Не видя ничего сквозь слезы, Вайра не поняла, о чем идет речь, пока не почувствовала, как он охватил пальцами ее подбородок. И вдруг его губы приникли к ее губам, и он поцеловал ее – это был спокойный, глубокий и удивительно нежный поцелуй.

Этот поцелуй остановил поток ее слез, и все объяснения вылетели у нее из головы. Изумленная, она не успела осознать, что происходит, как услышала голос Йена.

– Ложитесь спать, – сказал он, повернулся и, открыв дверь, бесшумно вышел на улицу.

Вайра стояла и только смотрела ему вслед, взволнованная происшедшим.

Он ее поцеловал! До сих пор она чувствовала этот поцелуй на своих губах. Еще долго она смотрела на закрытую дверь, прежде чем медленно и словно через силу поднялась в свою комнату.

У себя в комнате, не зажигая света, в темноте она подошла к кровати и, бросившись на нее вниз лицом, зарылась головой в подушку.

События прошедшего вечера накрывали ее, как бушующие волны, и каждый раз, отхлынув, оставляли все более обессиленной и почти бездыханной.

Но сквозь сумбур и хаос впечатлений одно воспоминание согревало Вайру и светило как маяк, обозначающий путь к берегу. Поцелуй Йена! Это не был случайный поцелуй человека, проявившего к ней жалость или сочувствие. Его поцелуй был похож на прикосновение прохладных пальцев к горящему в лихорадке лбу. Это прикосновение успокоило ее, остановило поток слез, заставило забыть пережитое унижение.

Оно даже заставило ее забыть на какое-то время ужасные поцелуи Пьера, его опытные руки и вожделение в его глазах, испугавшее ее более чем что-либо прежде.

Как могла она поверить, что это любовь! Дура, какая же она была дура, что доверилась ему! Ей было страшно представить себе, что случилось бы, если б Йен не появился вовремя!

Осознание того, чем она обязана Йену, вызвало у нее такое смущение, что лицо ее словно опалило обжигающим жаром при мысли, что он о ней должен был думать.

Наверное, он презирает ее, наверное, он считает ее распущенной и бесстыдной. Погрузившись в самообвинения, мучаясь раскаянием, она вдруг вновь ощутила его поцелуй, такой нежный, на своих губах.

Вайра незаметно для себя заснула. Спала она беспокойно, вздрагивая во сне, беспокойно переворачиваясь с боку на бок.

Внезапно раздался стук в дверь. Вайра подняла голову. Сквозь гардины, развевавшиеся на легком ветерке из открытого окна, светило солнце. Она не отозвалась, и стук повторился.

Она представила себе, как выглядит, в кровати, в своем вышитом бальном платье, которое она так и не сняла, забывшись тревожным сном.

– Войдите, – наконец сказала она.

Дверь открылась, и, к своему большому облегчению, Вайра увидела на пороге Аннет.

– Мадемуазель просят… – начала она по-французски и вдруг воскликнула: – Подумать только, мадемуазель все еще в своем прекрасном платье!

Вайра медленно поднялась.

– Я… я как-то вдруг заснула, – сказала она, смутившись.

– Платье измялось, но ничего, я его отглажу, – сказала Аннет и, спохватившись, добавила: – Я забыла! Мадемуазель просят к телефону.

– Нет, нет! Я не подойду, – поспешно сказала Вайра, решив, что это Пьер.

– Звонят из Швейцарии, – сказала Аннет.

– Швейцария! Это, наверное, мама.

– Быть может, мадемуазель лучше снять платье. – Аннет подошла к ней поближе. – На звонок отвечал Анри, и он послал меня вас разбудить. Ему покажется странным, если он увидит мадемуазель в ее прекрасном платье.

– Да, да, конечно, – сказала Вайра.

Аннет расстегнула застежку на спине, платье соскользнуло к ногам Вайры, и она переступила через него.

Быстро накинув шелковый халат, она поспешила вниз, в маленькую комнату, где у телефона ее ожидал Анри.

Держа трубку около уха, он поднял взгляд при ее появлении.

– Mademoiselle est ici, – сказал он в трубку. – Звонят из Швейцарии, мадемуазель, – добавил он, обращаясь к Вайре.

Вайра взяла у него трубку. Мужской голос с легким акцентом произнес:

– Это мисс Милфилд?

– Да, я – Вайра Милфилд.

– Говорит доктор Бергер.

– О, доктор Бергер! – воскликнула Вайра. Это был доктор из клиники, где находилась ее мать. – Как моя мама? Что-нибудь случилось?