— О тебе я не могу подумать так. Но готов держать пари, что среди вас есть и такие, которые не ограничиваются разговорами.

Ирма с какой-то особенной улыбкой взглянула в другой угол комнаты, где между Кати и Фенешем разыгрывалась любовная прелюдия, в которой Фенеш почему-то играл далеко не ведущую роль.

— Вот возьмем, к примеру, эту дрянь. Просто ужасно, как Кати липнет к клиентам. Она не знает границ приличия. Но не вздумай поверить, что иностранцы в ней так нуждаются, как она сама об этом болтает. Онато готова лечь с каждым встречным и поперечным. Но кому она нужна?! Неужели ты лег бы в постель с телеграфным столбом? Самая настоящая курва!

Тоот удивленно покачал головой.

— Но мне все-таки непонятно, откуда же берутся деньги, если ты просто посидишь с этими… жаждущими только тепла иностранными старцами?

— А очень просто. Им настолько хорошо со мною, что они стремятся как-то выразить свою благодарность. Подарками. А я обычно прошу то, что у нас не очень-то купишь. Они и дают на такие подарки деньги, чтобы я могла купить их в Будапеште. Так подчас и набирается тридцатьсорок долларов.

— Что ж, хорошая у тебя работа.

— И мне она нравится. Занимаюсь с людьми, помогаю им. В этом есть смысл. Я, например, не смогла бы сидеть в какойнибудь канцелярии и для того, чтобы получить жалкую прибавку к жалованию в двести форинтов, укладывать к себе в постель своего начальника. А так я живу с поднятой головой. Не говоря уже о том, что эта моя работа дает мне возможность приобретать отличные заграничные шмотки.

Тоот одобрительно погладил ее по плечу, и Ирма придвинулась ближе.

— Скажи, ты хорошо знаешь Шани Варгу? — спросил он.

— Конечно. Шани — мой близкий друг.

— Даа?! Смотри, как бы я не стал ревновать. Ирма громко расхохоталась.

— Шани такой, такой порядочный. Стоит ему взглянуть на тебя, и ты сразу же знаешь, что ты для него — все. Это не может быть наигранным. Он даже сказал мне как-то: «Ирма, ради твоей любви я готов все отправить к черту. Не будь у меня троих детей, я давно оставил бы свою жену.

Понимаешь?» Ну не лапочка ли?! И он сказал это совершенно серьезно. Он обожает своих детишек. Значит, у него большое чувство ответственности. Но поверь, это ему нелегко давалось — постоянная борьба чувства и долга. То есть он все время как бы между двумя жерновами. И хорошо, что он, бедняга, не знал, что я и за него не пошла бы замуж, потому что люблю самостоятельность. Конечно, я не могла сказать ему это открыто в лицо — это было бы слишком безжалостно. Я разбила бы ему сердце. Хотя я действительно отношусь к тому типу людей, которые выше всего ценят самостоятельность, а брак считают глупым пережитком прошлого. Ты женат?

— Нет.

— А почему ты не женился?

— Потому что не нашел ту, с которой мог бы жить в согласии и любви всю жизнь. Ведь такая девушка, как ты, Ирма, редкость.

Оживление, охватившее Ирму минут десять назад, достигло высшей точки.

— Слушай! У меня есть симпатичная небольшая квартирка в Будапеште, она сейчас миллиона два стоит. И здесь тоже сколотила от магазина. Думаю, что и у тебя подходящее пристанище? Ты чем занимаешься?

Тоот судорожно напряг память, стараясь вспомнить, что же говорил девицам о нем Фенеш. Но действие алкоголя оказалось сильнее, чем ему хотелось бы.

— Я работаю на ответственной должности на одном из предприятий мясной промышленности, — осторожно ответил он.

— И сколько у тебя «навара»?

— Оклад — десять тысяч.

— Не так уж и много.

— Но к этому добавляется прогрессивка. Примерно еще две штуки в месяц.

— Ну, это уже кое-что. А приработок есть?

— Тоже есть.

— И как ты это делаешь? Люблю слушать о всяких ловких трюках. Можно определить, тертый ли ты калач.

— Ладно, но… только пообещай, что это останется между нами, а то я моту с твоей помощью и погореть.

Ирма сжала ему руку.

— Мне ты можешь довериться. Как родной сестре. Кстати, есть у тебя сестра или брат? Я всегда мечтала о том, чтобы у меня был старший брат. Но мои бедные родители, помимо меня, сумели произвести на свет только двух младших сестренок.

Тоот попытался вернуть разговор к интересующей его теме, но у него это уже плохо получалось.

— Я каждый день выношу пять кило говядины, разумеется, не почки и не требуху. Вот и подсчитай: двадцать четыре рабочих дня. За кило — восемьдесят форинтов.

В голове у Ирмы, казалось, была спрятана счетная машина, которая мгновенно выдавала результаты.

— Слушай, так это же… девять тысяч… шестьсот форинтов. Это совсем неплохо! А как тебе удается выносить?

— А! Это самое простое. Я разрубаю мясо на куски и бечевкой привязываю к ногам, под брюками.

— И охранники не замечают?!

— Наоборот! Даже жалеют меня: с каким трудом я хожу — думают, переутомился на работе.

— А твой шеф?

— Хороший парень! Он поверх мяса накручивает бумагу, чтобы не попортить брюки. Исключительно корректный мужик.