«Понимаете, откровенно говоря, не наша вина в том, что лорд-управляющий отвечает только за дрова, а лорд-казначей зажигает их в камине».

«На самом деле, — писала королева Виктория незадолго до того, как Роберт Пиль вступил в должность премьер-министра, — если человек счастлив в семейной жизни, как я, например, политика неизбежно отодвигается на второе место»: Еще Джордж Энсон заметил, что «ее величество все меньше и меньше интересуется политикой» и её неприязнь «к нынешнему составу кабинета министров стала гораздо слабее, чем прежде».

Королева Виктория действительно стала лучше относиться к Роберту Пилю и даже готова была признать его выдающиеся качества. Разумеется, он по-прежнему был скованным и стеснительным, часто раздражался по пустякам, но при этом обнаружил способность к «интересным» разговорам и заслужил уважение королевы своим доброжелательным отношением к принцу Альберту, которого высоко ценил за его покладистый характер и твердые жизненные принципы. Он внимательно следил за тем, чтобы принц Альберт, которому вручили ключи от почтовых ящиков кабинета министров, регулярно получал свежую почту и все важные государственные документы. Таким образом, принц Альберт стал изучать правительственные бумаги вместе с королевой и всегда мог дать ей полезный совет или разъяснить то или иное положение. Кроме того, Роберт Пиль сделал возможным, чтобы принц Альберт присутствовал на всех встречах королевы с министрами, а иногда он и сам принимал министров от имени королевы и после ее одобрения. Более того, королева однажды заявила, что «принц полностью представляет ее интересы, и они могут относиться к его мнению, словно это ее мнение».

Принц Альберт писал для королевы меморандумы, составлял черновики писем, разрабатывал проекты решений и вообще превратился в незаменимого и в высшей степени компетентного личного секретаря королевы, отличающегося к тому же редкой трудоспособностью. Кроме того, он был ее бесценным советником, обладающим исключительным влиянием на формирование мировоззрения королевы и, как выразился Джордж Энсон, на «усиление ее влияния в стране». Другими словами, принц Альберт стал весьма влиятелен не только при дворе, но и в тех сферах деятельности, которые выходили далеко за пределы двора или правительственных кругов. Хотя при этом многие придворные по-прежнему считали его занудным и высокомерным человеком, совершенно не приспособленным к беззаботной придворной жизни. После рождения дочери принц Альберт был назначен председателем Комиссии по искусству и в этом качестве долго «занимался развитием изящных искусств в связи с реконструкцией обеих палат парламента», почти полностью разрушенных пожаром в 1834 г. По собственной инициативе принц Альберт приступил к реформированию королевского хозяйства — огромной организации, состоящей из большого количества самых разнообразных придворных, слуг и наемных работников.

Представители высшего сословия придворных служащих занимали должности, которые были образованы много веков назад и сейчас уже полностью утратили свой первоначальный смысл. Сюда относились многочисленные пажи, дворецкие и их помощники, фрейлины королевы, гардеробщики принца, охранники, повара и другие работники кухни, а также многочисленные ответственные за камин, дрова, за состояние дымоходов, за чистоту в доме и так далее и тому подобное.

Столь архаичная административная система королевского двора уже давно вызывала справедливые нарекания со стороны видных политиков, но только принц Альберт решил основательно модернизировать ее. По его просьбе барон Штокмар тщательно изучил всю эту запутанную придворную систему и составил принцу меморандум, в котором подробно описал все трудности, неизбежно возникающие в управлении сложным хозяйством. При этом он выделил три главных департамента, которые практически никак не были связаны между собой и даже не пытались координировать свою деятельность. Первый департамент возглавлял лорд-управляющий, в подчинении которого находилось не менее 445 человек. Второй, департамент находился в подчинении лорда-гофмейстера или лорда-казначея, а третьим департаментом руководил так называемый конюший. Руководители этих трех департаментов уже давно не жили при дворе, а почти все свои полномочия делегировали «служащим более низкого ранга», которые плохо знали придворные традиции и совершенно не представляли границ данных им полномочий. Кроме того, они ревниво следили за другими департаментами и слишком долго обсуждали, нужно ли выполнять те или иные задачи, а если все-таки нужно, то каким образом их выполнять и кто должен это делать. Если, к примеру, требовалось заменить посуду на кухне или починить дверцу буфета, то сперва составлялась соответствующая бумага с перечнем необходимых материалов или предметов, затем эту бумагу должен был подписать шеф-повар, после него ее нужно было завизировать у ответственного за состояние кухни, а потом у мажордома. Только после этой весьма обременительной процедуры бумага попадала на стол лорда-казначея, подписывалась им и поступала в распоряжение чиновника, ответственного за выполнение столярных работ и находящегося в штате департамента лесов и лесных угодий. В результате столь сложной бюрократической процедуры многие неполадки в доме не устранялись годами, а служащие постоянно перекладывали вину друг на друга и фактически ничего не делали. Так, например, многие окна во дворце были разбиты уже давно, и никто не хотел брать на себя ответственность за устранение этого недостатка. А некоторые стекла всегда были грязными, поскольку служащие департамента лорда-казначея отвечали за поддержание внутреннего порядка, а департамент лесных угодий — за внешний порядок. В результате чистильщики окон никак не могли договориться между собой и мыли окна в разное время. Таким образом, стекла всегда были грязными либо изнутри, либо снаружи.

Барон Штокмар чрезвычайно болезненно относился к проблеме отопления Виндзорского дворца, и однажды королева попросила его выяснить, почему так холодно в столовой. Он обратился к соответствующему чиновнику и получил весьма характерный ответ: «Понимаете, откровенно говоря, не наша вина в том, что лорд-управляющий отвечает только за дрова, а лорд-казначей зажигает их в камине». При этом лорд-казначей отвечал за огромное количество горничных, гардеробщиков и других слуг, а повара подчинялись только лорду-управляющему и отказывались выполнять поручения других высших придворных. Примерно такая же ситуация сложилась и с охранниками, которые находились рядом с королевской опочивальней и подчинялись только мажордому.

Когда к королеве приезжали гости, ситуация просто выходила из-под контроля. Во дворце практически невозможно было найти слуг, которые могли бы сопровождать гостей и проводить их к своим апартаментам. Поэтому гости часто бродили по всему дворцу, никак не могли найти нужную комнату и зачастую просто терялись в длинных лабиринтах дворца. А если все же находили свою комнату, то потом никак не могли вернуться в гостиную или столовую. А ночью ситуация с гостями становилась просто катастрофической. После ужина и обычных придворных вечеринок гости могли часами бродить по длинным коридорам, беспомощные и растерянные. Однажды один из гостей королевы заблудился во дворце после позднего ужина и вынужден был провести ночь на диване в Государственной картинной галерее, где его и обнаружила одна из служанок. Разумеется, она подумала, что он пьян, и тут же вызвала полицию.

А другой важный гость почти целый час бродил по коридорам Виндзорского дворца и заглядывал во все комнаты, тщетно пытаясь найти свою спальню. В конце концов он неожиданно наткнулся на дверь, которая показалась ему знакомой, и вошел в спальню королевы, которая как раз в это время с помощью служанки готовилась ко сну [17] .

Следует также добавить, что на содержание королевского дворца выделялись огромные деньги, однако расходовались они крайне неэффективно, а сама административная система оставляла желать лучшего. Так, например, было обнаружено, что из десятков тысяч гостей, которых приглашали на ужин каждый день, только небольшая часть посещала дворец, а остальные деньги, выделенные на их приемы, куда-то пропадали. Еще больше денег уходило на содержание карет, лошадей и многочисленной прислуги, услугами которых пользовались далеко не все приглашенные. Так, например, помощник дворецкого до сих пор получал больше одного фунта в неделю за доставку «вина в Красную комнату». Эта традиция берет начало еще со времен Георга III, когда его гвардейцы стали получать красное вино в служебной комнате, обитой красными обоями. К таким же нелепым предрассудкам относилась обязанность одного из слуг каждый божий день менять свечи в главных комнатах, причем вне зависимости от того, зажигали их накануне или нет. Кстати сказать, подобным образом исчезали не только дворцовые свечи, но и масса других предметов, на покупку которых из казны выделялись немалые деньги. Только для одной небольшой части Виндзорского дворца регулярно закупались 184 новых веника, щетки и других предметов домашнего обихода, а также 24 пары новых перчаток для уборщиц и горничных. А по всему дворцу можно было обнаружить до четырехсот дюжин тряпок для вытирания пыли.

А в Букингемском дворце протекали трубы, не было раковин для уборщиц и горничных на спальном этаже, а туалетные комнаты практически не проветривались. Кроме того, во дворце уже много лет не работали дверные звонки, некоторые двери вообще не закрывались, а десятки окон не открывались. Серьезные проблемы возникали здесь и с уборкой мусора. Так, например, после очередной уборки мусор сбрасывали на крышу, которая находилась как раз напротив окна королевского гардероба.

При этом нельзя было сказать, что придворные чиновники и служащие получали маленькую зарплату. В первые годы правления королевы Виктории даже самые низшие по рангу придворные служащие получали не менее 15 фунтов в год, а высшие придворные чины и того больше — 45 фунтов. Королева, которая всегда отличалась необыкновенной щедростью по отношению к своему окружению, значительно повысила оплату придворным. Так, например, ее фрейлины стали получать более 60 фунтов в год, первый паж — 320 фунтов, а жалованье четвертого пажа достигло 140 фунтов. Что же до самых близких ее дам, то оплата работы хозяйки королевского гардероба, например, составила 500 фунтов в год, а лорда-казначея — более двух тысяч.