Ты хочешь сказать, что, завладев Землей, эти существа откроют на ней своего рода галактический курорт?

О нет, — возразил Пес, — для этого у них слишком тонкие кишки. Но они продадут ее тем, кто сумеет этим заняться. И хорошо на этом заработают. В космосе выстроено много увеселительных заведений и планет типа Земли, на которых самые разнообразные существа могут устраивать пикники и проводить свои отпуска. Но в действительности ничто не может заменить настоящую, плодородную планету. Уверяю вас, они могут получить за нее все, что попросят.

А что они могут за нее запросить?

Запах. Аромат. Благовоние, — ответил Пес. — Никак не могу найти подходящее слово.

Духи?

Правильно, духи. Запах, который доставляет удовольствие. Запах для них — это что-то необыкновенно прекрасное. Когда они бывают сами собой, в своем естественном виде, он является их самым большим, может быть даже единственным, сокровищем. Ведь в своем естественном состоянии они совсем не такие, как вы и я…

Кажется, я имею представление об их естественном состоянии, — проговорил я, — Это те штуки, которые сидят у тебя в мешке.

Ну, тогда, может быть, вам понятно, — сказал Пес, — какие это полнейшие ничтожества.

Он яростно встряхнул мешок, сбивая шары в кучу.

Полнейшие ничтожества, — повторил он, — Лежат себе в мешке и наслаждаются своими духами, для них это — вершина счастья, если подобные твари вообще способны испытывать счастье.

Обдумав его слова, я решил, что все это просто возмутительно. У меня мелькнуло подозрение, не пытается ли Пес меня одурачить, но я сразу же отбросил эту мысль. Ведь если все это мистификация, то сам Пес неизбежно должен быть ее частью. Хотя бы потому, что по-своему он был таким же гротескным и несуразным, как те существа в мешке.

Мне жаль вас, — проговорил Пес без особой грусти в голосе, — но вы сами виноваты. Все эти идиотские правила…

Я это слышу от тебя не в первый раз, — сказал я. — Что ты подразумеваешь под «всеми этими идиотскими правилами»?

Ну как же, это правила для каждого, кто владеет какими-либо вещами.

Иными словами, наши законы о собственности.

Должно быть, так они называются по-вашему.

Но ты же сказал, что кегельные шары собираются продать Землю…

Это совсем не то, — возразил Пес, — Я вынужден был так сказать, потому что не мог выразить это иначе, как в ваших понятиях. Но убедительно прошу вас поверить, что это совсем другое.

А ведь верно, подумал я. Вряд ли две совершенно разные цивилизации могут в своем развитии выработать одинаковый образ действий. У них должны быть разные мотивы, разные методы, потому что сами цивилизации всегда в корне отличны друг от друга. Даже их языки — не только по словарному составу, но и по самой своей концепции — не могут иметь ничего общего.

Это средство передвижения, которым вы сейчас управляете, — сказал Пес, — заинтриговало меня с самого начала, но у меня не находилось возможности с ним ознакомиться. Как вы можете себе хорошо представить, я был очень занят, собирая необходимую мне информацию другого рода.

Он вздохнул.

Вы понятия не имеете — да и откуда вам это знать? — сколько всего нужно изучить, когда без подготовки попадаешь в чужую цивилизацию.

Я рассказал ему о двигателе внутреннего сгорания и механизме передачи, с помощью которого энергия, вырабатываемая двигателем, приводит машину в движение, но сам я довольно— таки слабо в этом разбираюсь. Объяснение получилось поверхностным и примитивным, однако он вроде бы усвоил основной принцип. По его реакции я заключил, что он впервые встретился с подобным устройством. Но у меня создалось отчетливое впечатление, что это устройство поразило его отнюдь не совершенством конструкции, а, скорее, своей явной, с его точки зрения, бездарностью.

Очень вам благодарен за столь четкое объяснение, — учтиво проговорил он. — Я не стал бы вас беспокоить, но меня одолевало большое любопытство. Быть может, было бы лучше и в некотором смысле полезнее, если бы мы потратили это время на обсуждение дальнейшей судьбы этих вот штук.

Он встряхнул мешок, давая мне понять, что он имеет в виду.

Я уже знаю, что мы с ними сделаем, — сказал я, — Мы отвезем их к одному моему другу, которого зовут Карлтон Стерлинг. Он биолог.

Биолог?

Биолог — это тот, кто изучает жизнь, — пояснил я. — Он вскроет эти шарики и расскажет нам, что они из себя представляют.

А это болезненно? — поинтересовался он.

В некотором смысле, пожалуй, да.

Тогда все в порядке, — решил Пес. — А что касается этого биолога — я, кажется, уже слышал о существах, которые занимаются чем-то похожим.

Но, судя по его тону, он, несомненно, имел в виду нечто совершенно иное. Оно и понятно, подумал я, ведь жизнь можно изучать по-всякому.