И в это мгновение она раскрыла глаза, как будто только что вернулась в этот мир. Губы ее изогнулись в смущенной улыбке. Прохладными пальцами она стерла с его щеки слезу. И снова улыбнулась, как бы говоря, что все понимает. В ее безмятежности была какая-то непостижимая сила. Сила, перед которой он мог только отступить в благоговении.

Кэтрин обняла его шею рукой — как же и ей, и ему хотелось сейчас, чтобы этот миг длился вечно!

Остаток дня они провели у огня. Временами они разговаривали, но большую часть времени просто молча лежали в объятиях друг друга.

Кэтрин владело чувство какой-то необыкновенной удовлетворенности. Сейчас для нее ничто не имело значения — только то, что она была вместе с Бруком. Несмотря на расслабленность и вялость, она чувствовала себя как никогда жизнеспособной.

Брук принес из погреба миску с едой, они стали кормить друг друга, и в первый раз в жизни Кэтрин осознала, что вся Вселенная сузилась для нее до размеров этого каменного убежища, в котором она была вместе с любимым.

Их любовь была столь всепоглощающей, а удовлетворение от нее столь глубоким, что Кэтрин показалось, что даже тело, даже дух ее изменились. Понятия и вещи, которые до того значили для нее неизмеримо больше, теперь как бы и не существовали. И наоборот — чувства, то есть та сфера, которой она привыкла придавать немного значения, стала для нее всем.

Брук почти не говорил, а только прикасался к ней, тем самым выказывая ей свою нежность. Или рассеянно поигрывал с завитками ее волос, или легонько целовал ее сосок. А раз он прислонил свое ухо к ее груди и лежал так долго-долго. В конце концов, она спросила его, что он делает.

— Слушаю твое сердце.

— Неужели это так интересно?

— Конечно, — ответил он. — В нем все.

Да, в этот момент Брук Сэвидж тоже значил для нее все на свете.

Они и не заметили, как стемнело. Кэтрин посмотрела на Брука, — за считанные часы или за целую вечность? — он сумел стать для нее всем.

— Если бы у тебя была сейчас возможность выбора, — сказал Брук, — где бы ты хотела оказаться?

— Здесь.

— Правда?

— Конечно. — Она взъерошила его спутанные волосы. — Ты сегодня был очень убедителен. А ты? Может, ты хотел бы оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте?

— В другом? Ну, разве что в булочной… хотя… нет, пожалуй.

Кэтрин рассмеялась и поцеловала его в лоб.

— Если только вместе с тобой, — добавил он.

— Ну, ты и дипломат.

— Да нет, просто я практичен.

— И это мне кое о чем напоминает. Ты, кажется, просил меня напомнить о том, чтоб натопить снега?

Брук застонал.

— Ой, как не хочется надевать влажную одежду и выходить на холод.

— А до утра нельзя подождать?

— Нет, я должен это сделать сейчас. Снег быстро не растает.

— Я тебе помогу.

— Нет, — возразил Брук. — Ты сохраняй постель теплой.

Он натянул на себя подсохнувшую одежду и с ведром в руках пошел за снегом. Ему пришлось сделать не меньше двенадцати ходок, и к тому времени, когда он снова забрался в постель, кожа его была просто ледяной.

— Не трогай меня, Брук Сэвидж, пока не согреешься, — оттолкнула его Кэтрин.

— Ладно, в следующий раз ты будешь заниматься этим сама.

— Я же предлагала тебе свою помощь.

— Кэтрин, разве ты не знаешь, для чего созданы женщины? Чтобы хранить тепло и создавать мужчинам уют.

— Приятель, ну-ка вспомни о Пятнице Робинзона Крузо!

— Слушай, кто сейчас принес воду — ты или я?

— Вот видишь, ты все понял! Если подумать, из тебя может получиться превосходный Пятница!

Брук обнял Кэтрин, заставив ее поежиться от холода. Но очень скоро он согрелся, и они снова оказались в объятиях друг друга. Он положил голову ей на грудь, а она принялась гладить его по волосам.

— Как ты думаешь, сколько сейчас времени? — спросила она.

— Сейчас ночь.

— А точнее не знаешь?

— Первая половина ночи.

— А число? Или для тебя есть только времена года? Тогда зима, так я понимаю.

— Первая половина зимы.