«Метеор» тихо отвалил от пристани и вдруг стремительно рванулся вперед. Орлов поднялся в ходовую рубку: все места были заняты, а он уже не в том возрасте, чтобы стоять битых два часа на ногах.

Словоохотливый помощник капитана сидел за штурвалом, ему было не до разговоров. Алексей Михайлович грузно опустился в свободное кресло, снял фуражку, вытер платком мокрый лоб.

— Порядок! — скупо ответил он на вопросительный взгляд капитана и добавил: — Полный.

Оглянулся. В вечереющем воздухе растворялся остров Кижи, сливался с водой, и трудно было понять, где кончается гладь озера и где начинается небо. Освещенные косым солнцем, парили луковки Преображенской и Покровской церквей, а между ними острая стрела звонницы. Да, далеко их видно. А с них все острова и проливы — как на ладони. Не случайно оккупанты установили на колокольне пулеметы и постоянный пост наблюдения. Как ненавидел в те годы Орлов эту звонницу! Она, срубленная искусными русскими мастерами, служила врагу, помогала ему в борьбе против советских разведчиков и партизан. Понимал Алексей Михайлович, что колокольня не виновата, но смотреть на нее спокойно, без злости не мог. Была бы его воля... Впрочем, вряд ли он что сделал бы со звонницей, если бы даже и разрешили. Потому что вел он бой с захватчиками и за то, между прочим, чтобы гордо высилась эта красота на свободной, родной советской земле, чтобы люди со всех концов России, со всего мира приезжали сюда любоваться этой древней сказкой...

Субботние вечера Стасис Куозис не любил проводить в городе. Город надоедал ему за шесть дней недели. Поэтому в субботу он отправлялся с удочками к Вилие. Как у всякого уважающего себя рыболова, у него были, конечно, одному ему известные добычливые места. Не где-то за тридевять земель, а тут же, неподалеку от Йонавы.

Впрочем, не будем указывать точно, куда ходит рыбачить Куозис, дабы не выдать его секрета. Скажем лишь, что места очень красивые. Здесь Куозис отдыхает душой, здесь так легко и славно думается...

Эта суббота выдалась такой же хлопотливой, как и прочие. Надо было успеть справиться со всеми делами. День укороченный, а забот не меньше, чем в остальные дни.

С самого утра Куозис поехал в строительное управление. Разговор был трудный и долгий. Речь шла о трудоустройстве одного паренька, по имени Альгирдас, недавно вернувшегося из заключения. У Альгирдаса нелегкая судьба: остался сиротой, связался с дурной компанией, в конце концов попал под суд. Теперь ему предстояло начинать жизнь заново.

Начальник отдела кадров, щуплый, болезненного вида человек, казавшийся совсем маленьким по сравнению со столом, за которым сидел, заупрямился:

— Товарищ майор, я уже дважды разговаривал с этим вашим подопечным, объяснил ему, что у нас комсомольская стройка, молодежь со всей республики съехалась, передовая молодежь, понимаете! По путевкам, не просто так! — он поглядывал на грузного, широкоплечего Куозиса снизу вверх с обиженным выражением на лице.

— А куда непередовым деваться?

Этот вопрос, очевидно, поставил в тупик кадровика. Он развел руками. Майор, как опытный рыбак, почувствовал, что надо «подсекать». Но осторожно, чтобы не сорвался. Он терпеливо разъяснял кадровику в общем-то азбучные истины: на любой, даже самой передовой комсомольской стройке есть люди отличные, есть посредственные и есть просто плохие, хотя они и приехали по путевкам. Не случайно в Йонаве с тех пор, как началось строительство азотнотукового комбината, милиции прибавилось работы. Но ведь от руководства стройки не требуют, чтобы оно избавилось от всех неустойчивых людей. Надеются на здоровый, крепкий духом коллектив строителей, который сможет перевоспитать слабых. Так где же становиться Альгирдасу на ноги, начинать новую жизнь, как не в этом коллективе?

— Сдаюсь, Стасис Антанович, — улыбка слабо осветила лицо кадровика. — Только вот что: пускай вопрос решают сами комсомольцы. Чтобы знали, кто к ним пришел, чтобы помогли парню. Если они согласятся, будем оформлять.

В комитете комсомола майор сразу нашел общий язык с собеседниками. Впрочем, иначе и быть не могло. Эти ребята были самыми активными дружинниками города, с ними Куозису не раз приходилось вместе бывать в рейдах. Недавно начали еще одно общее дело: выпуск сатирического киножурнала, в котором высмеивались пьяницы, хапуги, хулиганы. Журнал демонстрировался в кинотеатрах города перед началом сеанса. Нарушители, как огня, боялись попасть в объектив кинокамеры.

— Договорились, Стасис Антанович, — сказал на прощание секретарь комитета. — Все будет в норме, сделаем из этого Альгирдаса человека. Ну, я не прощаюсь, вечером увидимся, сегодня ведь премьера нового выпуска журнала. Вместе делали, вместе, как говорится, и отвечать будем, не так ли? А потом хорошую картину покажут — «Никто не хотел умирать».

— Что-нибудь о войне?

— Наверное, точно не знаю. Говорят, хорошая.

— Приду, — пообещал Куозис.