— Суффолк-Райз, — ответил гость.

Примерно таким же воинственным тоном другие дети отвечают в экстренных случаях: «Это не я!»

— И как тебе там, нравится? — поинтересовалась Молли.

Иной ребенок уловил бы в этом вопросе подвох, но Молли, боюсь, просто пыталась показать себя с лучшей стороны. Она просто играла в паиньку.

— Нормально. Лучше, чем здесь. Тут скучно.

Тут настало время Тома. Он сосчитал в уме до десяти, во время этой операции задумчиво рассматривая Кристофера, как будто перед ним была шахматная задача или медицинская карточка с клиническим случаем. Затем он встал и ударил Кристофера хладнокровным прямым ударом в прыщ, который тут же лопнул и растекся по лицу.

— Прости, мама, — с тоской в голосе сказал он, предчувствуя близость неминуемой расправы. — Но ты должна меня понять.

— Это наша вина, — сказал Дэвид после ухода Кристофера и Хоуп. (Мама Кристофера оказалась крупной, приятной и, вероятно, не без оснований разочарованной в жизни женщиной — она была не особенно удивлена, узнав, что случилось, и, возможно, именно поэтому отказалась от участия в разборках.)

— Что значит «наша вина»?

— Мы все виноваты, не так ли? — с энтузиазмом встрял ГудНьюс.

Кажется, он был готов положить общую вину на свои хрупкие плечи.

— Так я и думала. Спасибо, что подсказали.

— О нет, я говорю не о том, что мы, как представители нашего бесчувственного социума, виноваты. Хотя и в этом также наша вина.

— Конечно. Кто бы сомневался.

— Нет, я говорю об индивидуальной вине. Мы все совершаем поступки, о которых после сожалеем. Я имею в виду ложь, которую мы творим, раны, которые наносим ближним. Мы с Дэвидом беседовали об этом с детьми, пытаясь определить, где начинается их индивидуальная вина и ответственность. А также о том, как набраться решимости избавиться от нее. Как ее обратить.

— «Обратить»? Что-то не понимаю, о чем речь.

— Да, вот именно. «Обратить». Хорошее слово.

Хорошее слово, судя по всему, имело шанс закрепиться в лексиконе ГудНьюса надолго. Он продолжил:

— Вот как это происходит. Берете свой плохой поступок и обращаете в нечто прямо противоположное. Если украли что-то — верните. Если кого-то обидели — обрадуйте.

— Потому что мы рассматриваем каждую отдельную личность на политическом уровне!

— Благодарю, Дэвид. Я упустил из виду этот момент. Правильно. Персональная и политическая вина, а значит, персональная и политическая ответственность. Ведь то, чем мы занимаемся, — это и политика, не так ли? По отношению к бездомным детям и прочее.

— С бездомными уже разобрались, если я правильно поняла? Все пристроены? Мир спасен? Или хотя бы стал лучшим местом, чем прежде?

— Не надо иронизировать, Кейти. ГудНьюс вовсе не имеет в виду, что мы разрешили проблему…

— Еще бы. Тут еще есть над чем поработать. — ГудНьюс провел рукой по лбу, словно показывая, сколько честного пота пролил бедным во благо. — В этом мире еще много нерешенных вопросов. Есть еще чем заняться, нас ждет много-много работы. — Он ткнул пальцем себе в голову. — Или, может быть, не в мире? А здесь? Или тут? — Палец переместился к сердцу. — Вот работа, которой мы занимаемся в данный момент.

— Для этого Кристофер с Хоуп и были званы к нам на чай?

— Совершенно верно, — изрек Дэвид. — Мы беседовали об этом с детьми, чтобы они оказались способны «обратиться» в нужный момент. И особо подчеркнули, что эти двое детей как никто другой достойны жалости. Молли до сих пор стыдно, что она не позвала Хоуп на свой день рождения в прошлом году, и… Ладно смеяться. Между прочим, Том переживал за то, что стукнул Кристофера в школе.

— Смешнее не придумаешь, не правда ли? Кажется, он снова повторил свой поступок. С чего бы это?

— Я знал, что ты это непременно скажешь.

— В таком случае, может, и ты мог догадаться о том, что сегодня произойдет?

— Ты так считаешь? — Дэвид, очевидно, не предполагал такого поворота событий. Он просто не задумывался, что история может повториться. — Но почему?

— Сам подумай.

— А вот я не хочу, чтобы мой сын третировал детей, Кейти. И чтобы он их презирал — тоже не хочу. Я хочу, чтобы он находил в каждом… его лучшую сторону.

— А я, значит, не хочу?

— Если честно, не уверен. Ты в самом деле хочешь, чтобы он отыскал в Кристофере нечто привлекательное?

— Ну конечно же. Как раз тот случай, когда стоит испытать свои силы. Удачная лазейка в законе мировой любви. Стоило ею воспользоваться.

— Так, значит, ты не желаешь ему добра.

— Смотря что ты имеешь в виду.

— Я хочу, чтобы он питал любовь к каждому существу в микро- и макрокосме.

— Хорошая идея. В идеальном мире она, должно быть, осуществима.