встань словно ночь за спиною.

Бредит дневной тишиною

сонной реки полотно.

Утки у берега как поплавки,

горсть серых уток огромной реки.

Жаль, что с собой нету хлеба.

Мы неподвижны, но так неловки.

Страсть безнадежно нелепа.

Страсть словно призрак

гуляет в крови,

или как хочешь ее назови.

Я не решусь, я не знаю.

Не принимай моей вечной любви.

Я ее не принимаю.

Славянская сказка

Разомкнулась ночь с четырех сторон.

Ведьмы у царя умыкнули сон.

Погрузили сон в голубой мешок,

на продажу свезли в Ежевичный лог.

В Ежевичном логу мельница стоит.

Эта мельница никогда не спит.

Колесо ее двигает река,

что течет с горы не года — века.

Мельник медленный — кости как дрова.

В бороде его прячется сова.

И клубится туманом мука в башке.

Царский сон копошится в льняном мешке.

Он, не названный гостем здесь дорогим,

недоволен платьем своим плохим.

Подавай ему тонкий батист — не лен.

Рассердился старик на капризный сон.

Семь ночей и семь бесконечных дней

тер он царский сон между двух камней.

Источился в снотворный сон порошок,

разлетелся на запад и на восток.

Замыкалась ночь с четырех сторон.

Половина земли погрузилась в сон.

Только царь по державе один бредет,

деревнями, где дрыхнет его народ.

С голубою наволочкой в руках,

собирает в нее птичий пух и прах,

с большаков кандальных хоть шерсти клок

и по нитке с проселочных пыль-дорог.

Нагадала гадалка, что он уснет,

если сон свой по перышку соберет

для подушки своей, словно хлеб в суму,

по стране в каждом божьем ее дому.

Вот и ходит бедняга из дома в дом,

словно вор, промышляет чужим теплом.

И еще ему десять лет ходить,

свое царство хмельным шепотком будить.

И к тебе он однажды в избу войдет.

Пух лебяжий в густых волосах найдет.

Улыбнется устало в глухой ночи

и хозяйский огонь разведет в печи.

* *

*

Памяти Евгения Пельцмана и одной рабочей драки.

Не разборки, не разговоры,

А — голосовые связки

На пределе, когда так скоро

Быть позору, самой развязке.

Это вроде бы как работа

Дураками под фонарями.

Называется день суббота,

Все они грешат ноябрями.

Ноябрями приходит холод

На пределе служить позору,

В одиночку, а лучше хором,

Голой мордой впинать к забору.

Дураками, как бы работа,

До развязки под фонарями,