Я почувствовал, что неподалеку кто-то есть, когда патроны закончились. Попытался повернуться — и ответом на это стал лязг затвора помпового ружья.

— А ну, стоять, парень! Брось карабин!

Я бросил карабин, стукнувшийся об землю

— Я его бросил. У меня нет оружия, я из полиции. Можно я встану?

— Стой, как стоишь, парень. Так ты меньше меня нервируешь.

— Я из полиции.

— Это ты сказал. А я этому ни хрена не верю.

Голос принадлежал пожилому человеку — хриплый, дребезжащий. Но каким бы он ни был старым — сил нажать на спусковой крючок у него хватит.

— Нас обстреляли, вы это слышали?

— Да, парень. Что-то бухало неподалеку. Но я не знаю, что это было — а вот карабин у тебя я видел.

— Это карабин лейтенанта полиции, он ваш сосед, живет у самой воды. Вы знаете, кто живет рядом с вами или нет? И вообще, какого черта вы держите меня под прицелом, когда я невооружен?

— Вот полиция приедет и разберется, парень. А пока — стой, как стоишь.

Голоса почти одновременно раздались и спереди, где стояла машина и за спиной. Потом я увидел луч фонаря — но он светил не на меня.

— Брось ружье! Брось ружье немедленно, мать твою!

По-видимому, этот голос и его тон был больше похожим на голос и тон полицейского, потому что старик бросил ружье и завопил.

— Не стреляйте! Не стреляйте! Этот парень говорил, что он из полиции!

— Этот… — я узнал голос детектива Стила. Повернулся — и получил такой удар ногой в грудь, что дыхание перехватило.

— Куда ты нас втравил ублюдок! Куда ты нас втравил, чертов ублюдок!?

Я повернулся набок — и второй раз ботинок детектива прилетел как раз по спинке, туда, где в меня попала пуля, пущенная мне в спину в Тегеране. Искры полетели из глаз, я взвыл от боли, услышал топот ног — но новых ударов не последовало, только какая-то возня.

Черт, я слишком стар для таких забав.

Повернувшись, я встал сначала на четвереньки, потом мне удалось подняться на ноги. Легкие горели, как будто я вдохнул полной грудью табачной пыли, болела спина. Фонарь, который был у детектива выпал на землю — и я увидел в его свете стоящего рядом со своим ружьем старика, божьего одуванчика лет семидесяти в чем-то наподобие халата, ошалело смотрящего на происходящее. Он даже не пытался поднять ружье, он просто не понимал, что происходит. Рядом оставшиеся в живых полицейские — их было двое — пытались урезонить впавшего в буйство детектива.

Нельзя сказать, что я его не понимал.

Сделав несколько шагов к машине, я столкнулся с Мишо. Видок у него был — краше в гроб кладут, белое как мел, чем-то испачканное лицо и ружье в руках. Увидев меня, он вскинул ружье

— Это я! Это я!

Господи, вот только сейчас не хватало быть подстреленным.

— Черт… Вы как, сэр?

— Пока жив. А ты?

— Поживу немного. У ублюдка был пистолет с глушителем, он стрелял откуда то с холма.

— Попал?

Вместо ответа Мишо стукнул себя в грудь — и скривился от боли

— Броня? На тебе броня?

— Точно. Всегда ненавидел эту чертову штуку — но его ношение даже при походе в сортир было предписано страховкой. Сегодня он пригодился.

— Кажется, я отправил этих ублюдков в края вечной охоты — я показал на внедорожник — пытались сделать ноги.

Марк помолчал…

— Был еще один. Надо идти в лес.

— Не надо. Это все равно, что идти на раненого льва. Что там? — я показал на домик

— Не знаю. Море крови. Вляпались — сказал Мишо

— Кому-то очень надо было заставить ублюдка замолчать.

Вместе с Мишо, державшим наготове ружье, я подошел к машине, которую расстрелял, Мишо включил небольшой, но мощный фонарик, который как бывший агент ФБР всегда носил с собой. Сфокусированный, яркий луч света прошелся по машине, беспощадно высвечивая детали — брызги крови на стекле, дыра от пули в металле, мертвый человек, навалившийся на рулевую колонку, ствол мощного ружья, заканчивающийся массивным дульным тормозом. Картина смерти, состоявшейся как всегда внезапно.

— Кажется, готовы… — заключил Мишо — ничего здесь не трогайте, сэр.

— И не собираюсь — я зашел со стороны моторного отсека машины — посвети-ка сюда.

Фарго — это почти то же самое, что и Додж, внедорожники и пикапы, предназначенные для Британской Империи и производимые на ее территории, на территории Британской Канады чтобы избежать грабительских пошлин. Самое яркое отличие — эмблема и другое оформление носа машины: решетка, фары, место под номерной знак британского стандарта, более длинный и узкий, чем североамериканский. В Британской Канаде принят не правый — а нормальный левый руль, поэтому машину можно узнать лишь по таким вот мелким признакам.