Шрифт:
Врач перехватил взгляд Бернарда и кивнул.
— Мы совсем рядом, — сказал он. — Еще один поворот, а там нас уже ждут.
10
Из того, что происходило в больнице, Бернард заключил, что дела серьезны. Врачи, которые занимались Элиной, отошли в сторону и устроили консилиум. Все говорили шепотом, было похоже на какой-то чудовищный заговор, к которому непосвященные не допускались.
— Какое это имеет значение, что я не ее муж? — возмутился он, когда его попытались выставить из приемного покоя, где в тот момент находилась Элина. — Я близкий ей человек, и ребенок, которого она собирается родить, мой. Черт возьми, я имею ко всему этому непосредственное отношение.
— Не устанавливайте здесь свои правила, — строгим голосом произнесла старшая сестра, лицо которой было похоже на железную маску. — По существу, вы здесь лишний. Но пока вы находитесь в больнице, рекомендую вам не повышать голос.
И только Элина, сжимавшая его руку и бормотавшая какие-то ласковые слова, предотвратила бурю, которая могла каждую секунду разыграться.
— Успокоились, вот и хорошо, — кивнула сестра. — А теперь мне нужно, чтобы вы, мисс Таннер, подписали кое-какие бумаги. Вы в состоянии это сделать? Время не ждет, роды могут начаться с минуты на минуту.
— Дайте мне все эти бумаги, — потребовал Бернард, потянувшись к листкам. — Ей еще придется иметь с ними дело.
«Железная маска» отпихнула его руку.
— Для этого вы не годитесь. Если пациент не способен подписать документы сам, мы должны обратиться к родственникам.
— Пожалуйста, Бернард, не спорь, — попросила Элина. — Я смогу сама подписать.
— Прекрасно. Доктор Оверби уже приехал, и, как только мы закончим с бумагами, он сразу же осмотрит вас.
— Этот Оверби, — озабоченно спросил Бернард, выводя сестру из приемного покоя, — хороший специалист?
— Благодарите Бога, мистер Дэниел, что у нас есть такой доктор, в помощи которого сейчас нуждается мисс Таннер.
Бернарду не понравился тон, которым говорила с ним сестра. Но еще больше ему не поправилось выражение лица доктора, который после обследования Элины вышел к нему.
— Как я понимаю, вы отец ребенка мисс Таннер, — сказал он, направляясь к Бернарду.
— Да. И ее жених.
— Понятно. Боюсь, что ее придется оперировать, мистер Дэниел.
От слов врача по коже Бернарда пошли мурашки.
— Оперировать? Что это за операция?
— Кесарево сечение. Вообще-то попытаемся его избежать, но если возникнут осложнения…
— Осложнений не будет, если вы очень постараетесь, — перебил доктора Бернард.
— К сожалению, это зависит не от нас, — жестко сказал доктор. — Простите…
Элине сделали какой-то укол, от которого она почувствовала необыкновенную легкость. Она как будто куда-то плыла, забывая, что произошло с ней, свои тревоги.
Она улыбалась. Сквозь стены палаты глухо доносился голос Бернарда. Он отдавал какие-то распоряжения, о чем-то просил.
— …Ее жених… — говорил он. Ей нравилось это слово. — Моя вина, — произнес он. Она почувствовала тревожные нотки в его голосе, и ей захотелось, чтобы ему дали успокоительное. — …Позаботьтесь об Элине… сначала помогите ей, а уж потом ребенку…
Ребенку потом?!
Этому не бывать, подумала она. Ребенок — это подарок тебе, мой милый.
Занавеска приоткрылась, и она почувствовала, что Бернард рядом с ней. Она ощутила его сильные пальцы, сжимавшие ее руку, его губы на своей щеке.
— Они забирают тебя наверх, дорогая. Я буду ждать здесь, — проговорил он. — Я постоянно буду здесь, что бы ни произошло.
Радужный туман стал заволакивать ее сознание, и она перестала слышать и чувствовать.
— Возвращайтесь назад, — велела «железная маска», когда Элину ввезли в лифт. — Вам придется остаться здесь, в комнате для посетителей. Ждать недолго.
Все оказалось не так. В каком-то оцепенении Бернард то и дело посматривал на стенные часы. Ему казалось, что он прошагал сотни миль, что прошли века, а никто не появлялся.
И вдруг створки лифта плавно отворились.
— У вас сын, мистер Дэниел!
Все было как в кино. Перед ним стоял доктор в глупой зеленой шапочке, маска болталась на шее. Зеленый халат и огромные бахилы делали его похожим на гнома, который долго трудился в своем золотоносном руднике.
— Сын?! — Почему его голос вдруг сорвался? Почему комната закачалась перед глазами? Он не плакал, когда умирала его мать, а тогда он был мальчишкой, более чувствительным, чем сейчас. — Сын! — А он, отец, стоял, залитый слезами, которых не стыдился. — А что с моей невестой, с моей Элиной?..