— Не бойтесь, что я неправильно вас пойму, господин Илия, — ответил ему я. — Ведь я вас вообще не понял.

— Эта ваша грубость напугает тюремных надзирателей, — заметил он. — Пожалуйста, оставим формальности. Меня зовут Илия. Для вас я просто Илия.

— Понимаю вас, сударь, — сказал я. На самом деле эта фраза той ночью стала для меня настоящим спасением. Когда я улавливал хотя бы крохи смысла, я сразу набрасывался на них, как на спасательный круг.

Я налил ему вина в опустевший стакан и, пока он делал первые глотки, хорошенько его рассмотрел. У него были вьющиеся взъерошенные волосы и зеленые глаза с длинными ресницами. Кожа была белоснежной, почти прозрачной. Как ни странно, у всех, кто блуждает в лабиринтах веры, кожа либо постепенно становится прозрачной, либо сразу прозрачная. Должно быть, это небольшой сувенир небес за отход от дел мирских. На нем была темно-зеленая рубашка, три верхних пуговицы расстегнуты. Из-под рубашки выглядывала черная футболка, а на футболке виднелось написанное белыми буквами слово «Сначала».

— А я могу догадаться, что написано у вас на футболке, — сказал я. — Наверное, такие в синагоге продаются. А может, их делают специально для раввинов? На вашей футболке написано: «Сначала было слово». Да, я уверен.

Он улыбнулся. Это была очень мягкая, нежная и светлая улыбка. От нее наш столик и все соседние словно озарились светом. Гарвардский профессор даже сощурился. Илия медленно расстегнул рубашку. На футболке было написано:

— Сдаюсь! — воскликнул я. — Надо же! Нет, если я кому-нибудь расскажу, что произошло здесь со мной этой ночью, мне решительно никто не поверит.

— Вы все принимаете слишком близко к сердцу, — мягко заметил Илия.

А я вдруг опять подумал о смуглом красавце. Отвечать Илии я больше был не в состоянии.

— Как вы хорошо сказали, — только и сумел пролепетать я. — Как хорошо.

Именно в этот миг у нашего стола как из-под земли вырос карлик. Он смотрел на Илию, и его глаза сияли любовью. Видно было, что карлик этот умел не только быть любимым, но и любить. А еще он всем своим видом показывал, что ему есть что сказать.

Я осторожно встал, подошел к Сабартесу и попросил счет.

— Ваш счет оплачен, — сообщил тот. Открыв нижний ящик буфета, стоявшего у него за спиной, он вытащил красную розу на длинном стебле и протянул ее мне: — А еще он для вас оставил вот что.

— Спокойной ночи, Сабартес, — сказал я. — Спасибо за теплые носки.

— Такова традиция нашего заведения, — ответил он. — Счастливого пути.

Да, видать, серьезным он был человеком. Не в его обычае было болтать подолгу. И я, взяв розу, наконец вышел из этой закусочной.

Была поздняя ночь; улицы были пусты. Пока шагал, я растер розу пальцами и разломал на мелкие части ее стебель. Так по извилистым улицам я дошел до материнского дома. Свет не горел; должно быть, матушка давно спала.

Войдя в отведенную мне комнату, я зажег лампу, стоявшую на комоде; все вокруг озарилось мерцающим светом. Мой кожаный чемодан лежал на своем обычном месте — как преданная собака, под кроватью. Душа моя была полна теплых чувств к нему. Я вытащил его и опустил на кровать. Уложил в него свою тетрадь в синей обложке, три книги, мыльницу, маленькую подушку и кое-что из одежды. Люблю жить с вещами, взятыми на память оттуда, где мне довелось побывать. С большим грузом путешествуют только те, кто не умеет путешествовать. Сев на табуретку перед круглым столом из красного дерева, стоявшим прямо посреди комнаты, я написал извинительное письмо. Затем начал вытаскивать все подряд из карманов пиджака. У меня была привычка так делать перед сном.

Из обычно всегда пустого правого кармана показался какой-то билет, кусочек стебля розы и носовой платок. А в левом кармане всегда лежали ключи и мелочь. Вытащив все, я положил на стол. Вдруг от горки монет откатился какой-то блестящий стеклянный шарик голубого цвета. Я взял и поднес его к глазам, чтобы рассмотреть, и сразу отшвырнул обратно, на стол. Нет, это было уже слишком!

Схватив ручку, я написал на листе белой пергаментной бумаги, лежавшем на столе:

Подписавшись, я вложил письмо вместе с глазом в конверт. Заклеивая его, я чувствовал себя так, будто с моих плеч свалился тяжкий груз. Поверьте мне, это весьма нелегко: избавиться от вставного глаза, угодившего к вам в карман.

Я, не мешкая, позвонил в один из круглосуточных частных центров доставки корреспонденции. Не прошло и пяти минут, как посыльный уже стучал в дверь. Как и у всех посыльных этого города, у него были светлые вьющиеся волосы, ясные голубые глаза и ямочки на щеках. Как и все посыльные этого города, он был в светло-лиловых, в желтую полоску панталонах, в белых чулках с помпонами, лакированных башмаках с бантиками, коротком бархатном, также светло-лиловом, жакете, с кружевным накрахмаленным воротничком и манжетами.