Он с облегчением оттолкнул от себя Риту, но она, как фурия, снова бросилась на него и придавила к полу. На этот раз он не стал ей мешать. Она судорожно корчилась на нем до тех пор, пока взрывчатка в ее промежности не лопнула радужным фейерверком. Виктор с облегчением стряхнул с себя обессиленную девушку. Приступ безумия медленно освобождал его сознание. Он пытался понять, как мог он так низко пасть. Что с ним случилось?

– Ну ты, Блин, даешь… – Элькин голос вернул Виктора к реальности.

– Ты здесь давно? – спросил он шепотом и закрыл ладонями покрасневшее от стыда лицо.

– Я такого даже в немецких фильмах не видела. Дас ист фантастиш! Вон отсюда, уроды! – Элеонора чем-то была раздражена, и ее терпимость к человеческим слабостям куда-то улетучилась.

– Это как наваждение… Я не… – начал оправдываться Виктор, не совсем, впрочем, понимая, за что именно он должен извиняться перед Элькой. Он ей что, изменил?

– А почему ты тут командуешь? – спросила Рита и незамедлительно получила от Элеоноры звонкую оплеуху. Разбушевавшейся командирше показалось этого мало, и она врезала строптивице ногой по голове. Рита резко откинулась назад и звонко ударилась затылком о переборку. Виктор кое-как собрал одежду и на четвереньках уполз из шлюзовой камеры, бормоча:

– Я всё понял. Можно не повторять. Я совсем не дурак. – В его голове клубился какой-то сизый туман, охватывающий мозг склизкими щупальцами.

Этот туман мешал ему смотреть и не давал четко оценивать обстановку. Ему почему-то казалось, что Элька имеет полное право на свои действия и ему, ничтожному гаду, лучше не вмешиваться. В черепной коробке одновременно стучало несколько молотов, стены и пол коридоров слились в пульсирующий, как пищевод кита, тоннель. Но вся эта свистопляска не мешала Виктору слышать, как шуршат по стенам лапки сотен насекомых. Перед глазами плыли разноцветные кляксы, и сквозь них очень хорошо были видны скелеты крыс и призраки погибших мусорщиков, плавно скользящие по воздуху.

Шатаясь, Виктор ввалился в медпункт и тут же вылетел оттуда как ошпаренный. Там Че-Че колдовал над «пациентом». Он аккуратно распилил матросу череп и сейчас занимался тем, что вводил в обнажившийся мозг длинные блестящие щупы. Как успел заметить Виктор, матрос был еще жив. Он бешено вращал глазными яблоками, широко открывал рот и хрипел, силясь что-то сказать своему мучителю, но рассеченные голосовые связки позволяли ему только хрипеть.

Виктор с перепугу наделал в штаны и, юркнув в ближайшую каюту, заперся на все замки. А для верности подпер дверь тумбочкой. Света в этом помещении не было. Не работали даже аварийные мигалки, но Витя не нуждался в освещении, он и так видел всё. Сейчас его окружала прозрачная зыбкая полутьма. Было непонятно, почему он прекрасно всё видит, если в комнате нет ни одной лампочки, но этот вопрос его совершенно не волновал. Так же как и грязные штаны.

С прилепленного к стене плаката ему развратно улыбалась шестигрудая синекожая красотка. Ее груди располагались в два яруса и были украшены тонкой изящной татуировкой. Виктор плюнул в нечеловеческую физиономию инопланетной самки, и бурая пузыряшаяся слюна медленно стекла по картинке, с шипением разъедая типографскую краску. Витя отследил маршрут движения плевка, пока тот не добрался до пола. Слюна, продолжая шипеть, проела ковер, пластиковую плитку и стекла на нижний уровень, оставив после себя горький миндальный запах и легкий дымок колечками, заструившийся по каюте. Витя удовлетворенно икнул и, растянувшись на койке, уставился на потолок. Там сидел одинокий грустный таракан. Виктор подумал, что человек – это царь природы, а таракан – ничтожное насекомое и должен во всём подчиняться венцу мироздания. Подчиняться так же, как он, Витя, во всём подчиняется Элеоноре Львовне. Возомнив себя телепатом, он настроился на частоту нервной системы таракана и мысленно приказал ему сдвинуться с места. Таракан послушно прополз несколько сантиметров. Тогда Виктор дал ему задание посложнее – заставил бегать кругами и наискосок из угла в угол. Бедное насекомое выполнило и этот издевательский приказ. «Венец природы» наблюдал за ним и млел. Через несколько часов, когда вымотанный таракан свалился с потолка на пол, Виктор смежил веки и заснул. Даже не заснул, а погрузился в черный омут нереальности, в котором и тонул, беспомощно дрыгая ногами, до тех пор, пока его не разбудил чей-то шепот.

– Хочу тебя, – тихо, с придыханиями говорила инопланетянка с плаката, устраиваясь у него на груди. – Возьми меня!

Виктор оценивающе заглянул ей между ног и увидел, как оттуда выдвинулись челюсти. Они хищно клацнули большими ровными зубами. Витя взвизгнул и скинул с себя «красавицу». Воя от ужаса, он выскочил из каюты. За ним гнались! Друзья и родственники замученного накануне таракана жаждали кровной мести и преследовали его, шелестя лапками по стенам, полу и потолку. На пути Виктору попались две тараканьи засады, которые он с яростью растоптал. На его стороне была внезапность. Глупые насекомые не ожидали от него такого решительного натиска. Издав победный вопль, Виктор открыл огонь по преследователям. Лучемета у него не было, поэтому пришлось обойтись без него. Он поднял указательный палец. С его кончика сорвался ком горящей слизи и унесся в темноту коридора, разбрызгивая вокруг себя багровые обжигающие брызги. Позади раздались жалобный писк и мольбы о пощаде. Хрупкие тараканьи тельца с треском сгорали в огне.

Вдруг перед Виктором как из-под земли вырос Че-Че. Он был совершенно голый и прикрывал свой срам толстой книгой. Имперский капитан широко улыбался и часто-часто кивал головой. Из дырки в его лбу рос тюльпан. Он свешивался на гибком стебельке к самой переносице и мерно раскачивался из стороны в сторону.

– Мегенгуг ноф самбоб сафеовот, – сказал Че-Че.

Виктор демонически захохотал в ответ и ударил Корнеева кулаком по голове. От удара ладонь превратилась в телефонную трубку с оборванным проводом.

Не разбирая дороги, Витя бросился прочь с корабля.

Он очнулся на пляже. Светало. Небо было затянуто мрачными тучами, и ветер гнал с моря пенящиеся шуршащие волны. Они ритмично, в порядке живой очереди подкатывались к Виктору и, омыв его босые ступни, застенчиво уползали обратно.

Над побережьем, со свистом рассекая крыльями воздух, метались какие-то птицы. Они с тревожным криком падали в море, чтобы поймать серебристую рыбешку. Если погружение было удачным, птицы стрелой вылетали из воды, поднимались ввысь и направлялись в глубь материка, держа свою бесценную добычу в крепком красном клюве. Если им не везло, то они тихо всплывали на поверхность и качались на волнах, завистливо поглядывая на своих удачливых родственниц.