Это не просто сказка. Это этнографическая сказка. И хотя в ней присутствуют все элементы как народной, так и литературной сказки, главный акцент делается на описание традиций, обрядов и праздников чувашского народа. Юрапи в переводе с чувашского языка означает «Певунья». Юрапи не просто певунья, она обладает удивительным волшебным голосом, от которого расцветает все живое. А главное – она поет Урожайную песню, только после этого в деревне, где она проживает, начинает расти будущий урожай. Злодейка Эпсирпи завидует Юрапи и решает отнять у нее песню...
Наш край называют страной ста тысяч песен. Это от того что, мы все делаем с песней, с музыкой и добрым сердцем, поэтому все так хорошо у нас и получается. Так оно повелось издавна. Перед любым важным делом, сначала песню пели, а потом уже рукава засучивали и работали и не знали усталости, потому что песня в работе – главная помощница.
Давным-давно, может пятьсот лет назад, а может и всю тысячу жила в одной деревне девушка. Звали ее Юрапи, что означает Певунья. Очень любили ее люди, и не только за то, что умная она была, красивая и работящая, очень она красиво пела. Так красиво, так звонко, что соловьи стыдливо умолкали, когда она начинала петь, а по всей округе тут же открывались окна – люди не хотели пропустить в песне Юрапи ни одного слова. И такие песни слагала прекрасная певунья, что до сих пор люди их помнят, любят и поют на всех праздниках.
А первым праздником в старину у чувашей был Манкун – праздник нового года. Тогда он начинался весной, в последний день недели Калам.
Вот в один из таких новогодних дней и началась эта история.
Утром всей деревней пошли на берег реки, где стоял старый дуб, хранитель деревни, встречать солнышко, просить его, чтобы было оно для людей весь год добрым и ласковым. Впереди шел самый уважаемый житель деревни старик Ахтупай, который знал все обряды и молитвы, и был на них главным. За ним шагали дети, молодежь и все остальные, в новых нарядах и с радостными улыбками.
Перед восходом Ахтупай произнес молитву, низко поклонился земле и небу, но солнце показываться не торопилось. Догадались люди, что не хочет оно без песни появляться. Пора было приветную песню начинать. А кто запевать должен? Конечно, Юрапи! Призвал ее к себе Ахтупай и велел красавице запевать, а Кеверу, лучшему деревенскому скрипачу ей подыгрывать. И как только голос Юрапи раздался над деревней, да полилась нежная мелодия скрипки, небо порозовело, запрыгали по облакам первые лучи солнца, а потом и оно само выкатилось из-за темного леса. И сразу все вокруг светло стало, радостно, птицы запели, земля задышала, трава зазеленела, цветы распустились, старый дуб закачал ветками, а – студеный ключ, что бил из-под земли рядом с дубом, заволновался, и весело заиграли в его чистой воде солнечные зайчики. Наступил Новый год.
Люди подхватили песню Юрапи, завели хоровод. Дети стали между собой бороться, а взрослые их зерном обсыпали, чтобы росли здоровыми и крепкими. А там, где зерно в землю попадало, сразу же всходы зеленые показались. Так действовало на все живое пение Юрапи.
– Ай, да Юрапи! – радовались люди. – Ай, да молодец! Солнце разбудила, Манкун призвала. Будем и в этом году с урожаем.
А Кевер так растрогался, что не выдержал, и тут же у всех на глазах в третий раз уже попросил Юрапи выйти за него замуж. Красавица ему не отказала, но и «да» не сказала, а лишь улыбнулась и сказала:
– Посмотрим, посмотрим!
А бабушка Айуйке только досадливо ногой топнула:
– Ай-уй! Долго думаешь. Смотри, не прогадай!
Но тут Ахтупай вмешался:
– Ничего, Айуйке, не печалься, до осени еще время есть. Попляшем мы с тобой на свадьбе у Юрапи, попьем пива, песни споем.
Ахтупай, велел всем идти в деревню, застольем и песней встречать Манкун дома. Праздник продолжался.
Все ушли. Осталась у родника под дубом лишь одна девушка, красивая и статная, только глаза у нее больно недобрые. Мать нарекла ее Эпсирпи, но сельчане звали девушку Хайрпи, что значит Злая девушка.
– Опять Юрапи Манкун призвала, опять про нее в деревне говорить станут, что лучше нее никого во всем свете нет! – воскликнула она, топая ногами и сжимая кулаки. – А я? Разве я не красавица? Разве голос у меня не волшебный? Почему же все только эту Юрапи и видят? Только ее песни ждут?
А надо сказать, что у Хайярпи покойная бабка была колдуньей, и перед смертью кое-чему ее научила и наделила своей силой, а в придачу оставила ей говорящего ворона. Он как раз прилетел, сел на ветку дуба и слушал, что говорит его молодая хозяйка.
– Кар! Кар! Хочешь, чтобы только тебя любили и хвалили? – каркнул он.
– Хочу! Очень хочу! Посоветуй, что мне делать?
– Вся сила Юрапи в ее песне, – задумался ворон. – Что если украсть у нее песню? Тогда и сама она никому не нужна и не мила станет.
– Верно говоришь, ворон! Так я и сделаю. Только вот как? Она ведь просто так не отдаст песню.
– А ты отними у нее самое дорогое, а потом предложи ей обмен.
– Правильно. Ох, и умен ты. Так я и сделаю! – воскликнула Хаярпи. – Знаю я, что она Кевера любит.
– Заколдуй его, опои его, приворожи его и тогда Юрапи тебе сама песню отдаст. Да еще и просить будет, чтобы ты взяла.
– Там я и сделаю. Когда Акатуй справлять будем, там я Кевера и опою.
Сказала так злая девушка и побежала в деревню. А ворон вслед за ней полетел.
Зашелестел молодыми листьями могучий дуб, заскрипел ветками, нахмурился и заворчал:
– Ой, не дело придумала внучка колдуньи. Песню у Юрапи отнять хочет. Как же мы без ее звонкой песни жить будем? От тоски засохнем. Слышь, родник? Что скажешь?