Лукич исподтишка наблюдал за встречей.

— Сынки! Ну, что ж так-то? Как чужие сели. Ить не стало мачехи! Померла она!

Парни молча переглянулись, пожали плечами:

— А нам какое дело? — буркнул Ромка.

— Твоя баба, твоя проблема! — поддержал Максим.

— Она растила вас! —напомнил глухо.

— Постыдился бы вслух говорить!

— Мы в вашей семье были лишними,— отвернулся Максим.

— Нешто за все годы капли света не видели?

— Сам вспомни, а нас не дергай!

— Чего хочешь? Зачем пришел? — спросил Максим.

— Хочу попросить обоих, чтоб пришли на похороны.

— Это еще зачем?

— Кто она нам?

— С мертвыми не враждуют! — подсел человек поближе к сыновьям.

— Я не приду! — нахмурился Максим.

— Нам ни с живой, ни с мертвой говорить не о чем. Ты ее для себя привел, сам с нею и разбирайся. Нам она никто!

— Под одной крышей жили, даже совестно перед людями! — напоминал человек.

— Чаще на улице канали, деваться некуда, мелкими были. Не неволь и не проси, мы не придем. Она всегда была чужой! А с такой, что взять? Ты не смог, как все нормальные люди, выдержать год без бабы после смерти матери!

— Я не для себя, ради вас ее привел, чтоб заботилась и мать заменила!

— Эту гнусную басню ни тебе говорить, ни нам бы слушать! — Стыд поимей и помолчи! — обдал отца злым взглядом Максим.

— Ладно, нынче ничего не выправить. Хоть ко мне наведывайтесь. Я-то вам кровный, свой.

Ребята, услышав, отвернулись от мужика.

— Чего морды воротите? Там жилье ваше!

— Да брось смешить. Месяца не пройдет, как другую приволокешь,— рассмеялся Роман.

— И тоже станешь базарить, что ради нас притащил?— усмехался Максим.

— То как же? Конешно! А хто в порядке станет держать жилье? Понятное дело, баба! Ну, а я уже не единую не пропишу!

— Делай, как хочешь! Нам скоро в армию! Если вернемся, то не к тебе, а на завод. С тобою все кончено. Ты нас детьми швырнул под ноги чужой бабе. Мы еле выжили. Познали цену твоей похоти! Больше рисковать не стоит, и веры тебе нет. Мы ничего не значили в твоей жизни, а потому и самого вычеркнули из души. Зачем нам такой отец?

— Ребята! Ну, простите, где был виноват!

— Слишком много обид и горя стерпели от вас. Прощают, когда ждут и надеются на лучшее. Нам ждать нечего!

— Сынки! Поймите! Я остался один!

— А мы были малышами! Помнишь, как нас обоих выкинули во двор зимой? На холод, голодными, даже без курток. Нам тогда лет по пять было. Соседи заставили вас взять нас с улицы, милицией пригрозили. Это часа через два, когда мы вой подняли. Сами вы о нас и не вспомнили!

— Как зверски били нас обоих ни за что! Теперь прощения просишь? Но у кого? Все отморожено и ни капли тепла к тебе не осталось. Не нужна твоя квартира и ты вместе с нею. Живи, как старый волк вне стаи! Нет тебе места среди людей! И не зови! Мы не придем. Навсегда ушли из твоего логова! И никогда о том на пожалели.

Они молча встали.

— Хоть помогите какою копейкой! Мне вовсе не на что хоронить! — взмолился мужик.

— Так бы и сказал! А то развел, распустил сопли про жалость!

— Подожди тут немного! Сейчас принесем, сколько сможем,— пошли ребята наверх.

Вскоре они вернулись, отдали деньги.

— Этого не хватит, мало! Еще и помянуть нужно! А тут что?

— Давай сюда! Обойдись сам! — протянул руку за деньгами Максим.

— Э-э, нет! А на что хоронить бабу? — побежал человек к двери, боясь, чтоб сыновья не отобрали и эти. Он выскочил в дверь, забыв попрощаться и поблагодарить. Он не ожидал и этого...

Парни, уходя из вестибюля, глянули на Егора Лукича, тот коротко кивнул им и снова склонился над отчетом. Человек думал, что сегодня разделается с бумагами. Но в общежитие вошел Сашка Ухов. Он недавно женился и ушел жить в семью, к жене, в двухкомнатную квартиру в многоэтажке. И очень радовался, что теперь у него будет своя квартира, на самом верхнем, девятом этаже, в новом доме со всеми удобствами, с лифтом и телефоном. Одного не учел парень, тещу. На нее тоже полагалась комната в этой квартире, и баба чувствовала себя тут полной хозяйкой.

Сашка достаточно долго жил один до женитьбы и никогда не подчинялся женщине, тем более теще. Он попросту не замечал ее. Не видел в упор. Но теща была не из тех, кто жил тихо, стараясь не мельтешить и не попадаться на глаза. Она считала себя главным лицом в семье, хранительницей очага! А потому требовала к себе особого внимания и уважения, послушания и кротости.

Первым делом она потребовала у зятя деньги.