадой при поддержке 1000-го полка ПТО и 298-го минполка по рубежу Веселый, выс. 226, 6, Михайловка, южная окраина Прохоровки, Тихая Падина. 29-й танковый корпус сосредоточился в районе Черновецкая, Вихровка, Свино-Погореловка, Журавка. Подвижной отряд генерал-майора Труфанова (в прежнем составе) был выдвинут в район Обояни до устья реки Запселец. Этой боевой группе была поставлена задача: «…не допустить выхода противника на северный берег реки Псел, и удержать занимаемый рубеж, а также город Обоянь до подхода войск Воронежского фронта» [55] . 55 Там же. 678-й гаубичный полк и 76-й гвардейский полк РС сосредоточились в Плоское, Колбасовка в готовности поддержать действия 5-го механизированного и 18-го танкового мехкорпусов. Таким образом, войска армии в течение трех суток совершили в общей сложности марш в 320–350 км, что составляло в среднем 100–115 км в сутки. Благодаря продуманной организации марша войска прибыли в указанные районы своевременно. Это дало возможность немедленно организовать оборону частью сил 5 ТА и приступить к подготовке предстоящего наступления. Вместе с тем нельзя не отметить, что наша бронетанковая техника, особенно «тридцатьчетверки», выпущенные на заводах в первой половине 1943 года, по ряду организационных и технологических причин не были приспособлены к столь длительным маршам «без наработки на отказ» и часто выходили из строя. «Бог миловал», и авиация противника, как уже говорилось, не бомбила танковые колонны, а ломающиеся машины или буксировали, или чинили «по временной схеме», чтобы они хоть как-то «доковыляли» до исходного района. В 18 тк из 187 танков, имевшихся на 22.00 8 июля, на марше остались 104 машины или 55,6 % всего парка. 29-й танковый корпус по техническим неисправностям «потерял» 13 единиц бронетанковой техники (шесть Т-34–76, 5 Т-70, один КВ, одну СУ-76) и 15 автомашин. Потери этого соединения на марше были незначительны: погиб 1 (попал под танк) и ранено 3 человека (что еще раз подтверждает: бомбежкам во время марша колонны не подвергались. — Примеч. авт. ). На 17.00 11 июля в 18 тк в пути находилось 33 танка, в 29 тк — 13 боевых машин, а в 5-м гвардейском мехкорпусе — 51 (четверть всего парка). Всего из 721 бронеединицы 5 ТА (без соединений и частей усиления) отстали на марше 198 танков и САУ, или 27,5 % матчасти армии. Ясно, что в бой с подобной техникой без обслуживания, ремонта и восстановления идти было нельзя. На это требовалось несколько дней, а их-то как раз и не было. Люди также были измотаны трехдневными «маневрами», а враг неумолимо приближался. Не обходилось и без смешного. 1062-й зенитно-артиллерийский полк 6-й зенитно-артиллерийской дивизии, оснащенный в качестве средств тяги полугусеничными машинами ЗиС-42 вместо штатных автомашин, умудрялся на марше опаздывать везде на 8–10 часов. Танки уже были на месте, а прикрывавшие их зенитчики двигались где-то позади. Точно так же задерживал (на 3 часа) продвижение 29-го танкового корпуса медленно «тащившийся» во главе колонн передовой армейский отряд. Так что реализация марша оставляла неоднозначное впечатление. Тем не менее уроки летнего танкового сражения 1942 года пошли нашим генералам впрок — рубежи обороны были заняты в основном мотострелковыми соединениями корпусов. Танковые бригады были сохранены в качестве ударного кулака — для нанесения контрударов из глубины. Например, сыгравший важнейшую роль в Прохоровском сражении 29-й танковый корпус на 10 июля 1943 года имел в своем составе 130 Т-34–76, 85 Т-70, один КВ, 12 СУ-122, 9 СУ-76. В район сосредоточения были подвезены две заправки ГСМ, боеприпасов — 1,5 б/к, продовольствия — 8 сутодач. Станция снабжения находилась аж в 300–350 км от расположения соединения [56] . 56 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 46, лл. 4. Общая протяженность фронта обороны 5 ТА на 10 июля составляла 60–70 км, а в глубину позиции были эшелонированы на 35–40 км. В тревожном напряжении ждали наши бойцы приближения врага. Планирование контрудара Прибывшие из резерва Ставки 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армии можно было использовать в соответствии с различными оперативно-тактическими схемами. Но советское командование, помня о годичном фиаско танковых корпусов и 5-й танковой армии в сражении в районе Воронежа, желало наконец применить мощную броневую группировку в качестве единого «таранного кулака». Оптимальная форма применения танковой армии — наступление, лишь бы местность и условия позволяли. Последний параметр внес свои коррективы — в данном конкретном случае это мог быть только контрудар. Его успешная реализация могла способствовать уничтожению одного или нескольких соединений противника, на худой конец — подорвать их наступательную мощь. Именно этот вариант был выбран и отстаивался представителем Ставки ВГК начальником Генштаба маршалом Советского Союза А. М. Василевским. Не возражал против подобного развития событий и командующий Воронежским фронтом генералом армии М. Ф. Ватутин. Детальное планирование контрудара (с учетом местности и текущей обстановки) началось, скорее всего, 9 июля, так как сам Василевский впоследствии писал о том, что «с вечера 9.VIII.43 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях» [57] . Следовательно, общее руководство планированием контрудара легло в первую очередь на его плечи, тем более, что в организации удара 5-й танковой армии генерал-майора А. И. Лизюкова годичной давности Василевский принимал непосредственное участие. По первоначальному замыслу, 5-я гвардейская танковая армия должна была перейти в наступление с рубежа Васильевка — совхоз «Комсомолец» — Беленихино. На этом участке возможно было развернуть и одновременно ввести в бой крупные силы танков. До Обояньского шоссе им предстояло пройти всего 15–17 км, что отнюдь не было чрезмерной задачей. Вспомогательный удар навстречу танками Ротмистрова должны были нанести с запада 6-я гвардейская и 1-я танковая армии. При благоприятном стечении обстоятельств были все шансы если не окружить ударную группировку противника, то по крайней мере нанести ей тяжелые потери. 57 Василевский А. М . Дело всей жизни. Минск, «Беларусь», 1988, с. 303. Не следует думать, что форма и место нанесения контрудара были «по определению» ошибочными, и вообще такая идея могла прийти только в головы наших полководцев. В ходе отражения советского наступления на Миусе в конце июля 1943 года германским командованием точно так же был спланирован глубокий удар корпусом войск СС в центр захваченного Южным фронтом плацдарма. Действия немцев на Миусе по сути своей представляли собой уменьшенный в масштабах контрудар Воронежского фронта. Одним словом, никто не разрабатывал новых оперативно-тактических форм боя, и решение на контрудар было обоснованным, а его форма — допустимой и по-своему логичной. Представитель Ставки ВГК и командующий Воронежским фронтам, оценивая обстановку, сложившуюся в ходе развернувшегося сражения на вверенном им секторе обороны, сделали вывод, что, сосредоточивая усилия на прохоровском направлении, противник вводит в бой все новые наличные силы и что назревает кризис наступления врага. Решительного срыва наступления противника и разгрома его вклинившейся группировки в сложившихся условиях можно было добиться несколькими способами, самым оптимальным из которых, по мнению наших полководцев, являлся мощный контрудар войск Воронежского фронта, усиленных стратегическими резервами Ставки. Василевский и Ватутин приняли решение начать контрудар с утра 12 июля. Предусматривалось нанесение двух ударов по сходящимся направлением на Яковлево: с северо-востока — силами 5-й гвардейской армии; с северо-запада — 6-й гвардейской и 1-й танковой армиями. 7-я гвардейская армия ударом сил в направлении на Разумное южнее Белгорода должна была содействовать выполнению основной задачи фронта. Остальным армиям Воронежского фронта было приказано обороняться на занимаемых рубежах. 2-я и 17-я воздушные армии получили задачу своими основными силами поддержать контрудар наземных войск. Однако планомерная подготовка наступательной операции была сорвана. С утра 11 июля противник возобновил наступление и добился некоторых успехов. Ему удалось потеснить войска 1-й танковой и 6-й гвардейской армий в направлении на Обоянь, а соединения 5-й гвардейской армии и части 2-го танкового корпуса — в направлении на Прохоровку. В полосе 69-й армии противнику удалось прорвать оборону 305-й стрелковой дивизии. В результате отхода наших войск была сорвана двухдневная подготовка артиллерии по обеспечению контрудара 5-й гвардейской танковой армии. Часть нашей артиллерии была уничтожена, попав во время выхода на огневые позиции под удар танков противника, а другая часть была вынуждена отойти в новые районы. Поэтому артиллерийскую подготовку пришлось организовать заново и на «скорую руку», что в свою очередь впоследствии повлияло на ход всей операции. Таким образом, проведение контрудара было поставлено под сомнение событиями, произошедшими в период его подготовки, то есть 10–11 июля. Усложнение обстановки на корочанском направлении заставило разделить 5-ю гвардейскую танковую армию и выдвинуть в район Корочи 5-й гвардейский механизированный корпус. Тем самым число одновременно вводимых в бой соединений уменьшилось на треть. Гораздо более неприятным событием стал прорыв немцев в районе Прохоровки и захват позиций, с которых должны были выдвигаться танки Ротмистрова. Однако отказываться от контрудара было уже поздно. Ситуация сложилась очень оригинальная. Советское командование еще не знало, что предпримет противник, и, как врач, который не может поставить больному окончательный диагноз, постоянно «находилось у постели последнего, оценивало внешние симптомы и мерило объекту лечения температуру». Вот почему маршал Василевский не вылезал с передовой. В доказательство своих слов автор приводит выдержки из официальных отчетов 29-го танкового корпуса, в которых достаточно подробно описывается ход событий за сутки и до начала нашего контрудара: «11.07.43 г. с 3.00 командир корпуса с группой командиров штаба, командирами бригад, выполняя приказ командующего 5 гв. ТА, произвел рекогносцировку района: Лески, ж.д. Будка 2 км западнее Лески, Казарма, Шахово с задачей: а) Выбора исходных позиций для корпуса. б) Определить проходимость танков и артиллерии через ручей Сахновский Донец, через полотно ж.д. Лог Сухая Плота. в) Пути подхода к району исходных позиций. г) Определить возможность накапливания пехоты для атаки в Лог Сухая Плота. д) Места КП и НП, а также ОП артиллерии». В Шахово в 6.00 11.07.43 г. результаты рекогносцировки были доложены командующему 5 гвардейской ТА генерал-лейтенанту Ротмистрову, который после докладов командиров корпусов отдал приказ. Выписка из боевого приказа войскам 5-й гвардейской танковой армии. «1. Противник силами 4 танковых и одной механизированной дивизии продолжает теснить наши части в северо-восточных направлениях, пытаясь соединиться с северной группировкой орловско-курского направления. К 11.00 11.07.43 г. передовые части противника вышли на рубеж: Кочетовка, Красный Октябрь, Васильевка, совхоз „Комсомолец“, Ивановский выселок, Ясная Поляна, Беленихино и далее на юг по линии ж.д. до Гостищево. 2. 29 тк с 366 полком МЗА, 76 полком РС, 1529 сап — задача в 3.00 12.07.43 г. атаковать противника в полосе: справа: выс. 252, 2, лес сев. совхоза „Комсомолец“ 1 км, сев. окраина Большие Маячки, выс. 251, 2; слева: Грушки, Сторожевое, выс. 223, 4, сев.-зап. окраина Погореловка — уничтожить противника в районе: выс. 255, 9, лес 1 км юго-вост. Х. Тетеревино, выс. 256, 2, в дальнейшем действовать на Большие Маячки, Покровка». 11.07.43 г. в 15.30 корпус начал движение на исходные позиции для атаки: совхоз «Октябрьский», выс. 245, 8, Сторожевое. К исходу дня 11.07.43 г. противник потеснил стрелковые части армии, занял совхоз «Октябрьский», совхоз «Сталинское отделение», Сторожевое, создалась непосредственная угроза захвата Прохоровки. В связи с занятием противником указанного рубежа корпус, не дойдя до намеченных исходных позиций, 11.07.43 г. к 22.00 занял новые исходные позиции: 0,5 км западнее и юго-западнее Прохоровки в готовности к отражению атак противника в наступлении в юго-западном направлении. Прибывший в корпус Маршал Советского Союза Василевский приказал атаковать противника 11.07 в 21.00, но так как противник на участке корпуса и армии особой активности не проявлял, атака была отложена и назначена 12.07.43 г. на 3.00. Части и подразделения корпуса с выходом на исходные позиции приступили к подготовке личного состава и материальной части к атаке. 12.07.43 г. в 3.00 сигнала на атаку не последовало. В 4.00 был получен приказ командующего 5 гв. ТА об изменении времени начала атаки: «Командующему 29 тк генерал-майору т. Кириченко 1. Задача корпуса прежняя, то есть действия с 76 гмп, 1529 сап, сломить сопротивление противника на рубеже: роща 1 км севернее совхоза „Комсомолец“, уничтожить его группировку в районе Лучки, Большие Маячки, Покровка, к исходу 12.07.43 г. выйти в район Покровка, готовясь к дальнейшим действиям на юг: 2. Начало атаки. 12.07.43 г. в 8.30. Начало артподготовки с 8.00. 3. Разрешаю пользоваться радио. 12.07.43 г. с 7.00. Командующий 5 гв. ТА генерал-лейтенант Ротмистров. Начальник штаба 5 гв. ТА генерал-майор Баскаков» [58] . 58 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 46, лл. 6–7. По этим документам видно, что наше командование имело очень смутное представление о намерениях и действиях противника. Это может показаться странным, но и германское командование не имело четкой информации о готовящемся контрударе крупными силами танков и пехоты. Разумеется, немецкие самолеты-разведчики наблюдали сосредоточение танковых частей. Однако определенных данных о том, какие силы собраны на подступах к Прохоровке, они дать не могли. Также не могло быть и речи о том, чтобы выявить нумерацию частей и соединений. В условиях плотного позиционного фронта ни о каких рейдах глубоко в советский тыл с целью захвата «языков» не могло быть и речи. Бригады корпусов Ротмистрова соблюдали строжайший режим радиомолчания, не позволяющий вычислить прибытие танков радиоразведке противника. Вероятно, на большинстве б/машин также намеренно отсутствовали тактические обозначения. Одним словом, принятые меры секретности существенно дезориентировали противника и обеспечили внезапность контрудара. Даже вечером 11 июля командование 2-го танкового корпуса СС не догадывалось о том, что за «сюрприз» ждет его на следующий день. В донесении, подписанном начальником оперативного отдела штаба корпуса, присутствуют только общие слова о намерениях противника: «Общее впечатление: возможно усиление противника в районе Прохоровки. Предположительно находящийся в излучине р. Псел 10-й танковый корпус представлен только 11-й мотострелковой бригадой, так как остальные три танковые бригады располагаются в районе западнее дороги Белгород — Курск. Интенсивные перевозки в районе Обояни указывают на намерение противника остановить наступление левого соседа (47-й танковый корпус вермахта. — Примеч. авт. ) в районе южнее н/п Обоянь. Удар по левому флангу корпуса еще не обозначился» [59] . 59 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 51, л. 4. Как мы видим, никаких предположений о готовящемся масштабном советском контрнаступлении штабом 2 тк СС не выдвигалось. Исходя из имеющихся на настоящее время данных, автор не может утверждать о заранее подготовленной немцами ловушке для 5-й гвардейской танковой армии. План германского командования предусматривал выход к Прохоровке и переход к обороне в ожидании возможных контратак наших сил или до подхода немецких резервов. Однако собственно 12 июля такой удар еще не ожидался (или уже не ожидался, если исходить из событий предыдущих дней). Основным действующим фактором было то, что командование 4-й танковой армии находилось в некотором замешательстве относительно планов дальнейших действий. Поэтому 2-й танковый корпус СС обергруппенфюрера СС Хауссера не получил на 12 июля наступательных задач, преследующих решительные цели. Если бы такие задачи были получены, дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» могла перегруппироваться и занять более выгодное для отражения контрудара положение. Таковым могло быть выделение и выдвижение на другое направление бронегруппы. Вместо этого дивизия лишь заняла позиции от Псела до железной дороги на фронте около 7 км. Артиллерийский полк 1 пгд СС должен был поддерживать атаку 3 пгд СС «Тотенкопф» с плацдарма на реке Псел, поэтому и в соединение бригадефюрера СС Присса был послан наблюдатель-координатор. В 18.35 11 июля в составе танкового полка «Лейбштандарта» насчитывалось 4 Pz.Kpfw.II, 5 Pz. Kpfw.III, 47 Pz.Kpfw.IV, 4 Pz.Kpfw.VI «Тигр» и 7 командирских танков. Батальон штурмовых орудий дивизии имел боеготовыми 10 машин. Разумеется, теоретически некоторое число ранее поврежденных танков могло быть восстановлено ремонтными службами к утру 12 июля. Так или иначе, 1-я панцергренадерская дивизия СС бригадефюрера Теодора Виша могла выставить на поле боя около 60 танков и 10 StuG III. Относительно местонахождения танков «Лейбштандарта» утром 12 июля имеются разночтения. Согласно одним свидетельствам, они были оттянуты в глубь обороны, согласно другим — занимали позиции в совхозе «Октябрьский», то есть находились на переднем крае обороны. В составе 2 пгд СС «Рейх» накануне сражения имелось 95 исправных танков и САУ, в том числе 8 трофейных Т-34–76, а в 3 пгд СС — 121 единица. Но никто не планировал использовать всю бронетехнику в роли «ударного кулака». Необходимо отметить, что и Василевский и Ватутин были в первую очередь талантливыми штабными офицерами, «счастливая звезда» их карьеры взошла именно во время службы в Генеральном штабе Красной Армии. Поэтому операции, разрабатываемые этими военачальниками, были меньше рассчитаны на импровизацию, но основательно детализированы. Согласно поступившему из штаба Воронежского фронта приказу, 5-я гвардейская танковая армия в тесном взаимодействии с соединениями и частями 5-й гвардейской армии и 1-й танковой армии с утра 12.07.43 г. должна перейти в наступление с задачей уничтожить прорвавшегося противника в районе Покровка, Грезное, Кочетовка, не допуская отхода противника на юг, и к исходу дня выйти на рубеж Красное Дуброво, Яковлево. Командующий 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант т/в Ротмистров решил: силами 18, 29, 2-го гвардейского танковых корпусов «главный удар наносить в направлении ж. д. на Покровка, Яковлево с целью перерезать шоссейную дорогу Белгород на рубеже высоты 242,1, Яковлево. Силами 2-го танкового корпуса прикрыть сосредоточение войск в исходное положение для наступления и не допустить прорыва противника в восточном направлении, с началом атаки 18,29 и 2 гв. тк поддержать всеми огневыми средствами их атаку, в готовности к атаке в направлении Сухое Солотино. 5-му гвардейскому мехкорпусу сосредоточиться в районе Соколовка, Дранный, Красное, Высыпной, Сагайдачное в готовности развить успех 2 гв. тк в общем направлении на Прохоровку, Лучни, Смородино» [60] . Ход сражения В 08.30 после непродолжительного артобстрела неприятельских позиций войска армии перешли в наступление. Атаке танков предшествовала 15-минутная артиллерийская подготовка (началась в 08.00. — Примеч. авт. ), которая закончилась 5-минутным огневым налетом по переднему краю противника. Огонь велся по площадям с плотностью несколько меньшей, чем предусматривалось боевым приказом. В результате артиллерия противника не была подавлена и наши танки сразу встретили сильный артиллерийский огонь и яростные контратаки. 60 Исаев А. B., Мощанский И. Б. Триумфы и трагедии Великой войны. М., «Вече», 2010, с. 375. Почему так получилось? Ответ простой — первый приказ о наступлении бригадами и отдельными полками был получен к концу дня 11 июля, а затем соединения армии держали на исходных позициях, постоянно откладывая время начала контрнаступления. Ясно, что должной разведки местности и сил противника соединениями и частями армии произведено не было. Что еще хуже — из-за событий 10–11 июля артиллерийская разведка практически отсутствовала, не было создано артиллерийских наблюдательных пунктов в боевых порядках танковых и мотострелковых соединений, как к началу, так и в первые часы боя. А ведь группировка (артиллерии) была немаленькая и обладала при грамотном использовании большими потенциальными возможностями. Как уже говорилось, к началу наступления артиллерия армии была усилена фронтом «следующим составом»: а) 1529-м самоходно-артиллерийским полком, в котором имелось 11 самоходок СУ-152; б) группой артиллерии дальнего действия, структурно состоящей из 522-го гаубичного полка большой мощности (12 203-мм орудий), 148-го гаубичного артполка (18 152-мм гаубиц), 148-го пушечного артиллерийского полка (18 122-мм орудий) и 93-го пушечного артполка (также 18 122-мм орудий); в) фронтовой группой гвардейских минометных частей, состоящей из 16-го и 80-го гвардейских минометных полков (по 24 установки М-13 в каждом) и дополнительно усиленной 76-м гвардейским минометным полком от 5-й гвардейской танковой армии, 409-м отдельным гвардейским минометным дивизионом из 5-го мехкорпуса и 307-м отдельным гвардейским минометным дивизионом из 2-го танкового корпуса. Также достаточно много артиллерийских частей имелось в боевых порядках наступательной группировки 5-й гвардейской танковой армии. Перед началом атаки распределение сил и средств было решено произвести следующим образом: а) 18 тк — 271 мп, 108 иптап, 1446 сап; б) 29 тк —1502 иптап, 269 мп, 307 огмд (после общей артподготовки выдвигался в боевые порядки корпуса), 1698 сап; в) 2 тк — 273 мп, 1500 иптап, 755 иптад, 1695 сап; г) 2 гв. тк — 285 мп, 104 иптап, 447 омп, 409 огмд (после общей артподготовки выдвигался в боевые порядки корпуса); д) 5 гв. мк — 689 иптап РГК, 522 гап РГК, 76 гв. мп, 1529 сап, 148 гап РГК, 27-я пушечная бригада, 80 гв. мп, 16 гв. мп, 6-я и 26-я зенитно-артиллерийские дивизии (522, 148, 76, 80, 16-й полки, а также 27-я пушечная бригада поступали в распоряжение командира 5 мк после общей артподготовки); е) 36-й гвардейский танковый полк прорыва, оснащенный «Черчиллями» с 57-мм пушками, дополнительно получал 292 мп и 1000 иптап. Плотность артиллерии в наших наступательных группировках перед началом сражения (данные на 12 июля 1943 года) приведены в следующей таблице [61] . Структура наступающей боевой группы Противотанковой артиллерии на км фронта Орудий и минометов на км фронта Всего орудий и минометов 18 тк, 1000 иптап, 292 мп, 36 гв. тп 25,7 57 171 29 тк, 108 иптап, 271 мп, 1446 сап, 578 гап, 1529 сап 14,4 43,1 194 2 тк, 1502 иптап, 269 мп 10,6 28,4 142 2 гв. тк, 1500 иптап, 273 мп — — 142 передовой отряд генерал-майора Труфанова 7,1 4,6 48 61 Там же, л. 18. Интересно отметить, что планируемое закрепление артчастей за корпусами и боевыми группировками, притом в один день — 12 июля, по различным документам совпадает лишь фрагментарно, хотя приводимые данные основаны на материалах отчетов 5-й гвардейской танковой армии и корпусов, ее составляющих. Ответ нашелся не сразу, но он есть! А дело в том, что фронтовая группа артиллерии дальнего действия на время операции не была подчинена командующему артиллерией 5-й гвардейской танковой армии и действовала автономно. Не имелось даже прямой связи между ними — командующий артиллерией 5 ТА (не имевший своей радиостанции) связывался с группировкой АДД с помощью радиостанции фронтовой группы гвардейских минометных частей. Таким образом, после начальной артподготовки части группы АДД вопреки составленному плану не усилили наступательные группировки 5-й танковой армии. Распределение артиллерии пришлось срочно перетасовывать, исходя из имеющихся сил и средств. Без связи группа АДД не могла даже поддерживать артогнем продвижение наших войск, которые под бомбежками авиации врага, вступая во встречные бои с танками противника, стали продвигаться вперед. На следующий день ошибка была исправлена (группу АДД подчинили командующему артиллерии 5 ТА. — Примеч. авт. ), но наступление уже выдохлось [62] . 62 Там же, л. 17. Получается, что эффективной поддержки артиллерии и авиации 5-я гвардейская танковая армия не заимела. К тому же наша авиация утром 12 июля из-за плохих погодных условий не действовала (германская авиация, согласно нашим же отчетам, стала действовать фактически с утра. — Примеч. авт. ). Оставалось надеяться на внезапность удара и массированный ввод в бой большой танковой группировки. Командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал П. А. Ротмистров так писал о начале боя, ставшего впоследствии героизированной легендой: «Наконец грянули залпы армейской артиллерийской группы. Ударили артиллерийские батареи непосредственной поддержки танков. Артиллерия вела огонь в основном по площадям — предполагаемым районам скоплений танков врага и огневым позициям его артиллерии. У нас не было времени для того, чтобы точно установить, где расположены вражеские батареи и сосредоточены танки, поэтому определить эффективность артиллерийского огня не представлялось возможным. Еще не умолк огневой шквал нашей артиллерии, как раздались залпы полков гвардейских минометов. Это начало атаки, которую продублировала моя радиостанция. „Сталь“, „Сталь“, „Сталь“, — передавал в эфир начальник радиостанции младший техник — лейтенант В. Константинов. Тут же последовали сигналы командиров танковых корпусов, бригад, батальонов, рот и взводов» [63] . 63 Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М., Воениздат, 1984, с. 186. Радиомолчание, которое помогло соединениям армии генерал-лейтенанта т/в П. А. Ротмистрова скрыть свое появление от противника, было наконец нарушено. Внезапность удара была формально достигнута, оставалось только реализовать его на практике. Танковые корпуса вступали в сражение. Но и в этом случае тактическую внезапность сохранить полностью не удалось. Германские самолеты-разведчики, несмотря на нелетную погоду, все-таки поднялись в воздух и засекли движение крупных масс танков, обозначив их присутствие условным сигналом — фиолетовым дымом специальных ракет. Предупреждающие о появлении советских танков ракеты вскоре поднялись над позициями 1-й панцергренадерской дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Радикально перестроить свои боевые порядки это эсэсовское соединение уже не могло, но кое-какие изменения в расстановке войск можно было сделать. Да и морально-психологическое состояние л/с в случае ожидания атаки (в сравнении с внезапным ударом) уже другое. Приступим к описанию и анализу боевых действий. В первом эшелоне двух наших атакующих танковых корпусов (18 и 29 тк) в полосе шириною 6 км находились четыре бригады, один танковый полк прорыва и один самоходный артполк. Всего в бой в первой линии двинулись 234 танка и 19 САУ. Замысел действий 18-го и 29-го танковых корпусов был следующим. Район совхоза «Октябрьский» должен был попасть в «клещи», с одной стороны образованные 181-й танковой бригадой и 36-м гвардейским полком прорыва, а с другой — 32-й танковой бригадой с тремя батареями 1446-го самоходно-артиллерийского полка и 170-й танковой бригадой. За ними шла пехота 33-го стрелкового корпуса 5-й гвардейской армии. Предполагалось, что 181-я танковая бригада, наступая по селам вдоль реки, которые лишь недавно оставили танкисты 2-го танкового корпуса (имеются в виду н/п Васильевка и Андреевка), не должна встретить упорного сопротивления, поэтому будет продвигаться быстрее. Вдоль железной дороги путь основным силам 29-го танкового корпуса должна была проложить «ударная» 32-я танковая бригада. Закреплять предполагаемый успех 32, 181-й и 170-й танковых бригад («зачищать» от противника высоту 252,2 и села у реки) предстояло 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и двум полкам 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Второй эшелон 18-го и 29-го танковых корпусов генералов В. С. Бахарова и И. Ф. Кириченко имел задачу нарастить силу удара и восстановить численность танков первого эшелона после понесенных ими потерь при прорыве обороны у совхоза «Октябрьский» и высоты 252,2. 18-й танковый корпус генерал-майора т/в В. С. Бахарова действовал на правом фланге армии, а боевой порядок был построен в три эшелона. В первом эшелоне находились 170 (39 танков) и 181 (44 танка) тбр, во втором эшелоне — 32-я мотострелковая бригада с артгруппой, третий эшелон составляла 110-я (38 танков) танковая бригада. 36-й гвардейский танковый полк прорыва, оснащенный тяжелыми танками «Черчилль» (19 единиц), действовал за 170-й танковой бригадой во втором эшелоне. 170-я и 181-я танковые бригады имели задачу атаковать противника в полосе корпуса, овладеть Малыми Маячками, а в дальнейшем наступать и выходить на рубеж Красная Поляна, Красная Дубрава. К 14.30 12 июля в результате ожесточенных боев бригады овладели совхозом «Октябрьский» (или эта информация неверна, или совхоз вскоре был отбит немцами. — Примеч. авт. ) и подошли вплотную к Андреевке и Васильевке. За час до этого, в 13.30, бригады были атакованы с фланга 13 «Тиграми» (примерно из района высоты 226,6), которые двигались к северо-западной окраине Михайловки из оврага южнее Андреевки. В Андреевке 180-я танковая бригада натолкнулась на большую колонну танков противника. Кроме «Тигров» это были штурмовые орудия, которые вели сильный огонь с высоты 241,6. В результате встречного боя германские танки с большими потерями были отброшены к Козловке. Между 17.00 и 18.00 комкор ввел в сражение 36-й гвардейский танковый полк прорыва (19 танков МК IV «Черчилль IV»), который в результате тяжелейшего боя был почти полностью уничтожен. Несмотря на огромные потери, 170-я танковая бригада и 32-я мотострелковая бригада продвигались вперед. К 18.00 бригады корпуса окончательно овладели Васильевкой и вышли на подступы к Козловке. Но на рубеже высот 217,9, 241,6, пробивающийся вперед 18-й танковый корпус встретил сильное огневое сопротивление противника. Пришлось занимать оборону: 32-я мотострелковая бригада и 170-я танковая бригада с остатками 36-го гвардейского танкового полка прорыва расположились в районе Васильевка, Михайловка, Прелестное; 181-я танковая бригада — в Петровке, 110-я танковая бригада — на подступах к Петровке и Береговому. Оборона была организована «вкруговую», для того чтобы не допускать продвижения танков и пехоты противника в направлении Веселый, Полежаев, Васильевка, совхоз «Комсомолец». За день боев 18-й танковый корпус потерял: средних танков Т-34–76–20 единиц, легких танков Т-70 — 11 единиц, тяжелых танков МК IV «Черчилль IV» — 15 единиц. Итого — 46 единиц. Было убито 21 человек и ранено 107 человек [64] . 29-й танковый корпус генерал-майора танковых войск И. Ф. Кириченко стал «основным лицом» развернувшегося у Прохоровки танкового сражения. Боевой порядок этого соединения был построен в два эшелона. 64 ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 51, л. 6. В 08.30 сразу после залпа 76-го минометного полка РС, который (залп) и явился сигналом к началу наступления, соединения и части корпуса пошли в атаку в направлении совхоз «Октябрьский», совхоз «Сталинское отделение», Сторожевое. Построение 29 тк, как и говорилось ранее, было в два эшелона: впереди 32-я танковая бригада, за ней 31-я и 25-я танковые бригады, 53-я мотострелковая бригада вместе с 271-м минометным полком. 29-й танковый корпус действовал на главном для армии направлении, атакуя вдоль железной дороги и нанося свой основной удар правым флангом в направлении совхоз «Комсомолец», хутор Тетервино, Покровка. Атака началась без артподготовки занимаемого противником рубежа и без прикрытия с воздуха. Это дало возможность вражеским войскам открыть сосредоточенный огонь по боевым порядкам корпуса, а также безнаказанно бомбить наши танки и мотопехоту, что в свою очередь привело к большим потерям и уменьшению темпа атаки. Нашу медленно продвигающуюся бронетехнику стали эффективно «отстреливать» противотанковые орудия и танки «Лейбштандарта», тем более, что последние вели огонь с места. Ситуация дополнительно осложнялась сильно пересеченной, малопригодной для наступления танков местностью. Наличие непроходимых для бронетехники лощин северо-западнее и юго-восточнее дороги Прохоровка — Беленихино вынуждали наши танки прижиматься к ней (дороге) и открывать свои фланги, не имея возможности прикрыть их. Несмотря на сильное огневое сопротивление противника, 32-я танковая бригада, не теряя организованности в боевых порядках и во взаимодействии с 25-й танковой бригадой, ведя массированный огонь из танковых орудий, продвигалась вперед. При подходе к рубежу — совхоз «Октябрьский», совхоз «Сталинское отделение», Сторожевое — наши танки были остановлены сильным фронтальным и фланговым артиллерийско-минометным огнем, что вынудило их закрепиться на достигнутом рубеже, собирать силы для дальнейшего продвижения и готовиться к отражению возможных атак противника. Отдельные подразделения, вырвавшиеся вперед, вплотную подходили к совхозу «Комсомолец», но, понеся большие потери от артиллерии ПТО и танков, которые вели огонь из засад, отошли на рубеж, занимаемый основными силами. С 11.00 29 тк закрепился на достигнутом рубеже: 0,5 км северо-восточнее совхоза «Октябрьский», 0,5 км северо-восточнее совхоза «Сталинское отделение», 0,5 км юго-восточнее Сторожевого. На этом рубеже корпус отражал неоднократные атаки пехоты и танков противника, нанося ему большие потери в живой силе и технике. Теперь разберем действия бригад корпуса и приданных им частей. а) 32-я танковая бригада в 08.30 12 июля без артиллерийской и авиационной обработки переднего края обороны противника, не имея точных данных об его огневых средствах, двумя эшелонами атаковала позиции врага в направлении совхоз «Октябрьский», совхоз «Комсомолец», Покровка вдоль ж/д в полосе 900 м. На этом главном направлении противник сосредоточил большое количество танков «Тигр», штурмовых орудий, а также других противотанковых средств. За 32 тбр следовала 31 тбр. Атака 32-й танковой бригады протекала в исключительно быстром темпе. В отчете так и указано: «Все танки пошли в атаку и не было ни одного случая нерешительности или отставания от боя» [65] . К 12.00 танковые батальоны прорвались в район артиллерийских позиций врага. Немецкая пехота в панике начала отступать. Осознавая обозначившийся успех бригады, противник поднял в воздух и атаковал передний край более чем 150 самолетами. Воздушные удары заставили залечь пехоту 53 мсбр, следовавшую позади танков, и вывели из строя несколько боевых машин. 31-я танковая бригада вместо развития успеха 32-й танковой бригады «продолжала топтаться сзади». Командование «Лейбштандарта» заметило, что темп атаки упал, и подтянуло свежие танковые резервы и пехоту. К этому моменту 32 тбр потеряла до 40 танков и около 350 человек л/с и была вынуждена остановиться. 65 Там же, д. 46, л. 8. В 16.00 командир бригады собрал оставшиеся боевые машины и бросил свой резерв (всего 15 танков) в атаку на совхоз «Октябрьский». Эта операция успеха не имела, так как противник подтянул большое количество противотанковых средств и танки из 3 пгд СС «Тотенкопф». Бригада, заслонившись своей пехотой и пехотой 53 мсбр в районе лощины в 1,5 км от совхоза «Октябрьский», перешла к обороне. б) 31-я танковая бригада была готова к атаке еще в 01.30, когда танки и мотострелково-пулеметный батальон соединения заняли исходное положение для наступления в 1 км юго-западнее населенного пункта Барчевка. В 08.30 после сигнала (залп РС) началась атака, без артподготовки и прикрытия с воздуха. Самолеты противника вскоре начали бомбить боевые порядки наступающих танков и пехоты (наши самолеты почему-то в это же время не летали из-за нелетной погоды. — Примеч. авт. ). Налеты производились группами от 8 до 37 единиц, люфтваффе использовало самолеты Ме-110 и Ю-87. Наша бронетехника несла большие потери от авиации и артиллерийского огня противника. Но бригада упрямо продолжала атаковать в направлении — совхоз «Октябрьский», через северо-западную окраину Прохоровки (Александровский). В 10.30 танки бригады достигли рубежа — совхоз «Октябрьский». Дальнейшее наступление было остановлено беспрерывными воздушными ударами противника. Прикрытие наступающих танков с воздуха отсутствовало до 13.00. С этого времени в воздухе появились наши истребители, действующие группами от двух до десяти машин. В 15.40 противник предпринял контратаку, которая была отбита (вероятно, контратаковали силы 3 пгд СС «Тотенкопф». — Примеч. авт. ). В итоге за день боев бригада имела потери: 24 танка Т-34–76, 20 танков Т-70, одно 45-мм орудие, станковый пулемет — 1, ППШ — 2, винтовку — 1; убито — 44 чел., ранено — 39 чел., пропало без вести — 18 чел. Уничтожено и подбито живой силы и техники противника: малых и средних танков — 21, тяжелых танков «Тигр» — 6, пулеметных огневых точек — 17, до 600 солдат и офицеров противника. в) 25-я танковая бригада, по приказу командования корпуса в 08.3012 июля, сопровождаемая батареями самоходных орудий СУ-122, перешла в наступление в направлении: Сторожевое, Ивановский выселок, Тетервино, выс. 228, 4, западная окраина н/п Лучки, выс. 246, 3, 218,3 с задачей уничтожить противника в этих районах и к исходу дня сосредоточиться в районе н/п Крапивинские Дворы с готовностью действовать в направлении города Белгорода. Направляющим справа наступал 362-й танковый батальон, поддерживаемый ротой автоматчиков мспб и батареей 122-мм самоходных орудий. Уступом слева за 362 тб наступал 25 тб с мспб без одной роты, с батареей 45-мм пушек ПТО и батареей САУ СУ-76. С выходом танков к переднему краю обороны противника из леса северо-западнее Сторожевого и восточнее окраины Сторожевого противник открыл ураганный огонь из засад танками Pz.Kpfw.IV и Pz.Kpfw.VI «Тигр», самоходных орудий StuG III и пушек ПТО. Пехота была отсечена от танков и залегла. Прорвавшись в глубину обороны врага, наша бронетанковая техника несла огромные потери. Остатки материальной части бригады к 10.00 12 июля отошли «из глубины обороны противника» и сосредоточились в лощине в 1,5 км юго-восточнее Сторожевого. К 10.30 25 тбр, в которой остались только 6 Т-34–76 и 15 Т-70, заняла оборону по скатам безымянных высот в 600 метрах юго-восточнее Сторожевого. Дважды переходивший в атаку противник откатывался от позиций, обороняемых бригадой, с большими для него потерями. К исходу дня 12 июля 25 тбр имела следующие потери: подбитыми и сожженными бригада потеряла 26 танков Т-34–76 и 24 Т-70, миномет — 1, 45-мм противотанковую пушку — 1; личного состава: убито — 40 чел., ранено — 91 чел., пропало без вести — 27 человек. Всего — 158 человек. За день боя 12 июля части бригады уничтожили: солдат и офицеров — до 350 чел., танков малых и средних — 2, танков тяжелых — 1, орудий самоходных — 2, орудий ПТО — 3, минометов — 2, станковых пулеметов — 1, ручных пулеметов — 6, склад ГСМ — 1, автомашин с грузами — 4. г) 53-я мотострелковая бригада 12 июля в 09.00 во взаимодействии с 31-й и 25-й танковыми бригадами перешла в наступление и к 11.00 вышла на рубеж: совхоз «Сталинское отделение», совхоз «Октябрьский», Сторожевое. Части противника при поддержке большого количества авиации и танков перешли в контратаку, и подразделения бригады были вынуждены отойти на рубеж: лощина в 0,5 км восточнее совхоза «Октябрьский», юго-восточная окраина н/п Ямки. д) 1446-й самоходно-артиллерийский полк — в 03.00 12 июля расположился в боевом порядке на западной окраине деревни Берчевка и поддерживал двумя батареями (1-й и 6-й) 25-ю танковую бригаду, имея задачу следовать на флангах соединения и подавлять огневые точки во время атаки переднего края противника. 2, 3-я и 5-я батареи поддерживали 32-ю танковую бригаду в следующей диспозиции — две батареи на флангах и одна в центре. Атаку полк начал совместно с 32-й и 25-й танковыми бригадами в районе совхоза «Сталинское отделение» и деревни Сторожевое. Во время атаки переднего края противника самоходные орудия, действуя в первом эшелоне боевых порядков танков, имели потери от противотанкового огня тяжелых танков противника (из строя было выведено 11 самоходных орудий). Во время атаки полком уничтожено: тяжелых танков «Тигр» — 1 (подбит), танков остальных марок — 4, 75-мм орудий — 3, противотанковых орудий — 23, противотанковых ружей — 5, пулеметов — 10, самоходное орудие — 1, автомашин — 7, блиндажей — 3, ДЗОТов — 2 и до 300 человек пехоты. е) 271-й минометный полк с вводом в бой подразделений 53-й мотострелковой бригады оказывал ей огневую поддержку. Три дивизиона поддерживали 1-й батальон 53 мсбр, действовавший в направлении северо-восточнее опушки леса, что находился севернее Сторожевого. Необходимо отметить, что вступление в бой было сделано очень организованно, командование полка отлично организовало взаимодействие с общевойсковыми начальниками, следуя за пехотой, дивизионы продвигали свои боевые порядки вперед. Вследствие ряда вышеперечисленных причин атака не увенчалась полным успехом, поэтому подразделениям минометчиков пришлось закрепиться на позициях, расположенных вблизи 53-й мотострелковой бригады. ж) 108-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк поддерживал атаку танковых частей. Уничтожил 2 противотанковых орудия и до взвода пехоты противника. Потери: ранено 2 человека. Остальные части корпуса обеспечивали действия бригад и полков. Согласно отчету 29 тк, выдержки из которого были приведены выше, поставленную задачу соединение выполнило: остановило наступление противника и положило начало разгрому его войсковой группировки. Конечно, в логике составителям документа не откажешь, «стакан», с их точки зрения, «наполовину полон». Но, если рассматривать достигнутые результаты относительно поставленных командованиями фронта и армии задач, то контрудар успеха не достиг — тут «стакан наполовину пуст». Отмечалось, что бои с обеих сторон отличались особенным упорством, часто завершаясь рукопашными схватками. Наши танки, как правило, не отходили с достигнутых рубежей и, если противнику и удавалось отбить тот или иной пункт, то танкисты или гибли, или дрались пешими группами до последнего. По данным, приводимым в отчете 29 тк, потери этого соединения за 12 июля составили: убитыми — 72 чел. начальствующего состава (офицеров), 144 чел. младшего начальствующего состава (старшин и сержантов) и 88 чел. рядовых; ранеными — 75 чел. начальствующего состава, 197 чел. младшего начальствующего состава и 241 рядовых; пропавшими без вести — 19 чел. начальствующего состава, 100 чел. младшего начальствующего состава, 164 рядовых. Итого были потеряны: 166 офицеров, 441 старшина и сержант, 493 рядовых. Потери материальной части (бронетанковая техника) были следующими. Всего участвовало в сражении: 122 Т-34–76, 70 Т-70, 11 СУ-122, 9 СУ-76. Общие потери: 95 Т-34–76, 36 Т-70, 10 СУ-122, 9 СУ-76. Безвозвратные потери: 75 Т-34–76, 28 Т-70, 8 СУ-122, 6 СУ-76. Остальные потери: винтовок — 200, противотанковых ружей — 25, станковых пулеметов — 25, ручных пулеметов — 62, 82-мм минометов — 2, 120-мм минометов — 2, противотанковое орудие — 1. За день боевых действий л/с 29 тк было уничтожено до 3620 солдат и офицеров противника, 138 пулеметов, 54 орудия, 17 минометов, 68 танков, 127 автомашин, 16 мотоциклов, 2 самолета, 2 склада с боеприпасами, 4 минометных батареи и 9 артиллерийских батарей [66] . 66 Там же, лл. 9–10. Именно так, как описано выше, излагается день 12 июля в отчете 29-го танкового корпуса. Из этого документа непонятно, был ли взят войсками корпуса совхоз «Комсомолец» или нет. И как обстояли дела с освобождением совхоза «Октябрьский»? В казалось бы детализированном «до предела» документе об этом нет ни слова. В отчете «Июльская операция 5-й гвардейской танковой армии на белгородском направлении», подготовленным полковниками Г. Я. Сапожковым и Г. Г. Клейном, описание боев 29 тк 12 июля имеет несколько иные временные и географические рамки. Согласно этому документу, 29 тк, действуя на главном направлении армии, атаковал вдоль железной дороги, нанося основной удар своим правым флангом в направлении совхоза «Комсомолец» и хутора Тетервино. 32-я и 31-я танковые бригады в совокупности имели 67 танков, а 25-я танковая бригада — 69 танков. В 1446 сап имелось 19 САУ. Всего — 155 единиц бронетехники. Утренняя часть сражения в этом документе по необъяснимым причинам пропущена, зато указаны действия корпуса после 13.00. В 13.30 32-я и 31-я танковые бригады после ожесточенного встречного боя с бронетехникой противника на рубеже дорог южнее совхоза «Октябрьский» были остановлены «ураганным огнем противотанковых орудий и закопанных в землю танков». Отражая контратаки и удары авиации с воздуха, наши бронетанковые соединения перешли к обороне. 25-я танковая бригада атаковала противника в направлении совхоза «Сталинское отделение» и после упорных боев, понеся значительные потери от авиации и артогня, к исходу дня заняла оборону по лощине в 1 км юго-восточнее совхоза «Сталинское отделение». 53-я мотострелковая бригада после ожесточенных боев за совхоз «Комсомолец» к 14.30 заняла его (!), но под «давлением превосходящих сил противника и сильного авиационного воздействия» вынуждена была оставить этот населенный пункт. 53 мсбр отошла на рубеж совхоза «Сталинское отделение», где совместно с 25 тбр перешла к обороне, отражая «яростные контратаки танков и мотопехоты противника». Конечно, на долю 29 тк в этот день пришлись самые большие испытания, так как именно на его участке наступления находились основные силы 2 тк СС. Но это не столько случайность, сколько просчеты советского командования, вынудившего 29 тк атаковать вслепую. Из этого отчета ясно, что совхоз «Комсомолец» был освобожден, но вскоре опять оставлен, а совхоз «Октябрьский» нашим войскам все-таки, видимо, взять не удалось, хотя бои шли буквально в нескольких метрах от него (и победные реляции уже отправлялись наверх. — Примеч. авт. ). В результате боев за день 12 июля 29-й танковый корпус имел незначительный тактический успех в «территориальном продвижении», но понес большие потери в л/с и технике. За день боев 12 июля 29-й танковый корпус потерял: средних танков Т-34–76–95 единиц, легких танков Т-70 — 38 единиц, самоходных орудий — 8 единиц. Итого — 141 танк и САУ. Было убито 240 человек, ранено 210 человек. По советским оценкам, корпус уничтожил 41 вражеский танк и САУ (из них 14 «Тигров»), орудий всех калибров — 43, убито солдат и офицеров — около 100 [67] . 67 Там же, д. 51, л. 6. Обращаясь к отчету 5-й гвардейской танковой армии касательно боев 29 тк 12 июля 1943 года, автор хочет привести следующие выводы, которые отражают мнение командования армии на произошедшее: «Нужно сказать, что 29 тк, действовавший на главном направлении армии, оказался в тяжелом положении, так как направление главного удара немцев совпало с районом действий корпуса. Корпус имел незначительный тактический территориальный успех и понес большие потери. Однако части корпуса своими героическими действиями нанесли противнику такой удар, после которого он уже не в состоянии был предпринять большого наступления на этом направлении» [68] . 68 Там же, д. 85, л. 19. Вот она — первооснова героизации происходящих событий, успешно скрывающая промашки командующего 5-й танковой армией в организации операции. Хотя надо честно признать — сам Ротмистров и его штаб находились под давлением штаба Воронежского фронта и его командующего генерала армии Н. Ф. Ватутина, а также начальника Генштаба маршала А. М. Василевского. Такова уж особенность российского менталитета: план прекрасный, но его реализация у нас всем известна — там не доделали, тут забыли, что-то не организовали, что-то не продумали, а гибнут люди! В данном конкретном случае (при успешности для нас сражения на Курской дуге в целом) большие потери л/с и техники списали на уникальность танкового сражения. Хотя и к этому определению есть много вопросов. Основной вопрос, волнующий читателя при описании Прохоровского сражения, это количество танков противоборствующих сторон, заполнивших поле боя. Например, сам Ротмистров писал: «Навстречу двигались две громадные танковые лавины». Как стало понятно, лавина танков со стороны немцев отсутствовала, да и организация подобной группы из 60 танков была была им не нужна по тактическим соображениям. Известный российский военный историк А. Исаев склоняется к версии, что гораздо большие массы танков действовали с нашей стороны, и приводит для обоснования своего предположения следующие аргументы: «Любая противотанковая оборона могла быть насыщена атакой большого количества танков на узком фронте. Идущие плотной массой танки способны прикрыть друг друга и эффективно вести дуэль с противотанковой артиллерией. Хотя бы за счет того, что больше глаз ищет вспышки выстрелов противотанковых пушек и больше стволов бьет по ним. Сами немцы, как мы видим по общему ходу битвы, часто пользовались этим приемом — сосредоточением крупной массы танков на узком фронте. Если бы советской стороне удалось сосредоточить в едином ударном кулаке основные силы 18-го и 29-го танковых корпусов, оборона „Лейбштандарта“ была бы сокрушена. Захват исходных позиций для контрудара привел к дроблению сил наступающих на несколько эшелонов. Глубокая балка с развитой системой отрогов перед „Октябрьским“ препятствовала нормальному вводу в бой 170-й танковой бригады 18-го танкового корпуса. Вынужденно было принято решение пустить ее за 32-й танковой бригадой 29-го танкового корпуса. Так силы первого эшелона 18-го танкового корпуса уменьшились до одной бригады. В итоге на Прохоровское поле (от Псела до железной дороги) в 08.30 вышли только две бригады: 32-я и 181-я. Соответственно, общая численность первого эшелона армии Ротмистрова составила 115 танков и САУ. Тоже довольно много боевых машин, но отнюдь не „лавина“» [69] . 69 Исаев А. B., Мощанский И. Б. Триумфы и трагедии Великой войны. М., «Вече», 2010, с. 377. Вероятнее всего искажение реальной ситуации связано с разным представлением или даже подходом к оценке происходящего военачальниками, руководящими операцией, и рядовыми участниками событий. 14 июля из района боев маршал Василевский отправил Верховному главнокомандующему отчет, в котором описаны и события на Прохоровском поле: «Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками». Есть ли здесь ложь? Конечно, нет. Для Василевского, как для полководца, рассматривавшего операцию через призму «пространства — времени» ситуация виделась как единое сражение маневрирующих и сражающихся друг с другом на фронте протяженностью 32–35 км бронетанковых соединений. Он понимал смысл всего происходящего, а видел один из боев двух (среди нескольких локально участвующих в битве) танковых групп. Численность же одной группы в ее максимальном значении колебалась в пределах 80–100 танков и САУ, что, в общем-то, и подтверждается рядовыми участниками событий с немецкой стороны: «Стена фиолетового дыма поднялась в воздух, это были дымовые снаряды. Это означало: внимание, танки! Такие же сигналы можно было разглядеть на всем протяжении гребня склона. Фиолетовые сигналы о нависшей угрозе также появились еще правее у железнодорожной насыпи. Небольшая долина раскинулась слева от нас, и когда мы спускались вниз по переднему склону, то заметили первые танки Т-34, которые, очевидно, пытались охватить нас с левого фланга. Мы остановились на склоне и открыли огонь. Несколько русских танков загорелись. Для хорошего артиллериста 800 метров были идеальной дистанцией. Пока мы ждали, появятся ли новые вражеские танки, я по привычке оглянулся вокруг. То, что я увидел, лишило меня дара речи. Из-за небольшого возвышения на расстоянии 150–200 метров передо мной появились 15, затем 30, затем 40 танков. В конце концов я сбился со счета. Т-34 катились на нас на высокой скорости, везя на себе пехоту» [70] . 70 Корниш Н. Курская битва. Величайшее в истории танковое сражение. Июль 1943. М., «Центрполиграф», 2009, с. 180. По всему фронту 2-го танкового корпуса СС снова и снова повторялась одна и та же картина. Воспоминания офицера «Лейбштандарта», приведенные выше, дополняет другой солдат (2-го танкового корпуса СС): «…Над холмом слева от насыпи появились три… пять… десять… Но что толку было считать? Мчась на полной скорости и ведя огонь из всех стволов, Т-34 один за другим переваливали через холм, прямо в середину позиций нашей пехоты. Мы открыли огонь из своих пяти орудий, как только увидели первый танк, и прошли считаные секунды до того, как первый Т-34 встал, окутанный черным дымом. Иногда нам приходилось сражаться с русской пехотой, ехавшей на танках, в рукопашном бою. Затем вдруг появились 40 или 50 танков Т-34, которые надвигались на нас справа. Нам пришлось развернуться и открыть по ним огонь… Один Т-34 появился прямо передо мной, когда мой напарник-артиллерист крикнул так громко, что я мог слышать его без шлемофона: „Последний снаряд в стволе!“ Только этого не хватало! Я повернулся вокруг, лицом к танку Т-34, мчавшемуся на нас на расстоянии около 150 метров, когда обрушилось еще одно несчастье. Задняя опорная цапфа орудия сломалась, и ствол взметнулся вверх, к небу. Я приложил все силы, чтобы повернуть башню и опустить вниз свою 75-мм пушку, смог поймать в прицел башню Т-34 и выстрелил. Попадание! Открылся люк, и из него выпрыгнули двое. Один остался на месте, в то время как второй побежал вприпрыжку через дорогу. Примерно в 30 метрах перед собой я снова подбил Т-34. Повсюду видны были горящие танки, они заполнили собой участок в 1500 метров шириной; от 10 до 12 артиллерийских орудий также дымили. Предположительно, в атаке были задействованы сто двадцать танков, но их могло быть больше. Кто считал!» [71] 71 Там же, с. 180–181. Как говорится, у страха глаза велики. В реальности танков было несколько меньше. Коротко оценим их действия. В условиях, когда «защита» противника не была «надорвана» артиллерией и авиацией, атака сотни танков и САУ на плотную оборону эсэсовской дивизии имела сомнительные перспективы. Даже без учета танков у «Лейбштандарта» были самоходные орудия ПТО «Мардер» и буксируемая противотанковая артиллерия в гренадерских полках. Поэтому, подойдя к линии обороны противника, танки 32-й и 181-и танковых бригад стали вспыхивать один за другим. Только одному батальону 32-й бригады (под командованием майора С. П. Иванова) удалось проскочить под прикрытием лесополосы вдоль железной дороги в глубь обороны противника, до совхоза «Комсомолец». В сложившейся в первые минуты наступления обстановке ситуацию мог выправить ввод в бой второго эшелона, но он запаздывал. 31-я танковая бригада вступила в бой только в 09.30–10.00, когда значительная часть танков первого эшелона была уже выбита. Кроме того, встретив шквал огня противотанковых средств противника, командир 32-й бригады сменил направление наступления, но не вдоль лесополосы, а выйдя в полосу соседа справа — 18-го танкового корпуса. Соответственно, успех майора С. П. Иванова не был использован. Более того, маршрут вдоль железной дороги был единственным возможным. Прорвавшиеся в глубину построения обороны 1 пгд СС советские танки наткнулись на противотанковый ров, преграждавший путь в совхоз «Комсомолец». Это был советский ров из системы третьего рубежа обороны, и очень странно, что о его наличии не были предупреждены наносящие контрудар танкисты. Еще одна бригада 29-го танкового корпуса, 25-я танковая бригада полковника Н. К. Володина, столкнулась с батальоном штурмовых орудий «Лейбштандарта». Бригада наступала на Сторожевое, к югу от железной дороги. StuG III с длинноствольными 75-мм орудиями были «крепким орешком». Уже к 10.30 от бригады Н. К. Володина осталось шесть Т-34 и пятнадцать Т-70. Комбриг был контужен и отправлен в госпиталь. Результаты первых часов контрудара были обескураживающими. За 2–2,5 часа боя три бригады и самоходный артполк 29-го танкового корпуса потеряли больше половины своих боевых машин. По схожему сценарию развивались события в 18-м танковом корпусе. Введенная в бой вслед за 181-й танковой бригадой 170-я танковая бригада к 12.00 потеряла около 60 % своих танков. Командир танкового взвода 170-й танковой бригады В. П. Брюхов вспоминал: «Горели танки. От взрывов срывались и отлетали в сторону на 15–20 м пятитонные башни. Иногда срывались верхние броневые листы башни, высоко взмывая ввысь. Хлопая люками, они кувыркались в воздухе и падали, наводя страх и ужас на уцелевших танкистов. Нередко от сильных взрывов разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла. Большинство танков стояли неподвижно, скорбно опустив пушки, или горели. Жадные языки пламени лизали раскаленную броню, поднимая вверх клубы черного дыма. Вместе с ними горели танкисты, не сумевшие выбраться из танка. Их нечеловеческие вопли и мольбы о помощи потрясали и мутили разум. Счастливчики, выбравшиеся из горящих танков, катались по земле, пытаясь сбить пламя с комбинезонов. Многих из них настигала вражеская пуля или осколок снаряда, отнимая их надежду на жизнь» [72] . 72 Исаев А. B., Мощанский И. Б. Триумфы и трагедии Великой войны. М., «Вече», 2010, с. 378. Тем не менее с большим трудом 181-й танковой бригаде корпуса В. С. Бахарова удалось ворваться в совхоз «Октябрьский». Вслед за танкистами последовала пехота 42-й гвардейской стрелковой дивизии и, хотя советские войска и вели бои на его окраине, закрепить успех не удалось. В отличие от своего соседа, В. С. Бахаров еще не успел ввести в бой все три свои бригады. В распоряжении командира корпуса оставалась 110-я танковая бригада. Это позволило в 14.00 возобновить наступление, сменив направление удара. Теперь направление главного удара 18-го танкового корпуса пролегало вплотную к пойме реки Псел. Хотя здесь танкистам пришлось столкнуться с обороной одного из полков «Мертвой головы» и тяжелыми танками «Лейбштандарта», батальоны 181-й и 170-й танковых бригад сумели прорваться на позиции артиллерии противника. Частям двух бригад удалось продвинуться на глубину до 6 км. Командованию «Лейбштандарта» удалось выправить ситуацию только за счет контратак своего танкового полка, ставшего «пожарной командой». Кроме того, успешное наступление «Мертвой головы» с плацдарма на реке Псел ставило 18-й танковый корпус под угрозу окружения в случае обратного форсирования реки. Все это заставило оттянуть бригады назад. Тем не менее храбрость и отвага экипажей танков и САУ 18-го и 29-го танковых корпусов здесь даже не обсуждаются — в своих машинах, значительно уступавших по качеству и боевым возможностям новейшей германской бронетехнике, они упорно и целеустремленно пытались выполнить постоянную задачу. Вечная слава героям! Немецкие войска могли бы понести и меньшие потери, если бы не втянулись в дуэльные бои на близких дистанциях, выгодные советской стороне. «Тигры», лишенные в ближнем бою преимуществ, которыми обладали их мощные орудия и толстая броня, успешно расстреливались «тридцатьчетверками» с близкого расстояния. Огромное количество танков смешалось на всем поле сражения, где одновременно шло несколько локальных боев. Снаряды, выпущенные с близкой дистанции, пробивали как бортовую, так и лобовую броню танков. Когда это происходило, часто взрывались боеприпасы, а башни танков силой взрыва отбрасывало на десятки метров от искореженных машин. Впоследствии командарм Ротмистров так оценивал происходящие события: «Наши танки уничтожали „Тигров“ на короткой дистанции… Мы знали их уязвимые места, поэтому наши танковые экипажи стреляли им в борт. Снаряды, выпущенные с очень близкого расстояния, пробивали огромные дыры в броне „Тигров“» [73] . Изучая архивные документы, автор пришел к выводу, что в течение 12 июля 1943 года на Прохоровском поле соединения 5-й гвардейской танковой армии имели два относительно крупных локальных столкновения с подразделениями противника, оснащенными тяжелыми танками Pz.Kpfw.VI «Тигр». И более того — готовились к ним! 73 Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М., Воениздат, 1984, с. 187. Один из них — в районе Андреевки, где наступала 180-я танковая бригада 18-го танкового корпуса. Как только «Тигры» были обнаружены, в сражение сразу был введен абсолютно свежий 36-й гвардейский танковый полк прорыва, оснащенный «Черчиллями», равными по бронезащищенности «Тиграм». Экипажи на танках британского производства пытались навязать немцам ближний бой и, потеряв 15 машин, заставили германскую танковую группировку отойти к Козловке. Потери у немцев были, но их точное число автору неизвестно. Второй бой произошел в районе совхоза «Сталинское отделение», позиции у которого пыталась атаковать 25-я танковая бригада 29-го танкового корпуса. И снова, как только «Тигры» были обнаружены, последовал характерный маневр: пытаясь навязать немцам ближний бой, в сражение были введены батареи 1446-го самоходного артполка, оснащенные в том числе и самоходками СУ-122. За время боя наши самоходчики потеряли 10 САУ, из них 6 сгорели. Немцы же за весь день в секторе ответственности 29 тк потеряли 14 «Тигров». Отбить совхоз «Сталинское отделение» в этот день не удалось. Достаточно интересно тогда же действовала наша противотанковая артиллерия. На автомобилях «Виллис» и «Додж» противотанковые пушки быстро перемещались между очагами локальных сражений и выкатывались для стрельбы прямой наводкой по вражеской бронетехнике. Другая часть артсистем ПТО, особенно 76,2-мм орудий, находилась в резерве командующих артиллерий корпусов и действовала с закрытых позиций. 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус генерал-майора А. С. Бурдейного, находясь в районе Виноградовка, Беленихино, силами двух танковых бригад (94 танка) перешел в наступление в 11.15 в направлении на Яковлево. Преодолевая ожесточенное сопротивление противника, к 14.30 12 июля корпус вышел на следующие рубежи. 25-я гвардейская танковая бригада — на западную опушку леса в 1 км северо-восточнее Калинина, где повела наступление на высоту 243,0. Противник встретил наше соединение сильным артогнем и огнем танков, закопанных в землю. Кроме того, по наступающей танковой бригаде периодически наносила удары вражеская авиация. 4-я гвардейская танковая бригада «перевалила» через железную дорогу и к 14.30 вела бой на подступах к Калинину, но успеха не имела. 4-я гвардейская мотострелковая бригада, наступая на левом фланге корпуса, вышла на дорогу южнее Калинина, где встретила сильное сопротивление противника со стороны восточной опушки рощи юго-западнее Калинина. В этот момент (около 14.30) 2-й гвардейский танковый корпус, наступавший в направлении Калинина, внезапно столкнулся с двигавшейся навстречу ему 2-й панцергренадерской дивизией СС «Рейх», которая в свою очередь должна была обеспечить фланг «Лейбштандарта». В связи с неудачными результатами наступления 29 тк, фланг 2 гв. тк «оголился». Противник тотчас же нанес удар в «слабое» место и вынудил «тацинцев» отойти в исходное положение. К исходу дня 12 июля 2 гв. тк, в связи с отходом 53-й мотострелковой бригады (29 тк) из совхоза «Комсомолец» и создавшейся угрозы своему правому флангу с этого направления, отступил на рубеж Виноградовка, Беленихино, где и закрепился. Маневрировать стало невозможно, проливной дождь превратил землю в болото. Потери корпуса за день боев были следующие: средних танков Т-34–76 было потеряно 10 единиц, легких танков Т-70 — 8 единиц, 85-мм орудий 52-К образца 1939 года — 4 штуки [74] . К полудню 12 июля германскому командованию стало окончательно ясно, что фронтальное наступление на Прохоровку провалилось. Тогда было принято решение форсировать реку Псел, выйти частью сил севернее Прохоровки в тылы 5-й гвардейской танковой армии, для чего были выделены 11 тд и оставшиеся подразделения 3 пгд СС «Тотенкопф» (96 танков, полк мотопехоты, до 200 мотоциклов при поддержке двух дивизионов штурмовых орудий). Группировка прорвала боевые порядки 52 гв. сд и к 13.00 овладела высотой 226,6. Но на северных скатах высоты продолжала обороняться 95 гв. сд, усиленная истребительно-противотанковым артполком и двумя дивизионами трофейных орудий. До 18.00 она успешно держала оборону. 74 ЦАМО РФ, ф. 332, он. 4948, д. 51, л. 7. В 20.00, после мощного авиационного налета противника, из-за отсутствия боеприпасов и больших потерь л/с 95 гв. сд под ударами подошедшей германской мотопехоты отошла за н/п Полежаев. Около 20.30 вражеским войскам удалось прорваться на правом фланге 5 гв. ТА и выйти на рубеж: северная окраина Полежаева, выс. 236, 7. По приказу командарма в район н/п Остренький была выдвинута 10-я гвардейская мехбригада с задачей — не допустить распространения противника в восточном и северо-восточном направлениях. Одновременно в совхоз имени К. Е. Ворошилова выдвинулась 24-я гвардейская танковая бригада с задачей — атаковать противника в направлении 1 км западнее совхоза имени К. Е. Ворошилова, Нижняя Ольшанка, Прохоровка и не допустить его продвижения в восточном и северо-восточном направлениях. Командиру 18 тк было приказано выдвинуть прикрытие на северную окраину Петровки и отм. 181,9 для обеспечения выхода 24 гв. тбр в район совхоза имени К. Е. Ворошилова. С наступлением ночи бои стали затихать. В течение дня 12 июля противник, «получив сильный контрудар в направлении Прохоровки», продолжал искать более слабое место в системе боевых порядков 5-й гвардейской танковой армии в направлении Выползовка, Авдеевка. Имея некоторый успех, он начал подбрасывать туда свои части, стремясь развить наступление вдоль реки Северский Донец и выйти в тыл армии. Как только об этом стало известно в штабе 5 гв. ТА для ликвидации наступающей группировки в этот район были выдвинуты 11-я и 12-я мехбригады 5-го гвардейского мехкорпуса. Кроме того, командарм приказал начальнику подвижного (резервного) отряда генерал-майору Труфанову объединить под своим командованием 11, 12-ю мехбригады и 26-ю танковую бригаду, переданную из 2 гв. тк, и немедленно выдвинуться в район Рындинка, Авдеевка, Большие Подъяруги с задачей — уничтожить прорвавшуюся группировку противника в районе Рындинка, Ржавец. И на этом направлении враг был остановлен. Так к 18.00 11-я гвардейская мехбригада, усиленная дивизионом 85-го минометного полка, совместно с 26 гв. тбр овладели Рындинкой с севера. А 12-я гвардейская мехбригада овладела Выползовкой и вышла на дорогу в двух километрах юго-восточнее Выползовки. Сам подвижный отряд в прежнем составе вышел на Обоянь и сосредоточился в н/п Большие Подъяруги. В течение всего дня в районе Ржавец, Рындинка шли напряженные бои. Противник, подбрасывая резервы, стремился продвинуться вперед. Но все было безуспешно. 2-й танковый корпус генерала А. Ф. Попова, согласно приказу командующего 5-й гвардейской танковой армии, приводил себя в порядок с расчетом начать наступление в направлении Сторожевое, Грезное, совхоз «Солотино». В корпусе к тому моменту имелось около полусотни боевых машин, и его вечерняя атака, начавшаяся между 19.00 и 20.00, успеха не имела. К исходу дня 26-я и 99-я танковые бригады находились соответственно в южной и северной частях Ивановки, 58-я мотострелковая бригада располагалась в роще восточнее Ивановки, а 169-я танковая бригада «пряталась» в большом овраге восточнее н/п Сторожевое. 5-й гвардейский механизированный корпус, сосредоточившись в районе Красное, Высыпной, Соколовка, Дранный, Сагайдачное, Камышовка, как уже говорилось, получил приказ в 10.0012 июля «выбросить в район Ржавец, Рындинка в распоряжение генерал-майора Труфанова 11-ю и 12-ю гвардейские мотострелковые бригады для ликвидации нависшей опасности со стороны Ржавец, Рындинка, 10-й танковой бригаде выступить в район с задачей не допустить противника распространяться на северо-восток». 24-й гвардейской танковой бригаде приказывалось выступить в район совхоза имени Ворошилова с задачей — не допустить продвижения противника на северо-запад и юго-запад. Свою особую задачу (и об этом тоже упоминалось, но данные приводятся по другим источникам. — Примеч. авт. ) продолжал выполнять и так называемый подвижный (резервный) отряд генерал-майора Труфанова — по существу, сводная боевая группа, действующая в районе н/п Рындинка, Ржавец. К шести утра 12 июля противник силами до 70 танков овладел этими населенными пунктами и пробивался в направлении Авдеевка, Плоты. Командующий армией приказал генерал-майору Труфанову объединить части 376 сд, 92 сд, 11 и 12 мсбр, 26 тбр, 1 огмцп (мотоциклетного полка), 689 иптап и одну батарею 687 гап — с задачей уничтожить прорвавшегося противника в районе Ржавец, Рындинка. Частично это было сделано, и в указанном районе развернулись ожесточенные бои. Ржавец и Рындинка по нескольку раз переходили из рук в руки, пока к 16.00 наше командование не подтянуло 10 танков из района Шахово и 16 танков из района Кураково. Только к исходу дня боевой группе Труфанова удалось освободить н/п Ржавец и Рындинка [75] . Василевский с Ватутиным считали, что следует продолжать удерживать стратегическую инициативу и оказывать на врага давление по всему фронту. Поэтому Ватутин приказал, чтобы все силы фронта «…предотвращали дальнейшее продвижение противника на Прохоровку с запада и с юга, ликвидировали группировки противника, проникшие на северный берег реки Псел совместными операциями части сил 5-й гвардейской танковой армии — двух бригад 5-го гвардейского мехкорпуса; ликвидировать части 3-го танкового корпуса вермахта, прорвавшиеся в район н/п Ржавец; и продолжить наступление силами 1-й танковой и 6-й армии на правом фланге 5-й гвардейской армии». 75 Там же, л. 8. Тем временем Труфанов готовился к атаке 3-го танкового корпуса вермахта. Это должна была быть решительная попытка остановить продвижение 3 тк в северном направлении, и остановить раз и навсегда. Группу Труфанова максимально должна была поддержать авиация 2-й воздушной армии. Таким образом, в ночь на 13 июля корпусам была поставлена задача: закрепиться на достигнутых рубежах, произвести перегруппировку частей с тем, чтобы к утру быть готовыми продолжить наступление. Но этого так и не произошло. Почему? 13.07 противник с утра сам начал атаковать, и приказ о наступлении 5 гв. ТА пришлось отменить. Весь день большинство соединений 5 гв. ТА отбивались от противника. Это — первое. Была и еще одна причина. Бой на Прохоровском поле произвел настоящее опустошение в рядах двух корпусов 5-й гвардейской танковой армии. Согласно приведенным данным, 29-й танковый корпус потерял подбитыми и сгоревшими 131 танк и 19 СУ-122 и СУ-76, что составило 71 % участвовавших в атаках боевых машин. В 18-м танковом корпусе было подбито и сожжено 46 танков, то есть 33 % от числа участвовавших в бою. Действовавшие на соседних участках механизированные соединения также не избежали чувствительных потерь бронетехники. 2-й гвардейской танковый корпус потерял 12 июля 18 танков, или 19 % от участвовавших в контрударе. Меньше всего пострадал 2-й танковый корпус — он потерял всего 22 танка. Однако данные по потерям в различных документах разнятся. В целом совокупные потери (236 танков и САУ) существенные (особенно в 29 тк), но разгромом это считать никак нельзя. За исключением 29 тк и частично 18 тк, все остальные соединения 5 гв. ТА были полностью боеспособны и на следующий день предполагались к использованию в наступлении, а затем и в оборонительных боях. Германские потери были гораздо меньше. По докладам 1 пгд СС за день 12.07 немецкие танкисты уничтожили 192 советских танка и 13 орудий ПТО, потеряв 30 своих машин. Собственные потери, может, и правдивы, а советские — скорее всего, характерное для немцев преувеличение. А что же произошло дальше? На этот вопрос, опираясь на советские архивы, также трудно ответить однозначно. В них нет единого мнения даже на то, с какого момента 5-я гвардейская танковая армия перешла к оборонительным боям. По уже вышеупомянутому отчету полковников Г. Я. Сапожкова и Г. Г. Клейна, встречное танковое сражение, развернувшееся 12 июля, продолжалось 13 и 14 июля, и только 15.07 5-я гвардейская танковая армия официально перешла к обороне. Как уже говорилось, 13 мая танкисты Ротмистрова получили приказ продолжить наступление, но вынуждены были отбиваться от германских ударов. Так, 18 тк отразил сильную атаку танков и пехоты противника на Полежаев, Петровку (проводимую с оврага южнее Андреевки). 29 тк в 11.30 и 15.30 успешно отразили атаки дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» в направлении совхоз «Сталинское отделение», Ямки. 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус на своем участке в течение всего дня так же успешно отражал атаки вражеских танков и мотопехоты. 5-й гвардейский Зимовниковский мехкорпус своими активными действиями улучшил позиции на левом фланге армии. 10-я гвардейская мехбригада и 24-я гвардейская танковая бригада атаковали и выбили противника из района Полежаев, высота 226,6 и после перегруппировки вновь наступали в направлении Ключи, Красный Октябрь. К исходу дня 10-я гвардейская мехбригада была выведена в район Жиломостное в резерв командующего армией. Отряд генерал-майора Труфанова оборонял район Подъяруги, Ново-Хмелевская и частью сил наносил контрудар в направлении Александровки, для чего использовался 53-й гвардейский полк, который поддерживал батареи 689-го истребительно-противотанкового артполка. В 22.00 наши танкисты прорвались на северо-западную окраину Александровки, где были внезапно атакованы из лощины (в 1,5 км юго-западнее Александровки) 28 танками противника (из них 2 «Тигра») при поддержке 13 орудий. Наши потери составили девять Т-34–76 и три Т-70. Таким образом, согласно отчету, «несмотря на многочисленные и ожесточенные атаки крупных сил противника и их стремление продвинуться вперед, войска армии в боях и на другой день, то есть 13.07, полностью ликвидировали планы гитлеровского командования». 14 июля противник активности не проявлял. Войска 5-й гвардейской танковой армии удерживали занятые рубежи, производя на левом фланге перегруппировку сил. 2-й гвардейский танковый корпус, «чтобы не распылять силы», был вынужден оставить Беленихино и отойти за железную дорогу. Соединения корпуса обороняли следующие рубежи: 4 гв. тбр — Ивановка; 25 гв. тбр — южная окраина Ивановки, скаты высоты (1 км восточнее Лески); 4 гв. мсбр — скаты безымянной высоты (1 км восточнее Лески), северо-западнее высоты 225,0; 26 гв. тбр — Шахово. Отряд генерал-майора Труфанова в этот день оказал помощь левому соседу — 69-й армии — отразил атаку танков противника и занял следующее положение: 1 гв. кмцп — высота 223,5, западная окраина Ново-Хмелевской; 689 иптап — на ОП Ново-Хмелевской, высота 223,1. Оборонительный этап действий танковой армии генерала Ротмистрова в приведенном выше документе начинается с 15 июля. В докладе «Боевые действия 5-й гвардейской танковой армии с 7 по 24.07.43 г.», составленном майором Генштаба КА Черником 1 августа 1943 года, оборонительный этап действий 5 гв. ТА начинается 13 июля. В любом случае столкновения 13–14 июля уже не имели столь глобальной цели, как сутками ранее (для советских войск точно. — Примеч. авт. ), а наше бронетанковое объединение должно пополниться резервами и привести себя в порядок. Наступательный потенциал армии, хоть и на время, но был исчерпан. 13 июля на Воронежский фронт прибыл заместитель наркома обороны маршал Г. К. Жуков. Видимо, Сталин, опасаясь ухудшения обстановки (что следовало из докладов Василевского), прислал на этот ТВД самого компетентного нашего военачальника. И началась не очень красивая «подковерная борьба». Георгий Константинович с присущей ему прямотой начал критиковать Ротмистрова и Жадова за большие потери и неумелое руководство вверенными им соединениями. Но ведь это были лишь «генералы-исполнители», истинные стрелы летели в главных творцов контрудара: командующего Воронежским фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина и представителя Ставки ВГК маршала А. М. Василевского — начальника Генштаба Красной Армии. Последний был обеспокоен, если не напуган ситуацией, складывающейся к утру 14 июля. Здесь представлена оценка обстановки Василевским, направленная начальником Генштаба И. В. Сталину: «Назавтра угроза прорыва танков противника с юга в район Шахово, Андреевка, Александровка, продолжает оставаться реальной. В течение всей ночи принимаю все меры к тому, чтобы вывести сюда весь 5-й механизированный корпус, 32-ю мотобригаду и четыре полка ИПТАП. Учитывая крупные танковые силы противника на прохоровском направлении здесь на 14.VII главными силами Ротмистрова совместно со стрелковым корпусом Жадова поставлена ограниченная задача — разгромить противника в районе Сторожевое, совхоз „Комсомолец“, выйти на линию Грязное — Ясная Поляна и тем более прочно обеспечить прохоровское направление. Не исключена здесь и завтра возможность встречного танкового сражения. Всего против Воронежского фронта продолжают действовать не менее одиннадцати танковых дивизий, систематически пополняемых танками. Опрошенные сегодня пленные показали, что 19-я танковая дивизия на сегодня имеет в строю около 70 танков, хотя последняя после 5.VII.43 уже дважды пополнялась. Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта: 2 ч. 47 м. 14.VII.43. Из 5-й гвардейской танковой армии». Переходя на врачебную терминологию можно сказать, что действиями противника «окончательный диагноз не поставлен». А начни немцы новый контрудар, защищаться будет трудно: 5-я гвардейская танковая и 5-я общевойсковая гвардейская армии обескровлены, рядом существенных резервов нет. Жукова, словно «академика медицинских наук», прислали, чтобы он предотвратил нарождающиеся панические настроения и поставил свой «диагноз». Ознакомившись с ситуацией, он-то и высказал мысль, что противник выдохся. В действительности немцам больше мешали геостратегические проблемы. Начало операции «Кутузов», высадка англо-американских войск в Италии выхолащивали ценность операции «Цитадель». С целью поднятия морального духа командующий 4-й армией вермахта генерал Гот направил войскам послание от командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Манштейна, который заявил, что хотел бы «…выразить свою благодарность и восхищение дивизиям 2-го танкового корпуса СС за их выдающиеся достижения и примерное поведение в этом сражении». Но это была «сладкая пилюля». Несмотря на большие потери наших войск, контрудар частично достиг цели — германские планы были сорваны, советскую группировку не удалось окружить. А тем временем геостратегическая ситуация стремительно менялась не в пользу немецкой стороны. Действия Василевского, Ватутина и Ротмистрова автор (несмотря на то, что поставленные командованием задачи 5 гв. ТА не были выполнены. — Примеч. авт. ) в целом считает успешными, а критику Жукова — чрезмерной. У самого Георгия Константиновича подобных «провалов» за всю войну было «хоть пруд пруди». Тем не менее 14 июля Василевский был переведен на Юго-Западный фронт, чтобы координировать предстоящее там наступление. На «хозяйстве» на Воронежском фронте остался маршал Г. К. Жуков. Действия 5-й гвардейской армии Для того чтобы понять всю глубину оперативно-тактических планов нашего командования, снова вернемся на несколько часов назад, когда войска фронта только готовились начать контрудар. Захват немцами исходных позиций для планируемого нашим командованием наступления серьезно осложнял проведение операции. Поэтому в первые утренние часы 12 июля была предпринята попытка отбить совхоз «Октябрьский». Задачу отбить совхоз получили два полка из состава 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и 95-й гвардейской стрелковой дивизии. Атака началась рано утром, и первый бой насыщенного событиями дня 12 июля длился около трех часов. Артиллерийская подготовка не проводилась — берегли снаряды для артподготовки в 8.00. Считалось, что отбить «Октябрьский» удастся за счет поддержки атаки собственными огневыми средствами пехоты. Эти ожидания не оправдались. Эсэсовцы остановили гвардейцев сосредоточенным огнем артиллерии перед своим передним краем. Видимо, в расчете на успех атаки десантников назначенная для поддержки армии Ротмистрова артиллерия нацеливалась на удары по рубежу Васильевка — совхоз «Комсомолец» — Ивановский Выселок — Беленихино. После этого артиллеристы должны были перенести огонь в глубину. Такой план артподготовки фактически исключал из целей артиллерии передний край обороны «Лейбштандарта». Аналогичная картина наблюдается при рассмотрении плана авиационной подготовки контрудара. Штурмовая и бомбардировочная авиация нацеливалась в глубину построения противника. Подобное развитие событий косвенно способствовало неудаче контрудара наших танковых корпусов. Но помимо контрудара в районе Прохоровки советское командование ставило 5-й гвардейской армии задачу по ликвидации захваченного частями 2-й панцергренадерской дивизии СС «Тотенкопф» плацдарма на северном берегу Псела. Предполагалось сковать подразделения эсэсовцев на плацдарме, а успешное наступление армии Ротмистрова привело бы к захвату переправ и окружению противника. Основным отличием положения советских частей под Прохоровкой и на периметре захваченного 3 пгд «Тотенкопф» плацдарма была разная степень готовности к контрудару. Если под Прохоровкой корпуса Ротмистрова были готовы наступать уже с первыми лучами солнца, на плацдарме утром 12 июля сосредоточение сил было в самом разгаре. Собственно на периметре плацдарма к началу дня находились только части 52-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Г. Г. Пантюхова, переподчиненной армии А. С. Жадова. Соединение участвовало в боях с первого дня битвы и к исходу 11 июля насчитывало всего 3380 человек. 95-я гвардейская стрелковая дивизия 5-й гвардейской армии должна была утром 12 июля разворачиваться для наступления под прикрытием частей полковника Пантюхова. Эта дивизия была куда более многочисленной — 8781 человек на 10 июля. Также на подходе к полю боя была 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия (8894 человека). Советское командование считало, что немцы не смогут сосредоточить на плацдарме танки по находившимся под постоянным огнем артиллерии и ударами авиации переправам. Однако танки «Мертвой головы» все же были переправлены через Псел. Это позволило им упредить контрудар войск А. С. Жадова и в 05.25–05.40 12 июля начать «вскрытие» плацдарма. Позиции малочисленной 52-й гвардейской стрелковой дивизии были сокрушены, и немецкие танки и пехота атаковали готовившиеся к наступлению на плацдарм подразделения 95-й гвардейской стрелковой дивизии. Артполк дивизии еще не успел выйти на позиции, но артиллерия стала основным средством сдерживания наступления противника. Уже в середине дня пришлось вступить в бой с эсэсовцами «Тотенкопфа» частям 6-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Они спешно окапывались на позициях в глубине обороны к северу от плацдарма. Также средством блокирования прорыва 3 пгд СС с плацдарма стало сосредоточение против него артиллерии соседних дивизий 5-й гвардейской армии, в том числе 42-й гвардейской стрелковой дивизии с южного берега Псела. До 11 июля включительно какой-либо бронетанковой техники в своем составе 5-я гвардейская армия не имела. Только к вечеру этого дня в состав армейского объединения прибыл переданный из 6-й гвардейской армии 1440-й самоходно-артиллерийский полк, в котором насчитывалось 8 средних САУ СУ-122 и 5 легких САУ СУ-76. 12 июля полк поступил в распоряжение командира 32-го гвардейского стрелкового корпуса и к 18.00 двумя батареями СУ-76, приданных 13-й гвардейской стрелковой дивизии, занял огневые позиции в районе высоты 239,6 с задачей — отражение контратак танков противника. Батарея СУ-122 из-за отсутствия в полку и на складе 122-мм боеприпасов до 13 июля в бой не вводилась, находясь в резерве командира 32 гв. ск [76] . Итоги операции Контрудар под Прохоровкой не дал ожидаемого советским командованием результата. Немцам удалось отразить его без потерь, приводящих к утрате боеспособности. Однако 12 июля началось наступление Западного и Брянского фронтов на северном фасе Курской дуги. Модель принял командование над 2-й танковой и 9-й армиями, и о продолжении наступления на северном фасе (Курской дуги) пришлось забыть. Прекращение наступления 9-й армии делало бессмысленным дальнейшее продвижение 4-й танковой армии в северном направлении. Командование группы армий «Юг» продолжило операцию. Была предпринята попытка окружения и уничтожения 48-го стрелкового корпуса 69-й армии ударом по сходящимся направлениям силами 4-й танковой армии и армейской группы «Кемпф». Немцы намеревались замкнуть кольцо вокруг тех советских сил на выступе, которые были зажаты между 2 тк СС и 3 тк вермахта. Как «Лейбштандарт», так и «Рейх» должны были удерживать свои позиции, хотя 3 пгд СС «Мертвая голова/Тотенкопф» было приказано на следующий день наступать: «…продолжить свою атаку правым флангом в долине реки Псел на северо-восток и бросить как можно больше силы на гряду высот к северу от реки Псел до дороги, связывающей Береговое с Кориевкой». Они должны были форсировать Псел на юго-востоке и уничтожить силы противника юго-восточнее и юго-западнее Петровки во взаимодействии с «Лейбштандартом». Это окружение частично было реализовано, но больших потерь удалось избежать. Вскоре даже от наступлений локального значения на южном фасе Курской дуги Манштейну пришлось отказаться — началось наступление Южного фронта на Миусе и Изюм-Барвенковская операция Юго-Западного фронта. 24-й танковый корпус и выведенный из боя 2-й танковый корпус СС были использованы для отражения этих новых двух советских ударов. 16 июля начался отвод главных сил ударной группировки группы армий «Юг» на исходные позиции под прикрытием сильных арьергардов. Операция «Цитадель» завершилась неудачей обеих групп армий врага. 76 ЦАМО РФ, ф. 323, он. 4869, д. 3, л. 113. Источники и литература 1. Замечания по использованию и действию БТ и МВ Воронежского фронта с 5 по 25 июля 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80040сс, д. 98, м. 15–22). 2. Отчет штаба 5 гв. ТА о боевых действиях армии с 7 по 24 июля 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д, 31, лл. 2–89). 3. Описание боевых действий 5 гв. ТА с 7 по 24 июля 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80040сс, д. 1, лл. 95–181). 4. Доклад офицера Генерального штаба Красной Армии при штабе 5 гв. ТА о боевых действиях армии с 7 по 24 июля 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 51, лл. 1–28). 5. Описание июльской операции 5 гв. ТА на Белгородском направлении (ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 85, лл. 2–39). 6. Отчет штаба Управления командующего БТ и МВ 5 гв. А о боевых действиях бронетанковых и механизированных войск армии с 1 июля по 7 августа 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 323, оп. 4869, д. 3, лл. 113–118). 7. Отчет штаба 29 тк о боевых действиях корпуса с 7 по 24 июля 1943 года (ЦАМО РФ, ф. 332, оп. 4948, д. 46, лл. 1–16). 8. Советская артиллерия в Великой Отечественной войне. 1941–1945. М., Воениздат. 800 с. 9. Конструктор боевых машин. Ленинград, Лениздат, 1988. 382 с. 10. Василевский А. М. Дело всей жизни. Минск, «Беларусь», 1988. 542 с. 11. Исаев А. В., Мощанский И. Б. Триумфы и трагедии Великой войны. М., «Вече». 622 с. 12. Ротмистров П. А. Стальная гвардия. М., Воениздат, 1984. 420 с. 13. Корниш Н. Курская битва. Величайшее в истории танковое сражение. Июль 1943. М., «Центрполиграф», 2009.224 с. 14. Устьянцев С., Колмаков Д. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-34. Нижний Тагил, Издательский дом «Медиа-Принт», 2005. 232 с. 15. Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1943–1945. Schiffer Military History, 1996. 287 p. План контрудара войск Воронежского фронта и группировка советских войск на утро 12 июля 1943 года Освобождение Белоруссии Первые бои (26 сентября 1943 — 5 апреля 1944 года) Представленная книга посвящена освобождению восточных районов Белоруссии. Первые районные центры этой республики стали свободными еще в сентябре 1943 года, но на центральном направлении германское командование имело мощную группировку войск, поэтому бои по освобождению Белоруссии шли очень тяжело. К началу января 1944 года против немецкой группы армий «Центр» действовали войска 1-го Прибалтийского, Западного и Белорусского фронтов. В феврале 1944 года дополнительно был развернут 2-й Белорусский фронт. В результате тяжелых кровопролитных боев к апрелю 1944 года советские войска освободили значительную часть Белоруссии с городами Рогачев, Калинковичи, Мозырь и глубоко охватили с двух сторон Витебск. Именно с этих рубежей началось большое наступление Красной Армии летом 1944 года. Мы вернулись 26 сентября 1943 года Совинформбюро сообщило о том, что советские войска овладели городом Хотимском — первым районным центром Белоруссии. Два дня спустя соединения Западного фронта (командующий генерал армии В. С. Соколовский, начальник штаба генерал-лейтенант А. П. Покровский, член Военного совета генерал-лейтенант Н. А. Булганин), наступая на могилевском направлении, освободили города Мстиславль, Климовичи, Костюковичи. В это же время жители городка Тереховка на Гомельщине радостно обнимали своих освободителей — воинов 65-й армии генерал-лейтенанта П. И. Батова. Два с лишним года непокоренные сыны и дочери Белоруссии ждали счастливого дня освобождения, ведя решительную и самоотверженную борьбу в тылу врага. С не меньшим волнением готовились выступить за родную землю, очистить ее от ненавистных захватчиков тысячи воинов-белорусов, геройски сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны. «Вместе с братьями своими, русскими и украинцами, вместе с воинами всех народов Советского Союза мы принесем освобождение родной земле, возвратим свободу родному и многострадальному нашему белорусскому народу!» [77] — писали они в обращении к партизанам и партизанкам, ко всему народу Белоруссии. 77 Газета «Красноармейская правда» от 13 ноября 1943 года. Начало освобождения восточных районов республики явилось большим событием для бойцов и командиров Западного фронта. Политическое управление выпустило по этому поводу специальную листовку. На страницах «Красноармейской правды», боевых армейских, корпусных и дивизионных газет появились волнующие письма воинов о встречах с жителями освобожденных районов. «Родная моя Беларусь! — взволнованно писал старший сержант Петрусь Миньков. — Я оставил тебя грозной осенью 1941 года. Ушел с последними частями Красной Армии, дав клятву вернуться назад… Два с лишним года прошло с тех пор. Днем и ночью шел я к тебе, родная моя земля. Сражаясь на подступах к Москве, на Смоленщине, я думал о тебе, я жил тобою. Как мы радовались наступлению! Я просился в разведку и по ночам уходил еще дальше, вперед, чтобы быть ближе к тебе… Мне хочется стать на колени и целовать тебя. Мы вернулись! Мы прогоним фашистов и залечим твои раны…» [78] 78 Там же. Войска фронта выполняли свои задачи в тесном взаимодействии с партизанами Белоруссии. Слыша орудийные залпы наступающей Красной Армии, они значительно повысили свою боевую активность. Если в начале года партизаны наносили удары на шестнадцати крупных железнодорожных участках и перегонах, то в сентябре — уже на сорока шести [79] . С 19 сентября 1943 года по 19 января 1944 года на железнодорожных магистралях врага было подорвано 77 684 рельса. О размахе борьбы, развернувшейся на коммуникациях германской группы армий «Центр», можно судить по операции, проведенной партизанской бригадой «Пламя». Только за один день 13 августа ее бойцы подорвали 400 рельсов на участке железной дороги Кричев — Унеча. Вступив в ожесточенный бой с вражеским гарнизоном, охранявшим станцию Коммунар, народные мстители уничтожили 86 охранников, подавили три ДЗОТа, вывели из строя оборудование станции. Одновременно проводились операции на шоссейных и грунтовых дорогах, что значительно усложнило для немцев подвоз боеприпасов, горючего, резервов. 79 Документы Государственного архива республики Беларусь, ф. 3500, д.119, л.204. В первой половине октября войска Калининского фронта (с 20 октября 1943 года Калининский фронт стал именоваться 1-м Прибалтийским, Центральный — Белорусским фронтом. — Примеч. авт. ) во взаимодействии с войсками Прибалтийского фронта (в начале октября 1943 года Ставка упразднила Брянский фронт, три его армии: 50-я генерала И. В. Болдина, 3-я генерала А. В. Горбатова, 63-я генерала В. Я. Колпакчи и кавкорпус были переданы Центральному фронту, а остальные силы и управление переброшены на север для развертывания Прибалтийского фронта. — Примеч. авт. ) перешли в наступление на витебском направлении, имея целью охватить группировку врага в Белоруссии с севера. С востока на Оршу и Могилев наносили удары войска Западного фронта, с юга в направлении Гомель, Бобруйск — войска Центрального фронта. Ожесточенные бои на западном направлении развернулись 6 октября на фронте от Невеля до Устья Припяти, в полосе свыше 550 км. Германское командование ясно отдавало себе отчет в том, что допустить Красную Армию за линию Витебск, Орша, Могилев — значило бы открыть ей путь в Польшу и Восточную Пруссию. Поэтому оно продолжало держать здесь крупные силы. Все вероятные направления наступательных операций советских войск были прочно прикрыты мощной системой укреплений. Всего же в начале октября 1944 года в составе группы армий «Центр» имелось до 70 различных дивизий, а в районе Невеля оборонялось еще 5 дивизий 16-й армии группы армий «Север». Борьба с противником была упорной и трудной. На главном направлении мощные удары по вражеской обороне осуществляли войска 10-й гвардейской, 21-й и 33-й армий. В преддверии освобождения Польши советское правительство готовило вооруженную силу, на которую сможет опереться союзное СССР руководство новой страны. Вместо эвакуированной из Советского Союза армии Андерса, которая подчинялась лондонскому эмигрантскому правительству, из польских коммунистов, советских поляков и военнослужащих Красной Армии была создана 1-я польская пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко (командир — бригадный генерал Зигмунт Берлинг). В состав Западного фронта она вошла 4 сентября 1943 года. Военный совет фронта позаботился о том, чтобы первые бои польского соединения против немецких войск увенчались хоть каким-то боевым успехом. До выхода на передний край личный состав дивизии, еще не бывавший в боях, прошел необходимую подготовку. Части и подразделения научились быстро перестраиваться для действий в новом направлении, отражать контратаки вражеской пехоты и танков, закреплять захваченные рубежи, наступать и решительно штурмовать позиции противника. На рассвете 12 октября перед началом атаки во всех ротах и батареях был оглашен приказ командира дивизии. «Хладнокровно и с расчетом, — говорилось в нем, — будем наносить удары. Велика и трудна эта задача. Мы эту задачу должны выполнить и выполним. Пробьем себе дорогу к Польше и принесем ей свободу и независимость» [80] . К исходу дня немцы были выбиты из деревень Ползухи и Трегубово. Соединения 33-й армии и 1-я польская дивизия продвинулись в глубину вражеской обороны на 4 километра [81] . 80 ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2526, д. 387, л. 57. 81 ЦАМО РФ, ф. 208, он. 2511, д. 2587, лл. 2, 3. Польские части почти двое суток участвовали в тяжелых боях, успешно отбили несколько контратак противника. Дивизия понесла значительные потери (около 25 % личного состава вышли из строя). В связи с этим по приказу генерала армии В. Д. Соколовского в ночь на 14 октября она была выведена в резерв 33-й армии. Советское правительство высоко оценило боевые подвиги польских воинов. 243 участника боев под Ленино были награждены орденами и медалями СССР, а капитан Владислав Высоцкий, капитан Юлиуш Хибнер и автоматчица Анеля Кшивонь, отвага и бесстрашие которых носили выдающийся характер, стали Героями Советского Союза. Среди советских воинов, помогавших полякам, был посмертно удостоен этого звания командир батареи истребительно-противотанкового полка 33-й армии лейтенант Г. Р. Лахин. Между тем советское наступление стало давать результаты. Преодолевая сопротивление врага, войска Калининского фронта 7 октября освободили Невель и за четыре дня в тяжелых условиях лесисто-болотистой местности продвинулись на 25–30 км. Чтобы остановить наступление, противник перебросил в этот район дополнительно пять пехотных и одну танковую дивизию из района Гомеля и две пехотные дивизии из-под Ленинграда. До конца месяца непрерывными контратаками он пытался восстановить положение, но безуспешно. Тяжелые бои шли и на оршанском направлении. Враг сопротивлялся с отчаянным упорством, стремясь во что бы то ни стало остановить наше наступление. Высокие образцы мужества и самоотверженности показали здесь бойцы и командиры 29-й гвардейской стрелковой дивизии 10-й гвардейской армии. Ожесточенный бой разгорелся под Новым Селом, в 13 километрах западнее Орши. В самый напряженный момент поднял в атаку своих бойцов командир батальона 93-го гвардейского полка майор И. М. Третьяк. В ходе боя храбрый офицер был ранен. Это было пятое ранение, полученное им в наступательных боях от Подмосковья до Орши. В результате тяжелых боев войскам 10-й гвардейской, 21-й и 33-й армий удалось в ряде мест продвинуться от 10 до 40 километров [82] . Население повсюду горячо и радостно приветствовало воинов-освободителей. Среди многих встреч, происходивших в то время, одна оказалась особенно памятной. В деревне Анютино Чериковского района Могилевской области к начальнику политотдела 38-го стрелкового корпуса 10-й гвардейской армии полковнику М. И. Петрову подошел старый колхозник Д. Н. Тяпин и четко, во-военному доложил: 82 Там же, л. 9. «Товарищ полковник! Солдат старой русской армии 8-й роты 301-го Бобруйского пехотного полка Дмитрий Тяпин во время немецкой оккупации сохранил воинское знамя!..» И он рассказал, как это было. 6 августа 1941 года три бойца Красной Армии пытались у деревни Анютино переправиться через Сож, чтобы соединиться со своей частью. Но это им не удалось. Все они погибли в схватке с немцами. Ночью Дмитрий Тяпин, рискуя жизнью, подобрал тела погибших и перенес на кладбище. У одного из убитых в вещевом мешке оказалось знамя воинской части. Д. Н. Тяпин похоронил погибших и пометил одному ему известным знаком безымянную могилу. Теперь он готов был показать, где покоится прах воинов. Начальник политотдела корпуса и Д. Н. Тяпин вместе с группой красноармейцев тотчас же отправились на кладбище и раскопали могилу. Действительно, в еще сохранившемся вещевом мешке лежало знамя 24-й стрелковой Самаро-Ульяновской железной дивизии. Здесь же, на кладбище, состоялся митинг. Бойцам, погибшим в грозные дни 1941 года, были отданы воинские почести. О подвиге колхозника Д. Н. Тяпина вскоре стало известно всему фронту. В изданном по этому поводу приказе заместителя Народного комиссара обороны Маршала Советского Союза А. М. Василевского говорилось: «За сохранение боевого Знамени старейшей дивизии Красной Армии патриота Советской Армии, патриота Советской Родины — гражданина Тяпина навечно зачислить в списки одного из полков 24-й стрелковой Бердичевской, Самаро-Ульяновской, дважды Краснознаменной железной дивизии и представить к награждению орденом Красного Знамени…» [83] 83 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945, т. 3, с. 379. Бои в ноябре и декабре немногим изменили положение сторон. Командование фронта несколько раз пыталось возобновить наступательные операции на оршанском и витебском направлениях. Но результаты были невелики. Лишь соединения 33-й армии смогли ценой больших усилий продвинуться на 12 километров и перерезать шоссе Витебск — Орша. В те дни с наибольшей полнотой раскрылись высокие морально-боевые качества русских солдат. Командир взвода управления 308-го артиллерийского полка 144-й стрелковой дивизии лейтенант И. А. Буканов 15 ноября в районе деревни Волколаково корректировал огонь батареи. Благодаря его успешной работе артиллеристы уничтожили две и подавили три пулеметные точки, выведя из строя до 100 солдат и офицеров противника. В последующем при отражении контратаки двух батальонов пехоты с 12-ю танками и самоходно-артиллерийскими установками лейтенант Буканов вместе со старшим лейтенантом Станаевым и сержантом Ашимхиным захватил 105-мм пушку противника и открыл из нее огонь. Осколком снаряда Ашимхин был ранен, а Станаев убит. Буканов, оставшись один на позиции, продолжал вести огонь по немцам, пока не кончились снаряды. После этого он взорвал пушку, поднял на плечи убитого друга и, поддерживая раненого Ашимхина, направился в расположение наших войск. Отважному артиллеристу было присвоено звание Героя Советского Союза. Этого высокого звания удостоились также наводчики орудий 1330-го истребительно-противотанкового полка сержант А. Г. Махнев, ефрейтор Г. П. Ветчинкин, командир стрелкового батальона 222-й стрелковой дивизии старший лейтенант А. А. Казаков. Одновременно с войсками Западного фронта настойчиво пробивались к Витебску со стороны Невеля части и соединения 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерал-лейтенанта И. Х. Баграмяна (начальник штаба генерал-лейтенант В. В. Курасов, член Военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов). В ноябре наиболее активные боевые действия вела 4-я Ударная армия, но особого успеха не добилась. В декабре войска правого крыла 1-го Прибалтийского фронта прорвали сильно укрепленную оборонительную полосу противника южнее Невеля и разгромили 129, 211-ю пехотные и 20-ю танковую дивизии вермахта. За пять дней боев — с 15 по 20 декабря — наступающие продвинулись на 30 километров в глубину вражеской обороны, освободили более 500 населенных пунктов и вышли на подступы к Городку. 24 декабря соединения 11-й гвардейской армии под командованием генерал-лейтенанта К. Н. Галицкого овладели этим сильно укрепленным узлом сопротивления, прикрывавшим дорогу на Витебск, и перерезали железную дорогу Витебск — Полоцк. В боях за населенный пункт Городок командованием 1-го Прибалтийского фронта активно использовались танковые войска, в частности — 5-й танковый корпус Красной Армии. К 13 ноября 1943 года обстановка на этом участке фронта была следующая. Противник, удерживая рубежи непосредственно севернее и западнее города Невель и севернее н/п Городок, наращивал в районе Городка свою группировку. Замысел немецкого командования был направлен на то, чтобы замкнуть кольцо окружения вокруг группировки войск 1-го Прибалтийского фронта, находившейся в прорыве между городами Невель и Езерище. В этих условиях командующий 1-м Прибалтийским фронтом поставил 4-й ударной армии совместно с 5-м танковым корпусом задачу овладеть Городком, перерезать коммуникации городокской группировки противника и в дальнейшем наступать на Витебск. На 13 ноября (данные на вечер) 5-й танковый корпус имел в своем составе 203 средних танка Т-34–76 (24 тбр — 64, 41 тбр — 61, 70 тбр — 63, 92-й отдельный мотоциклетный батальон — 10, 704-й отдельный батальон связи — 5). Также в составе корпуса находились части самоходной артиллерии: 1546 тсап — один танк КВ и 12 САУ СУ-152, 161 осап — один танк Т-34–76 и 15 САУ СУ-85, 1515 лсап —11 САУ СУ-76. Всего 205 танков и 38 самоходных орудий. Вечером 13 ноября 5-й танковый корпус начал движение в район сосредоточения по двум маршрутам. Имевшиеся дороги были совершенно разбиты, а попытки объезда затруднялись лесисто-болотистыми участками местности, совсем непроходимыми или труднопроходимыми для танков. Кроме того, в момент движения наступила оттепель и шли непрерывные дожди со снегом. Погода сделала некоторые дороги совершенно непроходимыми. Собственных средств корпуса для ремонта путей (движения) было недостаточно, а два армейских саперных батальона к началу движения корпуса так и не прибыли в исходный район. Но приказ надо было выполнять и марш продолжался. Всякая попытка объезда труднопроходимых мест приводила к тому, что танки и автомашины вязли в болоте и для их вытаскивания требовалось оборудование настилов. Эти конструкции (настилы), сколоченные наспех, быстро разрушались и впоследствии становились непреодолимым препятствием не только для автомобилей, но и для танков. Для «подтягивания тылов» были брошены все тягачи и саперные средства, за исключением одной инженерной роты, на которую возлагалась постройка мостов. Однако, несмотря на все усилия, в исходный район добрались только радиостанции и часть специальных машин, которые буксировались тракторами и танками. Весь остальной автопарк корпуса застрял в пути. Расход горючего увеличился в 2–3 раза, и на скорый его подвоз нельзя было рассчитывать. В назначенный командованием срок 15 ноября 5 тк в исходный район не вышел. К утру 15.11 прибыли лишь головные танки 24-й и 41-й танковых бригад, а также часть пехоты 5-й мотострелковой бригады, да и то в пешем порядке. Лишь в ночь с 15 на 16 ноября в исходном районе сосредоточилась основная масса танков, пехоты и артиллерии. 731 иптад, 92 омцб, 704 обс, 1708 зап, весь штабной и тыловой автопарк, а также 30 % танков 24-й и 41-й танковых бригад застряли в пути на протяжении 40 км. 70 тбр к утру 16 ноября находилась в пути из района южнее Невеля, где занимала оборону до 13.00 15 ноября 1943 года. В исходном районе корпус имел следующую обеспеченность: 1. боеприпасами: для танков — 1,5 б/к, для артиллерии — 1,5 б/к, для стрелкового оружия — 1,0 б/к; 2. ГСМ: по дизельному топливу — 1 заправка, по бензину — 0,78 заправки; 3. продовольствием: на 4 суткодачи. На застрявшем в пути транспорте находилось 0,5 заправки дизельного топлива и 0,5 боекомплекта боеприпасов. Около 1 боекомплекта и часть дизтоплива находилась на станции разгрузки в удалении 150–180 км от исходного района. Таким образом, для совершения марша на 50 км в условиях бездорожья и распутицы 5 тк потребовалось двое суток. В исходный район корпус прибыл, не имея тылов, 30 % боевых машин, подразделений управления и автотранспорта. Конечно, в таком состоянии к боевым действиям на большую глубину 5-й танковый корпус готов не был. Требовалось не менее 3–5 суток для подтягивания тылов и подвоза горючего. О реальном состоянии дел в 5 тк было доложено командующему 4-й Ударной армии, однако генерал-лейтенант В. И. Швецов приказал начать боевые действия в соответствии с планом — утром 16 ноября 1943 года. Танковый корпус продвигался по местности, построенный в два эшелона. В первом эшелоне находились 2 танковых и одна мотострелковая бригада, 2 самоходных артполка и один минометный полк. Во втором эшелоне двигались танковая бригада, самоходно-артиллерийский полк и мотоциклетный батальон. Впереди первого эшелона двигались разведгруппы (по каждому из трех выбранных маршрутов), за ними — усиленные передовые группы, куда входили танки, самоходные пушки, мотопехота и саперные подразделения. Опергруппа штаба корпуса двигалась по среднему маршруту за бригадой первого эшелона, а зенитная артиллерия располагалась на фланговых маршрутах движения 5 тк. Место прорыва в районе деревень Большие Суравни, Крошки также было выбрано достаточно удачно. Там оборонялись всего два строительных батальона немцев: 731-й и 213-й. В 13.0016 ноября 1943 года после 15-минутного артналета, к которому была привлечена вся артиллерия корпуса и бригад, передовые танковые отряды и два батальона 5 мсбр перешли в наступление. Противник, потеряв больше 120 человек, стал отходить на юго-восток, началось преследование. Бездорожье было просто ужасающее. Через двое суток больше половины танков корпуса застряли или утонули в болотах. В 23.00 18 ноября 1943 года 24-я танковая бригада в составе 3 танков и мотопехоты ворвалась в населенный пункт Городок с юго-запада, уничтожив с ходу около 25 автомашин и 2 танка противника. Однако подкреплений не последовало. Танкисты и пехотинцы приняли в городе неравный бой. Практически все наши бойцы погибли, единственный уцелевший танк и около взвода солдат к 03.00 19 ноября отошли в район н/п Силки, куда с большими трудностями к этому времени подтянулись остальные танки. 5-я мотострелковая бригада также подошла к Городку, но у бойцов кончились патроны (0,5 б/к на винтовку). Кроме этого, 1-й и 2-й батальоны 5 мсбр в боях за н/п Сыровня потеряли до 40 % своего состава. Вследствие этих причин командир бригады не решился на штурм Городка с ходу. Противник, разгадав намерения советского командования, не терял времени даром. По шоссейной дороге к н/п Городок двигались танки 20 тд, дивизион штурмовых орудий, 427-й пехотный полк 129-й пехотной дивизии, 4-й железнодорожный отряд, два строительных батальона, танкоистребительные артиллерийские подразделения. Таким образом, момент для взятия н/п Городок с запада был окончательно упущен. Тогда советское командование решило перерезать коммуникации Городок — Невель и Городок — Витебск и концентрическими ударами с севера и юга овладеть н/п Городок. 19–20 ноября вновь развернулись ожесточенные бои. 24 и 70 тбр, последовательно овладев н/п Силки, Слободка, Бвозды, Дуборезы, Ковали из-за ожесточенного сопротивления противника дальше продвинуться не смогли и перешли к обороне, подвергаясь непрерывным контратакам немцев из районов Березовка, Волково, Городок. На участках наступления других войск 5 тк Красной Армии ситуация была еще хуже. Поэтому по решению командования корпуса с целью сохранения завоеванных плацдармов советские войска перешли к обороне на этом участке фронта. Эту задачу корпус выполнял до 5 декабря 1943 года, когда по решению командарма-4 он был выведен в район Селище — в резерв армии. К этому времени корпус имел в строю 55 танков и 21 САУ. Потери 5 тк за операцию составили 148 танков и 17 САУ. К такой откровенной неудаче 5 тк привело требование командующего 4-й ударной армии немедленно вступить в бой после марша с другого участка фронта, а также отсутствие эвакосредств и саперных подразделений для ремонта дорожных путей. И все-таки, как уже говорилось, путем больших потерь н/п Городок был взят 24 декабря 1943 года, уже войсками 11-й гвардейской армии. Видимо, в глазах противоборствующих сил н/п Городок превратился в «маленький Сталинград». Только обороняющейся стороной были немцы. Они усилили городокскую группировку частями 252-й и 256-й пехотных дивизий и постепенно начали теснить советские войска, осаждающие город. На 13 декабря населенный пункт Городок обороняли 129, 87, 252, 211, 14, 256-я пехотные дивизии, 20-я танковая дивизия и три артиллерийских дивизиона. Противник располагал отличным шоссе Городок — Невель, железной дорогой и «большаками», что позволяло ему осуществлять широкий маневр войсками и резервами и хорошо снабжать группировку. В этих условиях командование 1-го Прибалтийского фронта приняло решение нанести концентрические удары с юго-запада, северо-запада и северо-востока, окружить и уничтожить группировку противника севернее населенного пункта Городок, а затем ударом с севера штурмом взять город. Теперь Городок должны были брать 4-я Ударная и 11-я гвардейская общевойсковые армии. 4-ю Ударную армию продолжал поддерживать 5-й танковый корпус (100 танков Т-34 и 21 САУ СУ-152, СУ-85, СУ-76 на 12.12.1943 года), а также 34-я танковая бригада (9 Т-34 и 16 Т-70 на 12.12.1943 года). 11-ю гвардейскую общевойсковую армию поддерживал 1-й танковый корпус (на 12.12.1943 года: 117 тбр — 21 Т-34, 1 СУ-76; 159 тбр — 27 Т-34; 1437 осап — 12 СУ-122, 1 Т-34; 44 мсбр — без танков), 10-я отдельная гвардейская танковая бригада (на 12.12.1943 года 33 Т-34 и 4 Т-60), 2-й отдельный гвардейский танковый полк прорыва (на 12.12.1943 года — 16 КВ и 1 Т-34). Превосходство над 20-й германской танковой дивизией вермахта и приданными ей подразделениями было более чем двукратным. Правда, у немцев были 88-мм САУ «Насхорн», да и наступать нашим танковым силам пришлось по довольно заболоченным участкам и бездорожью. После начала наступления (13 декабря 1943 года) советским войскам с трудом удалось прорвать немецкие позиции, а 16 декабря 5-й и 1-й танковые корпуса соединились в районе станции Бычиха. Германское командование сначала пыталось освободить коммуникации для того, чтобы из окружения вышли 129, 87, 211-я пехотные и 20-я танковая дивизия. А 17 декабря у немцев началась паника — бросая технику и обозы, они начали отход в южном направлении прямо через боевые порядки советских войск. Исход сражения становился все очевиднее, и 24 декабря «заговоренный» Городок был наконец освобожден советскими войсками. Однако потери Красной Армии были очень существенными. За всю операцию (с 13 по 24 декабря) все танковые части потеряли 156 танков и 27 САУ, из них 65 танков и 17 САУ безвозвратно. Дальнейшие попытки советских войск продвинуться к Витебску успехом не увенчались. Противник прочно закрепился на выгодных рубежах и оказывал сильное противодействие. Фронт на этом направлении стабилизировался до лета 1944 года. Успешные бои на белорусской земле вели осенью 1943 года войска Белорусского фронта под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского (начальник штаба генерал-полковник М. С. Малинин, член Военного совета генерал-лейтенант К. Ф. Телегин). «Людей не надо было подгонять, — вспоминал в своих мемуарах прославленный полководец, — все дрались самоотверженно, стремясь быстрее смести фашистских оккупантов за пределы родной страны» [84] . 84 Рокоссовский К. К. Солдатский долг, с. 241. В действиях Белорусского фронта главная роль отводилась 65-й общевойсковой армии генерала П. И. Батова, и это вызвало определенную ревность некоторых генералов. 3-я армия генерала А. В. Горбатова вела бои за расширение плацдармов на берегу реки Сож. До этого войска 3А с тяжелыми боями одолели большое расстояние по труднопроходимой местности. Люди устали, части и соединения сильно поредели, но боеспособность их была еще высокой, а одержанные успехи вдохновляли бойцов и командиров. Командарм и его штаб были на высоте своего положения. Они понимали, что о передышке в этих условиях думать нечего. Командарм 3-й армии Александр Васильевич Горбатов был харизматической и смелой личностью. Страстный последователь Суворова, он выше всего в боевых действиях ставил внезапность и стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику. Горбатов и в быту вел себя по-суворовски — отказывался от всяких удобств, питался из солдатского котла. Суворовские принципы помогали ему воевать. Но подчас А. В. Горбатов понимал их чересчур прямолинейно, без учета изменившихся условий. Во время Второй мировой войны уже было не так-то просто выйти во фланг противнику (армии стали массовыми, фронты сплошными. — Примеч. авт. ). Для прорыва вражеских позиций уже не хватало сил одной армии, приходилось прибегать к операциям огромного масштаба, в которых участвовало одновременно несколько фронтов. А в Белоруссии и проводилась именно такая широкая операция, в которой армии Горбатова выпала довольно скромная роль действовать на второстепенном участке и отвлекать на себя силы врага, когда главная группировка будет наносить удар на решающем направлении. Горбатов — старый командир, получив приказ наступать, прилагал все силы, чтобы выполнить задачу. Но обстановка складывалась так, что его старания не приводили к тем результатам, которых ему хотелось бы достичь. И тогда командарм со всей своей прямотой заявил, что его армия командующим фронтом используется неправильно. Комфронта К. К. Рокоссовский прочитал его жалобу и направил ее в Ставку. Так как ответа из Ставки не последовало, Рокоссовский, считавший, что инцидент был спровоцирован недостатком информации, сам решился, в нарушение устоявшейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке. По воспоминаниям Рокоссовского, А. В. Горбатов поблагодарил его и заверил, что поставленная ему задача будет выполнена наилучшим образом. Истинные причины этого поступка командарма вряд ли будут известны, однако жалоба генерала А. В. Горбатова имела и положительный результат. Вскоре Ставка стала полнее информировать командующих фронтами и армиями о своих замыслах и месте войск в осуществлении этих планов. Во второй половине октября войска 65-й армии, возглавляемые генералом П. И. Батовым, блестяще осуществили форсирование Днепра на лоевском направлении. Утром 15 октября штурмовые отряды 27-го и 18-го стрелковых корпусов под прикрытием мощного огня артиллерии и минометов на рыбачьих лодках, плотах и других подручных средствах устремились через Днепр. Первыми вступили на правый берег разведчики сержанта П. М. Пахомова из разведроты 69-й стрелковой дивизии. Вот что рассказывал Герой Советского Союза сержант П. М. Пахомов об этом боевом эпизоде: «Мы сидели в кустарнике и ожидали сигнала. Лодки были наготове у самой воды, весла подогнаны к уключинам. Говорили о родных, близких, о доме… Среди нас были русские, украинцы, белорусы, казахи, узбеки, таджики, грузины. И все мы были объединены и наполнены одним: открыть путь нашему 2-му стрелковому батальону, а затем всей 69-й дивизии через Днепр на запад и положить начало освобождению братской белорусской земли от фашистских оккупантов… Как только раздался грохот артиллерийской подготовки, мы столкнули лодку на воду, сели в нее и стремительно поплыли к правому берегу. Вода кипела от разрывов вражеских снарядов и мин. Вот уже близок правый берег… Теперь секунды решают успех дела. — Огонь по фашистам! — командую я, и с криком „ура“ выскакиваю из лодки, на ходу строчу из автомата. Бросаем гранаты, врываемся во вражеские окопы. Завязалась рукопашная схватка. К нам на подмогу спешат бойцы 2-го батальона во главе с агитатором дивизии майором Б. Т. Пишикевичем. Вскоре все было кончено. Смелым броском мы сумели захватить плацдарм на правом берегу Днепра» [85] . 85 65-я армия в боях за освобождение Белоруссии. Минск, изд. ПУ БВО, с. 17, 18. К 10.00 15 октября на западном берегу Днепра закрепились уже четыре батальона 69, 143-й и 106-й стрелковых дивизий. От доблести и мастерства этих передовых подразделений зависел в первые часы после захвата плацдарма успех операции. Слаженно и напористо действовала при форсировании реки и на плацдарме 193-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник А. Г. Фроленков. Заслуженно получила она гордое наименование «Днепровская». В числе первых десантных подразделений переправился через Днепр взвод младшего лейтенанта П. А. Акуционка. Плот уже был на середине реки, когда разрывом вражеского снаряда разметало бревна. Но даже оказавшись в воде, под огнем врага, храбрецы не дрогнули. По команде П. А. Акуционка они вплавь преодолели остаток пути до противоположного берега. Противник встретил воинов жестоким огнем. Имея значительное превосходство в силах, он пытался сбросить десант в реку. Наступил тот критический момент, когда требовалось личным примером мужества и отваги воодушевить людей, увлечь их за собой. И в эту решающую минуту поднялся во весь рост Петр Акуционок. С возгласом «За Родину!» бросился он на врага. За молодым командиром поднялись в атаку солдаты его взвода. Дружным натиском стрелки сломили сопротивление немцев, обеспечив тем самым переправу через Днепр основных сил полка. Храбрый офицер погиб в этом бою. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил ему звание Героя Советского Союза. Он навечно зачислен в списки первой роты одной из частей своей родной дивизии. Именем героя названа улица в поселке Шумилино под Витебском. Ломая сопротивление врага, неоднократно отражая его сильные контратаки, части 65-й армии овладели городом Лоев и в результате пятидневных боев расширили плацдарм до 18 километров по фронту и на 13 километров в глубину. За это время все соединения армии перешагнули Днепр и вели бои на правом берегу. Здесь они подошли ко второй полосе заблаговременно подготовленной немецкой обороны. 20 октября генерал К. К. Рокоссовский приказал прекратить наступление и прочно закрепиться на плацдарме. 183 воинам 65-й армии за мужество, отвагу и героизм, проявленные при форсировании Днепра, было присвоено звание Героя Советского Союза. Высшей наградой Родины Президиум Верховного Совета СССР отметил боевую деятельность и личное мужество большой группы военачальников — генерал-лейтенанта П. И. Батова, генерал-майора И. И. Иванова, генерал-майора Ф. М. Черокманова, генерал-майора И. А. Кузовикова, полковников М. М. Власова, А. Г. Фроленкова и других. За три недели командование фронта перебросило на захваченный плацдарм 1-й Донской танковый корпус (командир — генерал М. Ф. Панов), 9-й танковый корпус (командир — генерал В. С. Бахаров), 2-й гвардейский и 19-й кавалерийские корпуса генералов В. В. Крюкова и М. П. Константинова, 4-й артиллерийский корпус (командир — генерал Н. В. Игнатов). Отсюда готовился новый удар по врагу — через Речицу в тыл гомельской группировки немцев. Самое непосредственное участие в планировании и подготовке этой операции наряду с генералом армии К. К. Рокоссовским приняли члены Военного совета П. К. Пономаренко, К. Ф. Телегин, начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин, командующие родами войск генералы В. И. Кузнецов, Г. Н. Орел, А. И. Прошляков, П. Я. Максименко, Н. А. Антипенко. 10 ноября войска (левого крыла) Белорусского фронта снова начали наступать. В первый же день оборона противника была прорвана. Основной удар был нанесен с плацдарма на правом берегу Днепра, южнее Лоева. Прорвав вражескую оборону, они продвигались в северо-западном направлении. На следующий день в прорыв вошли танковые и кавалерийские соединения. Тесно взаимодействуя между собой, они стремительно продвигались вперед, уничтожая вражеские части, пытавшиеся оказать противодействие на некоторых участках. «Восточный вал» трещал по всем швам. Видя, что наступление развивается успешно, генерал П. И. Батов принял смелое решение: две вырвавшиеся далеко на запад бригады 1-го Донского гвардейского танкового корпуса вместе с 37-й гвардейской и 162-й Сибирской стрелковой дивизиями повернуть в тыл немцам, оборонявшимся в Речице. С востока к городу подошли части 48-й армии. «Мы овладели Речицей, — пишет в своих воспоминаниях П. И. Батов, — почти без потерь (Речица была освобождена войсками 17 ноября. — Примеч. авт. ), не дали врагу разрушить город, захватили богатые трофеи и много пленных. Бой за Речицу — один из примеров организации взаимодействия между войсками двух армий» [86] . 86 Батов П. И. В походах и боях. М., Воениздат, 1981, с. 250. Восемь дивизий после этих успешных боев стали именоваться «Речицкие». Войскам фронта салютовала Москва. С регулярными войсками Красной Армии в ходе осуществления этой и ряда других операций активно взаимодействовали части и соединения народных мстителей. Большой урон захватчикам нанесли партизаны Гомельского соединения. Они штурмом овладели местечком Горваль и удерживали его в течение пяти суток до подхода частей Красной Армии. Трое суток без перерыва вела бой с противником Журавичская партизанская бригада, срывая попытки немцев переправиться через реку Сож. Народные мстители установили тесное взаимодействие с частями 17-й стрелковой дивизии и вместе с ними успешно громили врага в районе деревни Лозовица. В то время как ударная группировка фронта, овладев Речицей и Василевичами, охватывала неприятельские войска, оборонявшиеся в Гомеле, с юга, дивизии правого крыла фронта вышли к Днепру в районе Нового Быхова, нависнув над противником с севера. Это вынуждало немцев начать отход с рубежа реки Сож на запад. 25 ноября советские соединения форсировали реку Березина и захватили плацдарм южнее Жлобина. 26 ноября войска 11-й и 48-й армий полностью освободили Гомель — крупный областной центр Белоруссии. К началу декабря соединения Белорусского фронта, преследуя врага, вышли на рубеж Петуховка, Новый Быхов, восточнее Жлобина, восточнее н/п Мозырь и здесь закрепились. Таким образом, осенью и зимой 1943 года советские войска, действовавшие на западном направлении, освободили всю Смоленскую область, ряд восточных районов Белоруссии. Своими активными действиями они сковали значительные силы и средства противника. Группе армий «Центр» был нанесен серьезный урон. Это создало благоприятные условия для освобождения всей Белоруссии. Однако полностью овладеть «Смоленскими воротами» не удалось. Западные районы этой местности, ключевые позиции у Витебска и Орши, все еще оставались у противника. В заключение следует сказать, что противоборствующие стороны активно применяли в боях технические и тактические новинки. Немцы во всевозрастающем количестве использовали для борьбы с советскими танками кумулятивные снаряды и магнитные кумулятивные мины. Так, по отчетам БТ и МВ Белорусского фронта в районе реки Речица (декабрь 1943 года) было осмотрено 14 брошенных немцами танков, из них 11 машин Pz.Kpfw.IV Ausf.G и 3 Pz.Kpfw.III Ausf.N. Боекомплект танков Pz.Kpfw.IV состоял из 40–45 % осколочно-фугасных гранат, на 20–30 % — бронебойно-трассирующих снарядов и 25–35 % — кумулятивных снарядов. Боекомплект «троек» состоял из 60 % осколочно-фугасных гранат и 40 % кумулятивных снарядов. В том же районе советскими специалистами было обнаружено множество германских магнитных кумулятивных мин Н-3. Мина (иногда их называли гранатами. — Примеч. авт. ) состояла из корпуса, имеющего форму полого конуса, изготовленного из миллиметрового железа. Внутри корпуса помещается около 1 кг взрывчатого вещества. К основанию конуса было прикреплено 3 постоянных магнита. В вершине конического корпуса закреплялся детонатор, вызывающий взрыв ВВ. В верхней части детонатора имелся взрыватель, конструктивно сходный с взрывателями немецких гранат, но с большим замедлением (4,5–7 с). К взрывателю прикреплялся натяжной шнур. Мина набрасывалась из окопа или из-за укрытия и магнитами удерживалась на броне. Рывок натяжного шнура вызывал воспламенение взрывателя, а затем, в течение 4,5–7 секунд, следовал взрыв детонатора и основного заряда ВВ. Образованная в результате взрыва взрывная волна имела большую направленную разрушительную силу (из-за конической формы корпуса мины), пробивала броню толщиной до 140 мм и вызывала детонацию боекомплекта (в случае попадания в боевое отделение), взрыв горючего и разрушение всех механизмов танка. Так как все люки танка в бою плотно закрыты, то образующиеся при взрыве боекомплекта газы разрушали корпус и башню танка. Бывали случаи, когда куски башни, листы брони, отдельные части танка силой взрыва отбрасывались на 50–200 метров. Вообще действие подобной мины-гранаты, по оценкам советских специалистов, было гораздо эффективнее действия германских кумулятивных снарядов. Сами немцы, предполагая, что подобное кумулятивное оружие может появиться и у стран Антигитлеровской коалиции, ввели две защитные системы: экраны из листового железа толщиной 3–4 мм и защитную цементообразную антимагнитную обмазку — циммерит. Первая заставляла кумулятивный боеприпас выбрасывать огненную струю еще до соприкосновения с основной броней БТТ, вторая — предохраняла от действия магнитных кумулятивных мин, которые не удерживались на ее поверхности. Инженеры Красной Армии установили, что основной компонент циммерита — размолотая глина на вареном масле. Методом опыта была разработана собственная антимагнитная обмазка в зимних условиях. После очистки от масла (бензином или каустической содой) на башню, наклонные листы бортов, лобовой лист и днище наносился слой глины, замешанной на воде, и примораживался. Таким образом достигалась вполне удовлетворительная прочность обмазки. Самой же лучшей защитой от подобных магнитных мин был десант автоматчиков на броне танка. В соединениях Красной Армии было достаточно немного бронетранспортеров (в основном американского или английского производства), поэтому в бою на основной танк Т-34 «усаживали» десант из 4-х автоматчиков. Танки наступали небольшими группами — по 5–8 машин, и только в третьем эшелоне использовались танки КВ, а также САУ различных типов — СУ-152, СУ-122, СУ-76. Если наш танк или САУ получал на поле боя повреждение или останавливался по техническим неисправностям, то танкисты, как правило, использовали дымовую гранату РДГ. Противник довольно часто при применении РДГ прекращал огонь по танку, чем давал возможность исправить повреждение или эвакуировать БТТ с поля боя с наступлением темноты. Местность, в которой происходили основные бои, изобиловала множеством различных ручьев и речушек. Чтобы быстро и без проблем переправляться через них, наши танкисты шли на различные хитрости. Например, в 1-м гвардейском Краснознаменном ордена Суворова Донском корпусе с успехом применялись волокуши, загруженные бревнами 25–30 см в диаметре, которые буксировались танками. Бревна заранее подгонялись и обтесывались в виде грубо подготовленных отдельных элементов переправы. Танки с волокушами двигались «в хвосте» колонн и в случае необходимости выдвигались к месту постройки переправ, которые быстро сооружались саперным взводом бригады или приданными саперами. Очень часто небольшие ручьи и канавы просто забрасывались бревнами. Иногда советские танкисты пытались увеличить боекомплект вверенных им машин. Так, боекомплект СУ-85 состоял из 48 выстрелов, что, по мнению многих экипажей, было недостаточным. Для увеличения боезапаса СУ-85 в 237 сап 1 гв. тк применялся следующий способ: к вертикальной стойке для установки снарядов, находящейся в передней части боевого отделения, дополнительно прикреплялось 6–8 снарядов, которые представляли собой как бы второй ряд боезапаса. Указанная мера доводила боекомплект СУ-85 до 56 выстрелов. Достаточно лихо взаимодействовали советские танкисты с ВВС Красной Армии. Совместные действия разворачивались по сигналу начала танковой атаки. Штурмовики подавляли опорные пункты и ОП артиллерии даже в том случае, когда наши танки, ворвавшись на эти участки, вели бой против объектов обороны. В этом случае летчики прекращали бомбежку и использовали только пулеметный огонь. Пушечный огонь использовался в случаях полной уверенности, что свои боевые машины поражены не будут. Танкисты, используя ослабление противотанкового огня противника во время штурмовки его позиций нашей авиацией, энергично продвигались вперед, врываясь в районы, обрабатываемые авиацией, и довершали разгром неприятеля. На Центральном направлении В тесной взаимосвязи с боевыми действиями на Правобережной Украине войска Красной Армии вели бои на центральном направлении советско-германского фронта. К началу января 1944 года здесь действовали три наших фронта — 1-й Прибалтийский, Западный и Белорусский (по итогам боевых действий 1943 года в командном составе этих объединений произошли некоторые изменения. — Примеч. авт. ). 1-й Прибалтийский фронт — командующий генерал армии И. Х. Баграмян, член Военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов, начальник штаба генерал-лейтенант В. В. Курасов — в составе 4-й Ударной, 11-й гвардейской, 39 [87] ,43-й и 3-й воздушной армий силами своего правого крыла еще в ходе предшествующих боев 24 декабря 1943 года овладел крупным опорным пунктом на подступах к Витебску — населенным пунктом Городок и подошел к железной дороге Витебск — Полоцк. Войска левого крыла фронта находились в 15 км северо-восточнее и восточнее Витебска. 87 С 19 января 39-я армия была передана в состав Западного фронта. Западный фронт — командующий генерал армии В. Д. Соколовский, член Военного совета генерал-лейтенант Л. З. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант А. П. Покровский — широкой полудугой охватывал группировку противника в районе Орши и Могилева. В состав фронта входили 5, 10, 31, 33, 49-я и 1-я воздушная армии. Южнее, на Бобруйском направлении, действовал Белорусский фронт — командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, член Военного совета генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, начальник штаба генерал-полковник М. С. Малинин. В его состав входили 3, 48, 50, 61, 63 [88] , 65-я общевойсковые армии и 16-я воздушная армии. 88 18 февраля 63-я армия передала свою полосу и войска в состав 3-й армии, а управление ее было выведено в резерв и расформировано. В целом в составе трех фронтов в полосе шириной 650 км с нашей стороны было развернуто: 135 стрелковых и 9 кавалерийских дивизий, 4 танковых корпуса, 6 укрепленных районов, 6 стрелковых бригад, 17 отдельных танковых бригад общей численностью 1,5 млн человек, 23,6 тыс. орудий и минометов (без 50-мм минометов), 1959 зенитных орудий, 824 танка (в том числе 230 легких), 335 самоходных установок, 2127 боевых самолетов (без По-2). Этим фронтам противостояла группа армий «Центр» под командованием генерала-фельдмаршала Э. Буша в составе 2, 4, 9-й полевых и 3-й танковой армий. Ее поддерживал 6-й воздушный флот. В составе группы армий имелось 63 дивизии (из них 6 танковых и 3 панцергренадерские) и пехотная бригада, 4 отдельных танковых батальона, 12 дивизионов штурмовых орудий — 1133 тыс. человек, 12,8 тыс. орудий и минометов (без зенитных), 630 танков и штурмовых орудий, 700 боевых самолетов. Германское командование перед войсками группы армий «Центр» ставило задачу во что бы то ни стало удерживать занимаемый рубеж. Противник использовал каждый день для всемерного развития и совершенствования своей обороны. Главная полоса состояла из трех позиций на глубину до 5–6 км и была оборудована развитой системой траншей, проволочными и минно-взрывными заграждениями. В 10–12 км от первой готовилась вторая полоса обороны. Города и крупные населенные пункты, особенно такие как Витебск, Орша, Могилев, Быхов, Рогачев, Жлобин, Калинковичи, Мозырь, Ельск, были превращены в сильные узлы сопротивления с круговой обороной. На основных направлениях вероятного наступления наших войск враг создавал подвижные резервы, состоящие из танковых и моторизованных частей, усиленных дивизионами штурмовых орудий. В тылу группы армий «Центр» действовала крупная группировка советских партизан, контролировавшая обширные районы и важные дорожные коммуникации. Для борьбы с партизанами немецкое командование было вынуждено держать в тыловых районах 8 дивизий и большое число различных полицейских и охранных формирований. Советское командование в плане зимней кампании 1944 года ставило активные задачи перед войсками, действовавшими на центральном участке. По замыслу Ставки Верховного главнокомандования они должны были разгромить витебскую и бобруйскую группировки врага и выйти на рубеж Полоцк, Лепель, Могилев, река Птичь. В соответствии с изложенным замыслом 18 января 1944 года Ставка Верховного главнокомандования отдала директиву, в которой поставила «…ближайшую задачу — совместными усилиями 1-го Прибалтийского фронта и правого крыла Западного фронта разбить витебскую группировку противника и овладеть городом Витебск» [89] . Для выполнения этой задачи 1-му Прибалтийскому фронту было приказано основную группировку сил и средств фронта сосредоточить на смежных флангах 4-й ударной и 11-й гвардейской армий и нанести удар в общем направлении на Витебск с северо-запада. По этой же директиве Западный фронт силами 39, 33, 5-й армий должен был нанести удар в общем направлении на Витебск с юго-востока. Операцию было приказано начать не позже конца января. 89 ЦАМО РФ, ф. 132-А, оп. 2642, д. 36, лл. 13–14. Белорусский фронт получил указание Ставки Верховного главнокомандования не позднее 8 января предпринять наступление своим левым крылом с задачей разбить мозырьскую группировку противника и к 12 января овладеть Калинковичами и Мозырем, охватывая их с севера и с юга. В дальнейшем наступать, нанося удар главными силами фронта в общем направлении на Бобруйск, Минск. Частью сил действовать вдоль реки Припять на Лунинец [90] . Все три фронта на протяжении последних месяцев 1943 года вели напряженные наступательные действия. Поэтому для подготовки новых наступательных операций войска и штабы имели относительно мало времени. Ставка Верховного главнокомандования не могла удовлетворить потребности фронтов в равной мере. Основная часть пополнения в личном составе и материальных средствах направлялась Украинским, а также Ленинградскому и Волховскому фронтам, которые выполняли важнейшие задачи в этой зимней кампании. Значительно меньше средств давалось 1-му Прибалтийскому, Западному и Белорусскому фронтам. Достаточно указать, что эти фронты (с учетом и 2-го Прибалтийского) за январь-март 1944 года получили 19,7 % маршевых пополнений, 25,9 % всех орудий и минометов и лишь 4,2 % танков и самоходно-артиллерийских установок. Недостаточное пополнение этих фронтов личным составом и техникой не позволило им восполнить некомплект, а следовательно, не обеспечивало создание сильных ударных группировок, которые были бы оснащены необходимым количеством техники и достаточным количеством боеприпасов. 90 Там же, л. 1. Ставя активные задачи 1-му Прибалтийскому, Западному и Белорусскому фронтам, советское Верховное командование стремилось активизировать действия белорусских партизан в тылу врага. Основные усилия партизан нацеливались на то, чтобы наносить удары по шоссейным и железнодорожным коммуникациям и воспрепятствовать маневру войск противника. Завершив подготовительные мероприятия, 3 февраля 1944 года перешли в наступление войска 1-го Прибалтийского фронта с ближайшей задачей во взаимодействии с войсками правого крыла Западного фронта разгромить группировку противника в районе Витебска и овладеть городом. Главный удар наносился смежными флангами 4-й Ударной армии генерал-лейтенанта П. Ф. Малышева и 11-й гвардейской армией генерал-лейтенанта К. Н. Галицкого при поддержке авиации 3-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации Н. Ф. Папивина. В первый день наступления советские войска прорвали мощную оборону противника на 12-километровом участке и вклинились в его расположение на глубину 5–6 километров [91] . Германское командование было в серьезнейшей степени обеспокоено положением на этом участке, который обороняли войска 53-го армейского корпуса 3-й танковой армии вермахта. В этот день в журнале боевых действий 3-й танковой армии появилась следующая запись: «Особенно напряженной, вследствие больших потерь и отсутствия достаточных резервов, является обстановка в районе 53-го армейского корпуса, где противник прорвал фронт на участке 12 км по фронту и вклинился на 5–6 км в глубину нашей обороны. Еще нельзя сказать, удастся ли создать сплошную линию обороны, так как наша пехота в этом районе разбита» [92] . 91 ЦАМО РФ, ф. 235, оп. 2077, д. 833, лл. 5–6. 92 Документы и материалы Военно-исторического отдела Военно-научного управления Генерального штаба, инв. № 90, л. 314. В тот же день командование 3-й танковой армии обратилось со специальным приказом, в котором отмечало, что «сегодняшний, очень тяжелый боевой день, к сожалению, принес нам значительную потерю территории», и потребовало «от всех командиров и воинских частей самоотверженного выполнения своего долга» [93] . Не ограничиваясь этими призывами, командование танковой армии и группы армий «Центр» начало спешно стягивать резервы к участку прорыва. Уже в течение первого дня на усиление 20-й танковой, 12-й пехотной и 5-й горнопехотной дивизий, оборонявшихся на участке прорыва, были переданы 505-й отдельный тяжелый танковый батальон вермахта (не менее 40 танков Pz.Kpfw.VI(H) «Тигр I»), 163-й гренадерский полк, батальон 187-го гренадерского полка, батальон 51-го авиаполевого полка, истребительная рота 53-го армейского корпуса, рота 513-го тяжелого противотанкового дивизиона (15 САУ «Насхорн»), батарея 281-го дивизиона штурмовых орудий (10 штурмовых орудий), дивизион минометного полка (шестиствольные минометы), 505-й саперный батальон. В середине дня командующий 3-й танковой армией приказал «бросить на фронт строительные части, чтобы иметь возможность сменить боевые части на всех других участках фронта» [94] . 93 Там же, лл. 315–316. 94 Документы и материалы Военно-исторического отдела Военно-научного управления Генерального штаба, инв. № 90, л. 323. В последующем противник, продолжая наращивать силы на участке прорыва, подтянул 95-ю пехотную дивизию из резерва группы армий, 21-й танковый батальон, полностью 281-й дивизион штурмовых орудий, батальон 347-го гренадерского полка, 208-й мостостроительный батальон и многие другие разрозненные части. Короче говоря, вражеское командование бросало в бой все, что могло, и не считалось ни с какими потерями. Было произведено сплошное минирование перед передним краем обороняющихся войск. Завязались тяжелые бои. Каждую высоту, каждый участок леса враг оборонял с необычным упорством. В этих боях наши атакующие части несли большие потери. В последующие дни войска ударной группировки отбросили врага еще на 3–4 км, перерезали шоссе и железную дорогу Витебск — Полоцк, но дальше развить успех не смогли. 3 февраля одновременно с 1-м Прибалтийским фронтом перешли в наступление и войска Западного фронта, нанося удар силами 39-й армии генерал-лейтенанта Н. Э. Берзарина, 33-й армии генерал-полковника В. Н. Гордова и 5-й армии генерал-лейтенанта Н. И. Крылова [95] . Наступление наших войск на этом направлении в первый день имело значительный успех. Оборона противника была прорвана на 13-километровом участке и на глубину до 4 км [96] . Находившиеся на участке главного удара 206, 131-я и 299-я пехотные дивизии врага понесли большие потери в живой силе и технике. Особенно успешно действовали в первый день 144-я стрелковая дивизия полковника А. А. Каплуна с 26-й гвардейской танковой бригадой полковника С. К. Нестерова из 2-го гвардейского танкового корпуса, наступавшие в составе ударной группировки 33-й армии. Дивизия при поддержке бригады овладела тремя опорными пунктами и в 23 часа 3 февраля передовыми отрядами переправилась через реку Лучесу, захватив там плацдарм. 95 В период подготовки операции управление 5-й армии с частью войск было перегруппировано на левый фланг 33-й армии, где приняло часть ее полосы вместе с войсками. Прежнюю полосу 5-й армии приняла 31-я армия. 96 ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 3118, л. 26. Наступление наших войск на этом направлении угрожало перехватом железной дороги Витебск — Орша, что лишало немецкие войска возможности осуществлять планомерное снабжение всей витебской группировки. Поэтому немецкое командование тут же отреагировало на события в этом районе. Уже в первый день сюда были направлены все резервы 6-го армейского корпуса, в частности, 11-й гренадерский полк. 6 февраля в штаб 3-й танковой армии прибыл командующий группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Э. Буш, который особо обратил внимание, что «исход сражения в районе Витебска находится в прямой зависимости от возможности использования железной дороги Витебск — Орша» [97] . Он потребовал принятия всех мер укрепления обороны на этом участке и в свою очередь выделил для усиления 6-го армейского корпуса 5-й танковый батальон, полк из 95-й дивизии, 197-й разведывательный батальон и два строительных батальона. Последние предназначались для строительства нового оборонительного рубежа по река Лучеса. На этот же участок были брошены крупные силы вражеской авиации, в том числе пикирующие бомбардировщики. 97 Документы и материалы Военно-исторического отдела Военно-научного управления Генерального штаба, инв. № 90, л. 358. Развернулись изнурительные бои за каждый опорный пункт. Враг подтягивал и вводил в бой новые силы — 15-й штрафной батальон, 501-й отдельный танковый батальон (45 танков Pz.Kpfw.VI(H) «Тигр») и другие части. Наше командование также вводило в сражение вторые эшелоны и резервы, но решительного успеха войска добиться не смогли и вскоре были вынуждены прекратить наступление в 4–6 км от линии железной дороги Витебск — Орша. Несмотря на некоторые территориальные успехи и нанесение существенных потерь противостоящему противнику (по немецким данным, 3-я танковая армия за 10 дней потеряла 250 офицеров и 7500 унтер-офицеров и рядовых), наши войска не смогли овладеть Витебском. В числе важнейших причин следует назвать прежде всего недостаточную укомплектованность войск личным составом, техникой и боеприпасами (численность стрелковых дивизий составляла 4–5 тыс. человек, а стрелковых рот — не превышала 60 человек) [98] . В 4-й Ударной и 11-й гвардейской армиях, включая подчиненные им 5-й и 1-й танковые корпуса, имелось всего лишь 249 исправных танков [99] . Обеспеченность боеприпасами этих армий на 2 февраля была следующей: 76-мм дивизионной артиллерии — 1,5, 122-мм гаубиц — 1,1–1,4, 82-мм мин — 2,2–2,7 и 120-мм мин 1,4–1,7 боекомплекта. Армии Западного фронта также имели очень большой некомплект в личном составе. Численность дивизий составляла 4,4–5 тыс. человек. 39-я и 33-я армии с учетом 2-го гвардейского танкового корпуса имели только 125 танков [100] . Обеспеченность войск Западного фронта боеприпасами была такой же, а по некоторым видам меньшей, чем в 1-м Прибалтийском фронте. 98 ЦАМО РФ, ф. 235, оп. 2074, д.830, л. 34. 99 Там же, ф. 201, оп. 390, д. 81, л. 43. 100 Там же, ф. 208, оп. 2511, д. 3118, л. 186. Противник, придавая большое значение Витебску как важному узлу шоссейных и железных дорог, сосредоточил в этом районе крупные силы войск, которые в первой половине февраля были усилены за счет дополнительных перегруппировок с соседних участков. На сравнительно небольшом фронте вокруг Витебска находились фактически все силы 3-й немецкой танковой армии — 15 дивизий, 3 тяжелых танковых батальона и 3 дивизиона штурмовых орудий. На подступах к Витебску и на окраинах города враг оборудовал до 6 оборонительных рубежей с траншеями, проволочными заграждениями и другими препятствиями. Местность с высокими холмами, сильно пересеченная оврагами, реками, ручьями, озерами, незамерзающими болотами, затрудняла ведение боевых действий и в то же время облегчала противнику организацию обороны и ведение оборонительных действий. Кроме того, начавшееся наступление наших войск совпало с потеплением. Дороги стали труднопроходимыми, вне дорог движение крайне затруднилось, туманность и облачность ограничивали использование авиации и прицельный огонь советской артиллерии. В ходе боевых действий наши войска понесли потери в личном составе, боевой технике, израсходовали имеющиеся боеприпасы. На поступление пополнения и материальных средств рассчитывать не приходилось. Поэтому дальнейшие наступательные действия 1-го Прибалтийского и Западного фронтов были прекращены, и они закрепились на подготовительных рубежах. Несколько больший успех имели в январе-феврале 1944 года войска Белорусского фронта, который осуществил за это время две операции — Калинковичско-Мозырьскую и Рогачевскую. Калинковичско-Мозырская операция проводилась силами 65-й армии генерал-лейтенанта П. И. Батова и 61-й армии генерал-лейтенанта П. А. Белова при участии 16-й воздушной армии генерал-лейтенанта С. И. Руденко. В составе 65-й армии действовал 1-й гвардейский танковый корпус генерал-майора танковых войск М. Ф. Панова, а в оперативном подчинении 61-й армии — 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта В. В. Крюкова и 7-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора М. П. Константинова. Перед 65-й и 61-й армиями оборонялись войска 2-й и 9-й немецких полевых армий в составе 11 дивизий (из них две танковые) [101] . Замысел операции состоял в том, чтобы ударом левого фланга 65-й армии из района Холодники (25 км севернее Калинковичей) с севера и правого фланга 61-й армии из района Глинная Слобода (25 км восточнее Калинковичей) в общем направлении на Калинковичи, Мозырь и одновременным охватом силами 2-го и 7-го гвардейских корпусов района Калинковичи, Мозырь с юго-запада разгромить вражеские войска в этом районе, овладеть н/п Калинковичи, Мозырь, а в дальнейшем выйти на рубеж реки Птичь [102] . 101 Из состава 9-й армии: 36, 134, 253-я пехотные дивизии, 244-й и 999-й дивизионы штурмовых орудий; из состава 2-й армии: 7, 102, 292-я пехотные дивизии, корпусная группа «Е» (боевые группы 86, 137-й и 251-й пехотных дивизий), 4-я и 5-я танковые дивизии, 904-й дивизион штурмовых орудий, кавалерийский полк «Центр» (см. отчетную карту генерального штаба сухопутных войск нацистской Германии за 7 января 1944 года). 102 ЦАМО РФ, ф. 201, оп. 390, д. 82, л. 5. 8 января войска 65-й и 61-й армий перешли в наступление. Авиация 16-й воздушной армии перед началом наступления нанесла удары по обороне противника, а в ходе наступления атаковала его артиллерию, резервы, железнодорожные эшелоны. Наши войска прорвали главную позицию обороны противника и в первый день продвинулись на 2–6 км. Особенно большой успех был достигнут на левом фланге 61-й армии, где 2-й и 7-й гвардейские и кавалерийские корпуса во взаимодействии с частями 415-й стрелковой дивизии, не встречая сильного сопротивления врага, продвинулись до 15 км. Успешно начатое наступление в последующие дни продолжалось. 11 января в полосе ударной группировки 65-й армии был введен 1-й гвардейский танковый корпус, имевший 126 танков и самоходно-артиллерийских установок [103] . Корпус во взаимодействии со стрелковыми войсками начал развивать успех на Калинковичи с севера. В 5 часов 30 минут 14 января части 1-го гвардейского танкового корпуса ворвались в н/п Калинковичи. Одновременно с востока в город с боем вступили соединения 9-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерал-майора А. А. Борейко (12, 76-я и 77-я гвардейские стрелковые дивизии) во взаимодействии с 81-й и 356-й стрелковыми дивизиями и 68-й отдельной танковой бригадой 61-й армии. К 6 часам утра город был полностью очищен от противника. 103 Там же, ф. 422, оп. 10496, д. 553, л. 30. В районе Мозыря обстановка складывалась следующим образом. Наши кавалерийские корпуса, обходя с юга мозырьскую группировку противника, глубоко вклинились в его расположение. Противник, стремясь закрыть имевшийся разрыв в боевых порядках, выдвинул на это направление специальную 1-ю лыжную бригаду, только что прибывшую из Германии, кавалерийский полк «Центр», находившийся до этого в резерве, части 102-й пехотной дивизии и 5 охранных батальонов. Сопротивление вражеских войск резко возросло. Тем не менее наши кавалерийские корпуса и приданные им 1459 и 1816 лсап на СУ-76 продолжали успешное наступление. 11 января 3-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора М. Д. Ягодина из состава 2-го гвардейского кавалерийского корпуса внезапным ударом овладела н/п Скрыгалово [104] , расположенным в 30 км к западу от Мозыря на южном берегу Припяти. Потеряв до 100 человек, остатки вражеского гарнизона отступили на северный берег реки Припять, взорвав за собой мост. В это время части 7-го гвардейского кавалерийского корпуса, повернув круто на север, вышли непосредственно на подступы к Мозырю с юга. 12 января 14-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника Г. П. Коблова овладела населенным пунктом Загорины, выйдя на южный берег реки Припять в 10 км северо-западнее Мозыря. Основные пути отхода мозырьской группировки противника на запад вдоль южного берега Припяти были перерезаны. Враг начал поспешно отступать вдоль северного берега реки. В это время наши войска продолжали теснить противника с фронта. Еще 11 января 415-я стрелковая дивизия полковника П. И. Мощалкова овладела опорным пунктом врага городом Ельск и продолжала наступать на Мозырь вдоль южного берега Припяти. В это время вдоль северного берега реки на Мозырь двигалась 55-я стрелковая дивизия полковника Н. Н. Заиюльева. К 6 часам 14 января части этих дивизий во взаимодействии с 7-м гвардейским кавалерийским корпусом овладели городом и железнодорожной станцией Мозырь. 104 Там же, л. 31. В освобождении города участвовала Мозырьская партизанская бригада под командованием А. Л. Жильского. 15 января 1944 года в столице нашей Родины Москве прогремел салют из 224 орудий в честь войск Белорусского фронта, освободивших н/п Калинковичи и Мозырь. Войскам, участвующим в освобождении этих городов, была объявлена благодарность. 18 соединений и частей получили наименование «Мозырьских», а еще 21 — «Калинковичских». Ряд соединений и частей был награжден орденами Советского Союза. После освобождения Калинковичей и Мозыря войска 65-й и 61-й армий и кавалерийские корпуса произвели перегруппировку сил, чтобы с утра 15 января возобновить наступление. На этом этапе к операции была привлечена и 48-я армия генерал-лейтенанта П. Л. Романенко. Она перешла в наступление 16 января, нанося удар силами двух корпусов, расположенных на правом берегу Березины. Наступление развивалось медленно. Противник усилил сопротивление [105] , а наши войска, понеся потери, не могли создать необходимого превосходства в силах на главных направлениях. Сказывался недостаток боеприпасов. В серьезной степени мешали наступлению пересеченная местность и оттепели, вызвавшие распутицу. 105 Германское командование дополнительно подтянуло в полосу 61-й и 65-й армий 110-ю пехотную дивизию, часть сил 6-й и 383-й пехотных дивизий, 185, 270-й и 999-й дивизионы штурмовых орудий, семь охранных батальонов. Лишь к 30 января наши войска смогли отбросить противника на рубеж Дуброва, Юрки, Копаткевичи, река Птичь, продвинувшись от 20 до 50 км. На этом операция закончилась. В результате Калинковичско-Мозырьской операции войска Белорусского фронта добились серьезного успеха на своем левом крыле. Враг был выбит из важных узлов дорог Калинковичей и Мозыря, которые в этом лесисто-болотистом районе имели особенно большое значение. Противник понес большие потери и был отброшен на 20–80 км к западу. Наши войска еще глубже охватили с юга бобруйскую группировку немецких войск, что имело большое значение при проведении Белорусской операции летом 1944 года. Интересно отметить, что немецкие войска, уступая Красной Армии в общей численности, постоянно пытались применять новые тактические схемы. Во время боевых действий 17-й гвардейской танковой Орловской Краснознаменной бригады за овладение н/п Гороховищи (8–10 февраля 1944 года) враг применил следующий прием. Три самоходных орудия противника открыто вышли на опушку леса, что в километре северо-западнее Гороховищ, и открыли огонь по отдельным домикам, расположенным вдоль дороги на северо-восточной окраине этого населенного пункта. Когда наша артиллерия и самоходки перенесли свой огонь на эти цели, две машины укрылись в лесу, а третья — осталась на месте. Экипаж открыл люки и покинул машину, создав впечатление, что самоходное орудие погибло. С наступлением ночи в Гороховищи начали «подтягиваться» наши танки. Ночь была лунной, и силуэты танков наблюдались с дистанции 900–1000 метров. Как только советский танк продвигался к отдельным домикам, САУ противника, «покинутое» днем экипажем, открывало беглый огонь по танку и после 3–4 выстрелов поджигало его. Как выяснилось потом, все три САУ противника выдвигались на открытые огневые позиции для пристрелки и демонстрации повреждений одного из них, что являлось заранее предусмотренной и вполне удавшейся уловкой, рассчитанной на введение в заблуждение расчетов наших ПТОР. С наступлением темноты экипаж вернулся в мнимое подбитое самоходное орудие и, наблюдая силуэты наших танков, открывал по ним огонь, как только танк «выходил в створ» с одним из отдельных домиков. Огонь велся прямо по строению, и некоторые снаряды, прежде чем поразить танк, пробивали стены дома. Таким образом, было потеряно 7 танков Т-34. Вообще, «стрельба по домам» приносила немецким самоходчикам должный эффект и применялась противником неоднократно. Так, 8 февраля 1944 года 5 танков Т-34 16-й гвардейской Речицкой танковой бригады ворвались в деревню Чернявка и до подхода своей пехоты укрылись за домами. Противник начал методически вести огонь по строениям, подвергая их обстрелу поочередно. Огонь велся зажигательными снарядами и «болванками», которые свободно пробивали стены домов, сохраняя после этого достаточную пробивную способность. В результате были потеряны все 5 танков. Немецкие танкисты и самоходчики стали часто применять свои САУ из засад, смело идя на рискованные действия. Противник, выбитый нашими войсками из н/п Гороховищи, оставил в сараях 4 замаскированных StuG III Ausf.G, которые пропустили пехоту, остались в ее тылу и открыли внезапный огонь по нашим танкам, двигавшимся вслед за пехотой. Такие дерзкие действия, в сочетании с предпринятой контратакой противника с фронта, привели наступавших в замешательство, в результате чего Гороховищи были оставлены. Немцы потеряли 2 САУ, что в сравнении с достигнутым результатом не являлось тяжелой утратой. В это же время на советско-германском фронте появляется довольно много новых немецких противотанковых средств. В отчетах БТ и МВ Белорусского фронта за февраль 1944 года отмечается появление у противника кумулятивных противотанковых ружейных гранат, выстреливавшихся при помощи мортирки (представлявшей собой стальную трубку с внутренними нарезами). Для точности на прицел винтовки надевалось дополнительное прицельное приспособление. Дальность метания при угле возвышения 45° составляла 800–850 м. Действительная дальность 300–350 м. Наилучшие результаты стрельбы достигались с дистанции 100–150 м, то есть на дистанции прямого выстрела. Начальная скорость гранаты составляла — 35–40 м/с (граната видна в полете). Вес — около 550 граммов. Такая граната при взрыве основного заряда ВВ образовывала направленную взрывную волну, способную при угле встречи 60–90° пробить броню толщиной 30–50 мм, а при попадании в область боевого отделения — вызвать детонацию боекомплекта танка. Кумулятивная граната была окрашена в черный цвет, но в боекомплекте имелись и противотанковые осколочного типа гранаты желтого цвета. Подобное оружие было чисто оборонительным и не получило широкого распространения только потому, что появившиеся вскоре немецкие противотанковые гранатометы «Панцерфауст» и «Панцершрек» были гораздо более просты в использовании и эффективны. В период с 21 по 24 февраля была осуществлена Рогачевская операция, в которой участвовала 3-я армия генерал-лейтенанта А. В. Горбатова при содействии 50-й армии генерал-лейтенанта П. Л. Романенко. Операцию с воздуха обеспечивала авиация 16-й воздушной армии. Главная роль в достижении успеха отводилась 3-й армии, которая для этой цели была значительно усилена. За три дня до начала наступления ей был передан участок и войска 63-й армии, а управление последней было выведено в резерв фронта. Это позволило увеличить состав 3-й армии до четырех стрелковых корпусов (одиннадцать дивизий и укрепленный район), двух танковых и одного самоходно-артиллерийского полков и артиллерийских частей усиления. В полосе армии оборонялись войска 9-й немецкой армии [106] . 106 18-я панцергренадерская дивизия, 267, 31, 707, 296-я пехотные дивизии, часть сил 292-й пехотной дивизии и 221-й охранной дивизии, 237-й и 600-й дивизионы штурмовых орудий (отчетная карта Генерального штаба сухопутных войск нацистской Германии за 21 февраля 1944 года). Замысел операции состоял в том, чтобы ударом 3-й армии в обход Рогачева с севера овладеть этим городом и развить удар на Бобруйск. Одновременно 48-я армия должна была нанести удар в направлении Паричи, Бобруйск вдоль правого берега Березины. 50-й армии предстояло ударом с юга овладеть районом Быхова. Особенностью операции являлось то, что 3-я армия должна была своей ударной группировкой переправиться через Днепр по льду и прорвать оборону врага на противоположном берегу, который в этом месте очень высок и крут. Поэтому важно было обеспечить внезапность удара и создать решительный перевес наших сил на узком участке прорыва. Исключительно большие трудности возникли в связи с тем, что потепление уменьшило толщину льда на Днепре до 8–12 см, образовались многочисленные полыньи, а местами лед отошел от берегов на 3–4 м. В связи с этим для обеспечения форсирования реки привлекались основные силы инженерных войск армии, которые заранее подготовили материал для быстрого наведения мостов и прокладки маршрутов через труднопроходимые участки. Части химической защиты готовили задымление районов переправ. В 23 часа 20 февраля сводный отряд из состава лыжного батальона 120-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Я. Я. Фогеля переправился на западный берег Днепра. В это же время полки первого эшелона начали занимать исходное положение в 150–200 м от правого берега реки. В 7 часов 20 минут 21 февраля началась артиллерийская подготовка, вслед за которой пехота пошла в атаку. По обледеневшим обрывам правого берега Днепра атакующие части все выше поднимались вверх. Это был поистине героический натиск советских воинов. Многие из них пали смертью храбрых под ураганным огнем врага. Но он не смог выдержать удара. В 10 часов передний край обороны был прорван. Особенно отличились при этом воины 5-й стрелковой дивизии полковника П. Т. Михалицина, 269-й стрелковой дивизии генерал-майора А. Ф. Кубасова и 120-й гвардейской стрелковой дивизии. К 11.30 на противоположный берег Днепра переправился и 36-й танковый полк подполковника М. В. Макаркина, который действовал совместно с 269-й стрелковой дивизией. К середине дня сводный отряд 120-й гвардейской стрелковой дивизии, пройдя по тылам противника, перехватил шоссе Рогачев — Новый Быхов. На следующий день наступление на плацдарме за Днепром продолжалось. В этот день особенно успешно действовали части 5-й стрелковой дивизии. Ее 336-й стрелковый полк, совершив смелый маневр, прорвался в глубь расположения противника и вышел в район станции Тощица (25 км севернее Рогачева), где установил связь с лыжным батальоном дивизии, вышедшим сюда еще в ночь на 22 февраля. Овладение станцией означало перехват железнодорожного сообщения между Рогачевом и Могилевом. Поэтому выход сюда наших частей сильно встревожил немецкое командование, которое спешно подтянуло в район станции подкрепление. Сюда же подошел вражеский бронепоезд, с которого был высажен десант автоматчиков численностью до 100 человек. Наша авиация совершила налет на станцию. Несмотря на яростное сопротивление врага, ночью 23 февраля станция была очищена от противника. В это время полки 120-й гвардейской стрелковой дивизии, продвигаясь на запад, вышли на подступы к Рогачеву с северо-востока, а 169-я стрелковая дивизия полковника Ф. А. Веревкина, прорвав оборону врага юго-восточнее Рогачева, подошла к городу с юго-востока, Противник на помощь к действующим здесь частям 31-й и 6-й пехотных дивизий подбросил в район Рогачева 5-ю танковую и часть сил 4-й танковой дивизии и в течение 23 февраля предпринял серию ожесточенных контратак, поддержанных сильными ударами авиации. В то же время враг поспешно укреплял оборону на следующем рубеже — по реке Друть. Отряд белорусских партизан численностью до 500 человек, подошедший из вражеского тыла в район станции Тощица, соединился с частями 5-й стрелковой дивизии. Партизаны передали, что с севера по дорогам движутся колонны танков и автомашин. Как потом было установлено, это подходила 20-я танковая дивизия вермахта, перебрасываемая врагом из-под Витебска. 24 февраля явилось завершающим днем операции. К утру этого дня, после ночного штурма, части 120-й гвардейской и 169-й стрелковых дивизий освободили Рогачев. В этот день столица нашей Родины Москва салютовала войскам, освободившим важный город на Днепре. Части и соединения, отличившиеся в борьбе за город, получили почетное наименование «Рогачевских» или были награждены орденами. В это время войска 3-й армии, действовавшие севернее Рогачева, вышли на рубеж южнее Новый Быхов, Озеранье, и далее по р. Друть. К югу от Рогачева наши войска, ликвидировав плацдарм противника на левом берегу Днепра, вышли на восточный берег реки. В боях за город Рогачев нашими войсками было захвачено 105-мм самоходное орудие StuH 42, первые образцы которого только начали появляться в германском вермахте. Подобная штурмовая гаубица, смонтированная на шасси танка Pz.Kpfw.III, имела экранировку рубки из бронелиста толщиной 30 мм, приваренного к основной броне. Таким образом, общая толщина лобовых листов установки составляла 80 мм. Передние листы боевого отделения по бокам от маски пушки были усилены железобетонными плитами, установленными снаружи основной брони. Общая длина железобетонных плит составляла 150–200 мм. Внутри плит имелась арматура из 6 мм железных прутьев, приваренных к стенкам отсеков. Борты САУ были защищены навесными экранами из 4-мм железа. Гусеницы САУ имели дополнительные «шпоры» противоскольжения. В боевом отделении была смонтирована 105-мм артсистема с коротким стволом и дульным тормозом. Пушка раздельного заряжания имела в боекомплекте фугасные и кумулятивные заряды (70 % фугасных, 30 % кумулятивных) в количестве 40 выстрелов. Пулеметного вооружения подобное САУ не имело. Стрельба бронебойным снарядом в лоб StuH 42 из 76,2-мм пушки ЗиС-3 была малоэффективна. Только стрельба бронебойным снарядом по бортам установки выводила ее из строя. Огонь ПТР был действителен только по кормовым листам установки. Пулеметный огонь был действителен только по смотровым и прицельным приборам установки. Однако большинство советских танков и САУ довольно успешно справлялось с этой германской новинкой. В Рогачевской операции войска Белорусского фронта добились важных результатов. Ликвидировав плацдарм врага на левом берегу Днепра, они форсировали реку и захватили выгодный в оперативном отношении плацдарм шириной 60 км и глубиной 20–30 км. От врага был освобожден Рогачев — важный опорный пункт и узел дорог на Днепре. Противник в результате внезапного удара понес большие потери. Для укрепления положения под Рогачевом он вынужден был перебросить две дивизии с других направлений. В Рогачевской операции активно использовались 48-й и 49-й аэросанные батальоны, которые соответственно были приданы 50-й и 3-й общевойсковым армиям. Боевые аэросани применялись для эвакуации раненых через пойму реки Днепр до ближайших пунктов медицинской помощи. В дальнейшем тяжелораненые, требующие экстренной хирургической помощи, транспортировались на аэросанях до города Пропойска. Обратными рейсами на передовую действующим частям подвозились боеприпасы. Так, 48-й аэросанный батальон с 22 февраля по 2 марта 1944 года эвакуировал 2104 раненых, подвез 72,2 тонны боеприпасов и 8,6 тонн продовольствия. Но использование аэросанного транспорта было рентабельно только в условиях бездорожья. Например, 1-я рота 48-го аэросанного батальона, совершая рейсы длиной 50 км, перевезла 443 раненых и 18,5 тонн боеприпасов, израсходовав при этом 6,5 тонн горючего. Простой подсчет показывает, что в нормальных условиях для переброски такого же количества людей и грузов автотранспортом горючего потребуется в три раза меньше. На этом активные действия наших войск на центральном направлении прекратились. Последующие бои имели местное значение, цели которых заключались в сковывании сил противника, захвате отдельных опорных пунктов и улучшении оперативного положения. В середине апреля войска 1-го Прибалтийского, Западного и Белорусского фронтов получили приказ Ставки Верховного главнокомандования о переходе к обороне, закреплении на занимаемых рубежах с целью подготовки к летним операциям. Во время позиционной обороны теперь уже советские войска совершенствовали свою тактику и активно модернизировали вверенную им материальную часть. Например, в оборонительных боях 3-й армии в течение марта 1944 года на участке Гомель — Жлобин использовался 55-й отдельный дивизион бронепоездов в составе 664-го и 698-го бронепоездов. 55 одбп был нужен для подавления огневых точек врага с закрытых позиций. Наведение осуществлялось с КП и специально выбранных наблюдательных пунктов (вне ж/д) по телефону. Бронепоезда вели обстрел не более 40–50 минут, постоянно перемещаясь с одной огневой позиции на другую. В 50-й армии для САУ СУ-76 при буксировке противотанковых орудий с расчетами, а также для перевозки десанта разработали специальные прицепные лавки-сиденья, способные вмещать 4–5 человек. Там же проводились эксперименты по укладке увеличенного боекомплекта из 90 снарядов (для СУ-76М), из которых 30 должны были расходоваться в первую очередь. Вероятнее всего, так укладывался боекомплект в легких самоходно-артиллерийских полках, приданных 50-й армии в боях за Рогачев. В целом действия наших войск на центральном направлении зимой 1944 года не получили должного размаха. Поставленные перед ними задачи полностью выполнены не были. Это явилось следствием ряда причин, важнейшей из которых являлась недостаточная укомплектованность войск личным составом и боевой техникой, особенно танками, а также слабая обеспеченность боеприпасами. Как уже указывалось, основная часть ресурсов личного состава, боевой техники и материальных средств перебрасывалась Ставкой Верховного главнокомандования на те направления, где решались основные задачи зимней кампании — под Ленинград и Новгород, на Правобережную Украину и в Крым. Фронты же, действовавшие на центральном направлении, получали все это в весьма ограниченных количествах. Нужно сказать и о тяжелых условиях лесисто-болотистой местности и распутице, затруднявших маневр наступающих войск. На характере и результате операций сказывались также недочеты в их организации, а именно — недостаточное массирование сил и средств, слабая разведка противника и как следствие этого — недостаточно эффективное подавление его обороны и подходящих резервов. На ряд недочетов, имевшихся в организации операций, указала комиссия Государственного Комитета Обороны (ГКО), обследовавшая положение на Западном фронте. Но, несмотря на неполное выполнение задач, действия наших войск на центральном направлении имели положительное значение. Войска немецкой группы армий «Центр» в течение трех месяцев были скованы и понесли существенные потери. В момент напряженных боев под Ленинградом, Новгородом и на Украине вражеское командование смогло перебросить из группы армий «Центр» лишь 3–4 дивизии на другие участки советско-германского фронта. Советские войска освободили значительную часть территории Белорусской ССР с городами Рогачев, Калинковичи, Мозырь, глубоко охватили с двух сторон Витебск. В результате они заняли более выгодные рубежи, с которых началось большое наступление наших войск летом 1944 года. Одновременно с боями на центральном направлении проводилась операция по освобождению южной части Белоруссии. Под Ковелем Успешное проведение Луцко-Ровенской операции и овладение районом Луцка, Ровно создали благоприятные условия не только для нанесения удара войсками 1-го Украинского фронта во фланг группы армий «Юг» в направлении Черновцов, но и для развития наступления в сторону Ковеля. Поскольку это направление считалось самостоятельным и весьма перспективным, Ставка Верховного главнокомандования решила организовать здесь самостоятельный фронт. 17 февраля 1944 года была отдана директива следующего содержания: «1. Образовать на стыке Белорусского и 1-го Украинского фронтов новый фронт, который именовать „2-м Белорусским фронтом“. 2. В связи с этим существующий Белорусский фронт впредь именовать: „1-й Белорусский фронт“. 3. В состав 2-го Белорусского фронта включить: а) Из 1-го Белорусского фронта — 61 армию в составе 9 гв. ск, 89 ск, отдельных 55, 356 сд (всего восемь сд), 2 гв. кк, 7 гв. кк, 68 тбр и имеющиеся в армии части усиления, армейские тыловые части и учреждения с наличными запасами. б) из 1-го Украинского фронта — 77 ск (три сд) из 13 армии, управление 47А со всеми армейскими частями усиления, тыловыми частями и учреждениями. в) из резерва Ставки — 125 ск (четыре сд), 70 армию в составе семи стр. дивизий, 6 воздушную армию в составе: 3-й гвардейский шад [107] , 336-й иад [108] , 242-й ночной бад [109] , 72-го разведывательного авиаполка, 3-го авиаполка ГВФ; Днепровскую речную флотилию с оставлением на ней задач траления, 65-ю зенитную артдивизию, 32-ю минометную бригаду, 3-ю иптабр [110] ,48-ю инженерно-саперную бригаду. 4. В качестве фронтового управления использовать управление бывшего Северо-Западного фронта, которое к 20 февраля передислоцировать в район Рокитно» [111] . 107 Штурмовая авиадивизия. 108 Истребительная авиадивизия. 109 Ночная бомбардировочная авиадивизия. 110 Истребительно-противотанковая артиллерийская бригада. 111 ЦАМО РФ, ф. 132-А, оп. 2642, д. 36, лл. 38–40. 2-й Белорусский фронт развертывался в полосе: справа — Василевичи, Мальковичи, Телеханы, Береза Картузская, Пружаны, Клещели — все пункты, кроме Василевичи, для 2-го Белорусского фронта включительно: слева — Коростень, Городница, Костополь, Зофьювка, Рожище, Верба — все пункты, кроме Коростень, для 1-го Украинского фронта включительно. Командующим фронтом был назначен генерал-полковник П. А. Курочкин, членом Военного совета — генерал-лейтенант Ф. Е. Боков, начальником штаба — генерал-лейтенант В. Я. Колпачки. 4 марта фронт получил указание Ставки: «1. Подготовить наступательную операцию фронта, имея направление главного удара на Ковель. Ближайшая задача овладеть рубежом Любешов, Камень-Каширский, Ковель. В дальнейшем наступать с задачей овладеть Брест и выйти на р. Зап. Буг на участке Брест, Городло (последний пункт исключительно). Одновременно правым крылом фронта выйти на линию р. Припять и занять Туров, Давид-Городок, Рубель, Столин. 2. Наступление начать 12–15.3, не ожидая полного сосредоточения всех войск фронта» [112] . 112 ЦАМО РФ, ф. 132-А, оп. 2642, д. 36, л. 55. 6 марта Военный совет 2-го Белорусского фронта представил в Ставку план предстоящей операции. Для ее проведения привлекались 70-я армия генерал-лейтенанта И. Ф. Николаева и 47-я армия генерал-лейтенанта В. С. Поленова при поддержке 6-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации Ф. П. Полынина. Главный удар планировалось нанести силами 47-й армии с фронта Боровно, Большой Обзыр в обход Ковеля с севера и одновременно удар с фронта Навуз, Топильно в обход Ковеля с юга. 70-я армия должна была наносить удар с фронта Любешов, Седлище, Рудка (с плацдармов на западном берегу реки Стоход) на Камень-Каширский с задачей, перерезав шоссе Брест — Ковель, не допустить удара противника с направления Кобрин, Брест. 61-я армия под командованием генерал-лейтенанта П. А. Белова имела задачу очистить от противника южный берег реки Припять, овладев н/п Туров, Давид-Городок, Рубель, Столин [113] . Ставка Верховного главнокомандования 7 марта утвердила представленный план [114] . 113 Там же, ф. 237, оп. 2667, д. 4, лл. 18–21. 114 Там же, ф. 48-А, оп. 1795, д. 9, л. 162. К 15 марта в полосе фронта от Столина до Луцка оборонялись войска 2-й полевой армии из группы армий «Центр» — 7-я пехотная дивизия, группы «Ханле» и «Агрикола» в составе кавалерийского полка «Центр» и шесть батальонов пехоты; часть сил 4-й немецкой танковой армии из группы армий «Юг» — 213-я охранная дивизия, части танковой дивизии СС «Викинг» [115] из боевой группы СС под командованием Гилле, группа «Гоуф», а также полицейские, охранные и строительные части [116] . В ближайшем тылу врага располагались пять венгерских дивизий: 1-я со штабом в районе Бреста, 9-я в Малорите, 12-я в Кобрине, 19-я в Любомле и 23-я в Дорогочине. 115 Эта дивизия была разгромлена в районе Корсунь-Шевченского. Германское командование заново восстановило дивизию, и 18 марта она была направлена в район Ковеля. 116 Отчетная карта Генерального штаба сухопутных войск нацистской Германии за 15 марта 1944 года. С 28 марта разграничительная линия между группами армий «Юг» и «Центр» была изменена, и войска 42-го армейского корпуса 4-й немецкой танковой армии (танковая дивизия СС «Викинг», 19-я венгерская дивизия и прибывшая из резерва главного командования сухопутных войск 131-я пехотная дивизия) были переданы во 2-ю полевую армию вермахта. В течение первой половины марта войска 2-го Белорусского фронта производили перегруппировку. Главные силы дивизий 47-й и 70-й армий подтягивались на рубеж реки Стоход, а их передовые отряды, сбивая мелкие группы врага, переправились на западный берег реки и в ряде мест заняли плацдармы. На них были направлены и главные силы. 15 марта войска фронта, не закончив полностью сосредоточение, развернули наступление силами 47-й и 70-й армий. 16 марта на столинском направлении перешли в наступление главные силы 61-й армии [117] . Действуя в исключительно сложных условиях лесистой и болотистой местности, 47-я и 70-я армии к 18 марта продвинулись вперед на 30–40 км. Вражеские войска были отброшены к Ковелю, а гарнизон города, который немцы объявили «крепостью», блокировали частями 60, 143, 175-й и 260-й стрелковых дивизий 47-й армии [118] . В Ковеле были окружены подразделения сводной группы Баха, 177-го полка 213-й охранной дивизии, 17-го полицейского полка, 12-го железнодорожного охранного батальона, 19-й и 9-й венгерских пехотных дивизий и танковой дивизии СС «Викинг» [119] . 117 ЦАМО РФ, ф. 237, оп. 2757, д. 29, лл. 126–157. 118 Там же, л. 157. 119 Там же, л. 162. Враг принял срочные меры для укрепления обороны на этом направлении. В последней декаде марта — в первых числах апреля он дополнительно перебросил в полосу 2-го Белорусского фронта: 4-ю танковую дивизию, 131, 211, 253-ю пехотные дивизии, 5-ю легкопехотную дивизию, корпусную группу «Е» в составе боевых групп 86, 137-й и 251-й пехотных дивизий, части 1-й лыжной бригады, 190, 270, 904, 1005-ю и 1007-ю бригады штурмовых орудий и дивизион, вооруженный 88-мм самоходными орудиями «Носорог/Насхорн». По мере прибытия этих войск сопротивление противника возрастало. Его обороне способствовала сильно заболоченная местность с большим количеством рек, текущих с севера на юг. Начиная с 23 марта, враг предпринял несколько сильных контрударов, стремясь деблокировать окруженный гарнизон Ковеля. Ценой больших потерь противнику 4 апреля удалось прорваться в Ковель и стабилизировать положение на этом участке фронта. Войска 47-й армии закрепились на подступах к городу; 70-я армия перешла к обороне на подступах к Ратно. На правом крыле фронта 55-я и 23-я стрелковые дивизии 61-й армии очистили южный берег реки Припять к востоку от Столина [120] . Действовавший на столинском направлении 9-й гвардейский стрелковый корпус (12-я гвардейская, 212-я и 397-я стрелковые дивизии) потеснил противника и вышел непосредственно на подступы к городу. На этом Полесская операция 2-го Белорусского фронта, проведенная в период с 15 марта по 5 апреля, завершилась. Она характерна тем, что проводилась силами вновь образованного фронтового объединения на открывшемся операционном направлении. Для обеспечения развертывания тех сил фронта, которые прибывали из резерва Ставки, ему были переданы 61-я армия из Белорусского фронта и 77-й стрелковый корпус 13-й армии из 1-го Украинского фронта, которые действовали в назначенной фронту полосе. Этим самым обеспечивалось как прикрытие развертывания от возможных ударов врага, так и передача прибывающим войскам информации о противнике, особенностях местности и обстановки в районе предстоящих действий. 120 ЦАМО РФ, ф. 237, оп. 2757, д. 29, лл. 146–157. Сосредоточение войск, прибывающих из резерва Ставки, происходило в весьма сложных условиях, по одной железной дороге. Они выгружались в районе Сарны, откуда выдвигались походным порядком. В целом фронт приступил к операции лишь частью своих сил (13 дивизий из 25). Некоторые из них подходили и включались в бои в ходе операции, но три дивизии и три танковых полка так и не прибыли до конца операции. 61-я армия к моменту передачи ее в состав 2-го Белорусского фронта свои главные силы имела на правом фланге, в районе Мозыря. Сосредоточение ее сил к левому флангу шло по железной дороге, также через Сарны, и до конца операции полностью не было закончено. В результате операции войска Красной Армии в исключительно сложных условиях лесисто-болотистой местности и распутицы продвинулись на 30–40 км к западу, форсировали реки Стоход и Турья и выдвинулись на подступы к городам Ротно, Ковель, Турийск. Хотя удар на Ковель и далее на Брест не получил своего развития, тем не менее выдвижение советских войск к Ковелю создало условия для нашего наступления на люблинском направлении летом 1944 года. На правом крыле войска фронта на значительном протяжении очистили от противника южный берег Припяти. Однако врагу удалось сохранить в своих руках города Туров, Столин, Давид-Городок. В ходе операции советские войска нанесли поражение противостоящим силам противника. Для противодействия продвижению войск фронта враг был вынужден перебросить на ковельское направление танковую, семь пехотных дивизий, лыжную бригаду и пять бригад штурмовых орудий. Оттянув на себя эти силы, войска фронта способствовали успешному наступлению наших войск на других направлениях, в частности, удару 1-го Украинского фронта на Черновцы. 5 апреля 1944 года 2-й Белорусский фронт был упразднен, а его войска переданы в состав 1-го Белорусского фронта. Источники и литература 1. Документы общегосударственных российских архивов и архивов Министерства обороны РФ: РЦХИДНИ, ЦАМО РФ, Архив ГШ ВС РФ. 2. Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте за период 1941–1945 гг., вып. 4. М., 1956. 3. Документы Государственного архива Республики Беларусь. 4. 50 лет Вооруженных Сил СССР. М., 1968. 424 с. 5. Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941–1945. М., 1968. 332 с. 6. Белорусский Краснознаменный военный округ. Минск, Издательство «Беларусь», 1973. 674 с. 7. Ордена Ленина Московский военный округ. М., Воениздат, 1977. 572 с. 8. Батов П. И. В походах и боях. М., Воениздат, 1981. 420 с. 9. Грылев А. Н. Днепр — Карпаты — Крым (Освобождение Правобережной Украины и Крыма в 1944 году). М., «Наука», 1970. 352 с. 10. Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М., Воениздат, 1974. 380 с. 11. Thomas L. Jentz. Panzertruppen 1942–1945. Schiffer Military History, 1996. 297 p. Наступление советских войск на центральном участке фронта (август-декабрь 1943 года) Наступление Белорусского фронта в зимний период 1944 года Полесская операция 2-го Белорусского фронта (15 марта — 5 апреля 1944 года) Иллюстрации Командующий танковой армией «Африка» генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель (справа) награждает Рыцарским крестом гренадера Гюнтера Хальма из 104-го панцергренадерского полка 15-й танковой дивизии. Северная Африка, лето 1942 года Британское военное руководство в Северной Африке: слева — полный генерал Александер, справа — генерал-лейтенант Монтгомери. Снимок был сделан в середине 1942 года Английские танкисты распаковывают бронетанковую технику, прибывшую из США. На снимке — 105-мм самоходная гаубица М7 «Прист». Северная Африка, осень 1942 года Крейсерский танк «Крусейдер», прикрытый так называемым «солнцезащитным прибором», загружают на транспортный тягач для перемещения на другую позицию. Северная Африка, 8-я армия, 10-я танковая дивизия, 1942 год Средний танк американского производства М4А1 «Шерман» в ожидании начала контратаки. Северная Африка, 8-я армия, 30-й армейский корпус, 10-я танковая дивизия, 1942–1943 годы На марше полевая артиллерия 10-й танковой дивизии. Полноприводной тягач канадского производства «Форд» буксирует 94-мм (25-фунтовую) пушку-гаубицу. Северная Африка, октябрь 1942 года Расчет выкатывает 57-мм противотанковую пушку на позицию. Это британский вариант «шестифунтовки». Северная Африка, 2 ноября 1942 года Танк-тральщик «Скорпион», созданный на базе устаревшего танка «Матильда II». Северная Африка, 8-я армия, осень 1942 года 4 ноября 1942 года британскими войсками был захвачен в плен генерал танковых войск вермахта Вильгельм Риттер фон Тома (на переднем плане). На снимке его ведут на допрос в штаб Монтгомери. Северная Африка, 8-я армия, осень 1942 года Брошенная при отступлении войск «оси» итальянская 75-мм самоходная установка Semovente da 75/8. Для того, чтобы увеличить бронезащищенность, рубка САУ обложена траками и мешками с песком. Северная Африка, ноябрь 1942 года Командующий 8-й армией генерал Монтгомери (справа) осматривает поле сражения из башни своего командирского танка М3 «Грант». Северная Африка, осень 1942 года Тяжелые танки МК IV «Черчилль III», поступившие в 8-ю армию для испытаний в пустынных условиях. Они были вооружены 57-мм пушкой. Северная Африка, осень 1942 года Брошенный из-за нехватки горючего германский средний танк Pz.Kpfw.IV Ausf.G. Северная Африка, ноябрь 1942 года Оставленная на позиции 50-мм немецкая пушка Pak 38. Для маскировки она прикрыта специальной сетью. Северная Африка, ноябрь 1942 года Прохоровское направление. На фото: генерал-лейтенант П. А. Ротмистров — командующий 5-й гвардейской танковой армией (слева) и генерал-лейтенант А. С. Жадов — командующий 5-й гвардейской армией (справа). Воронежский фронт, июль 1943 года Оперативная группа 5-й гвардейской танковой армии. Воронежский фронт, прохоровское направление, июль 1943 года Разведчики-мотоциклисты на исходной для марша позиции. Воронежский фронт, передовое подразделение 170-й танковой бригады 18-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии, июль 1943 года Комсомольский экипаж гвардии лейтенанта И. П. Калюжного за изучением местности предстоящего наступления. На заднем плане виден танк Т-34–76 с индивидуальным названием «Комсомолец Забайкалья». Воронежский фронт, июль 1943 года На марше передовое подразделение 5-й гвардейской танковой армии — разведчики на бронеавтомобилях БА-64. Воронежский фронт, июль 1943 года Самоходное орудие СУ-122 в районе Прохоровского плацдарма. Скорее всего, артсамоход принадлежит 1446-му самоходно-артиллерийскому полку. Воронежский фронт, июль 1943 года Бойцы танкоистребительного моторизованного подразделения («на Виллисах» с противотанковыми ружьями и 45-мм пушками) в ожидании начала атаки. Воронежский фронт, июль 1943 года Эсэсовские «Тигры» перед наступлением на Прохоровку. Группа армий «Юг», 11 июля 1943 года Сборка артсамоходов СУ-152 в заводском цеху Челябинского Кировского завода. 1943 год Группа бойцов Красной Армии ведет огонь по противнику. На заднем плане виден корпус бронетранспортера А-20 «Комсомолец». Белоруссия, 50-я армия, октябрь 1943 года 26 ноября 1943 года войска 11-й и 48-й общевойсковых армий полностью освободили город Гомель — крупный областной центр Белоруссии. На фото — митинг в Гомеле по поводу освобождения. На переднем плане — партизанское знамя. Декабрь 1943 года Боевые действия 1-го Прибалтийского фронта. На снимке: сапер-разведчик гвардии рядовой М. Сарафметов (кавалер ордена Славы 3-й степени, ордена Красной Звезды, награжден медалью «За отвагу»). Он за 10 минут сделал проходы в минных полях и двойном проволочном заграждении, сняв при этом 10 немецких мин. Январь 1944 года Один из наиболее популярных советских полководцев К. К. Рокоссовский. Снимки сделаны, когда генерал армии Рокоссовский руководил Белорусским фронтом. Январь-февраль 1944 года Немецкие солдаты, взятые в плен под Витебском. По обмундированию видно, что здесь есть представители вермахта, а также авиаполевых дивизий ВВС Германии. Февраль 1944 года И все-таки германские войска с боями медленно отступали из Белоруссии. Победители — танковый экипаж под командованием старшего лейтенанта М. Кузьмина у своего танка Т-34–76. 2-й Белорусский фронт, март-апрель 1944 года