Мысль об этом была весьма соблазнительна для авантюрной стороны ее натуры.

Но имеет ли она право сыграть на опасности, напряжении, усталости, чтобы победить в поединке с ним?

Добравшись до гостиницы, он придержал для нее дверь. Проходя мимо, она взглянула ему в лицо.

Он смотрел в сторону.

Тихо фыркнув, она вошла в дом.

«26 ноября 1822 года.

Ранний вечер.

Моя комната в марсельской гостинице.

Дорогой дневник!

Вчера днем я объявила, что хочу подышать свежим воздухом, и Гарет, разумеется, пошел со мной. Я намеревалась воспользоваться возможностью, чтобы поговорить о нашем будущем, но не успела выйти за порог, как в воздухе, словно туман, повисла ощутимая опасность, так подействовавшая на меня, что я поскорее вернулась домой.

Очевидно, прямой подход не сработает, пока он считает необходимым смотреть куда угодно, только не на меня.

Если уж быть справедливой, прошлой ночью я лежала без сна и вынуждала себя честно оценивать «за» и «против» все попытки возродить интимную связь с ним, которая будет продолжаться остальную часть этого опасного путешествия и далее, всю нашу супружескую жизнь. Я довольно быстро поняла, что если ничего не сделаю, вряд ли смогу узнать степень чувств, которые он питает ко мне. Оказавшись в Англии, он быстро спрячется за барьером вежливой учтивости, являющейся отличительной чертой английских джентльменов, и я никогда не сумею вытащить из него правду. Он очень твердый орешек и упрям почти так же, как я, поэтому нет смысла ждать.

Если я хочу узнать, каковы его истинные чувства ко мне, значит, нужно действовать, и это путешествие — мой единственный шанс что-то выведать. Мое лучшее оружие — наша близость, и все то время, пока мы пересекаем Францию, он будет рядом.

Поэтому я полна решимости действовать дерзко и отчаянно. Трусливое сердце никогда не получит желаемого, а я намерена иметь все, о чем мечтала с тех пор, как нашла своего Единственного. Слишком долго я ждала, чтобы теперь ограничиться полумерами: браком, основанным на любви, но любви, не высказанной обеими сторонами.

К сожалению, придя к столь взвешенному заключению, я заснула.

Но сегодняшняя ночь, дорогой дневник, — это та самая. Пожелай мне удачи.

Я не потерплю возражений. И чего бы мне не стоило добьюсь своего!

Э.».

К ужину Гарет окончательно отчаялся. Как бы там ни было, а он целиком сосредоточился на своей миссии. На необходимости найти надежные экипажи для следующего этапа путешествия.

Он знал, что ему нужно: резвые лошади, две дорожные кареты, два кучера, понимающих, принимающих и ценящих возможность отразить вполне возможную атаку. Без этого невозможно дальше продолжать путь.

Он, Уотсон и Бистер прочесывали город, заходя во все каретные дворы города, но большинство владельцев не желали сдавать экипажи на все путешествие — от южного до северного побережья.

В продолжение всего ужина Гарет молчал, иногда ловя на себе взгляды Эмили. Но сам на нее не смотрел. Наконец он отложил нож и вилку, оттолкнул тарелку, уселся поудобнее и поднял глаза.

— Что-то случилось? — прошептала Эмили.

— Не могу найти экипажи.

Он объяснил проблему и необходимость спешить. Немного подумав, она спросила:

— Ты обошел все большие каретные дворы. Как насчет тех, что поменьше?

Гарет нахмурился, но прежде чем успел ответить, она подалась к нему и положила ладонь на его руку. Он подавил импульс сжать эти тонкие пальцы.

— Я вспомнила о том, что хотя в этой гостинице не сдаются экипажи внаем, но это фамильное предприятие. А в семьях есть дяди и двоюродные братья, и другие родственники.

Она смотрела мимо него, очевидно, на хозяина, занявшего привычное место в глубине комнаты.

— Почему бы не спросить его? Мы пробыли здесь два дня, и владельцы очень к нам добры, не вмешиваются ни в какие наши дела, а Доркас и Арния прекрасно ладят с женой хозяина. Нам вовсе не повредит потолковать с ним.

Гарет попытался напомнить о предосторожности:

— Но придется довериться им. Что, если они посчитают слишком большой опасностью оставлять нас здесь?

— Они не выгонят нас, особенно если мы объясним все правильно.

Он еще немного поколебался, прежде чем сжать ее пальцы, неохотно выпустить и подняться.

Они ужинали довольно поздно, и другие посетители, по большей части местные, уже разошлись. Оставшиеся трое пили вино. Хозяин согласился поговорить с Гаретом и Эмили, и все уселись за столик в углу. По предложению Эмили хозяин позвал жену. Та подошла и с любопытством уставилась на сидящих.

Гарет начал с объяснений. Признался, что он и его люди англичане. Это удивления не вызвало, но с поражения Наполеона прошло всего семь лет, и приходилось соблюдать некоторые формальности. К счастью, большинство французов, особенно занимавшихся торговлей, по-прежнему обращались с англичанами с привычной, иногда надменной терпимостью. Тем не менее Гарет не счел нужным упомянуть о своей роли в прошлой войне, сказав только, что служил в Индии и что срочная миссия вынуждает его вернуться в Англию. Ситуацию он описал самыми скупыми выражениями, объяснив намерения служителей культа. Потрясенная жена владельца стала его расспрашивать о культе. Ей ответила Эмили и, прежде чем Гарет смог вмешаться в разговор, стала рассказывать их историю. Ее описания были более красочными, ответы — более прямыми и точными. Ему совсем не нравилось ее вмешательство, не говоря уже о чрезмерной откровенности, но при взгляде на лица владельцев он поджал губы и предоставил Эмили центр сцены.