Разумеется, королева занималась щедрой благотворительной деятельностью и не отворачивалась от проблем бедности, как это любил делать лорд Мельбурн [33] .

Королева пристально следила за тем, чтобы ее дети демонстрировали симпатии к бедным людям, была очень рада, когда принц Альберт стал президентом Общества по улучшению положения рабочего класса, приветствовала его интерес к деятельности мужских рабочих клубов, охотно помогала ему в создании общественных библиотек и читальных залов. Кроме того, она с энтузиазмом поддержала усилия принца по разработке проектов строительства жилищ для рабочих, два из которых были построены в качестве образцов не только по его проекту, но и при его непосредственном участии. Еще больше королевская семья сделала для своих рабочих и слуг, проживавших в их резиденциях — в Осборне и Балморале. Если бы все коттеджи в Соединенном Королевстве содержались в таком же порядке, что и эти резиденции, во всеуслышание заявил социальный реформатор и радикальный политик сэр Эдвин Чадвик, то смертность среди простых людей сократилась бы по меньшей мере наполовину.

После смерти принца Альберта королева осталась верна его начинаниям и всегда следовала примеру мужа. «Королева очень расстроилась из-за того, что увидела и прочитала о положении рабочих в больших городах, — писала она премьер-министру в1883 г. — Королева была бы рада узнать... намерено ли правительство предпринять срочные меры для улучшения положения бедняков в переполненных и бедных домах. Или хотя бы собрать более точную и полную информацию о состоянии бедняков в этих грязных и нездоровых районах».

И все же между благотворительной деятельностью в отношении бедных людей и симпатиями к тем, кто, подобно многим чартистам, был готов придерживаться закона и выдвигать требования без применения насилия, и теми, кто призывал сокрушить существующий строй, всегда нужно проводить четкую и ясную линию. «Я придерживаюсь мнения, — писала королева, — что любая революция приносит стране только беды и несчастья, причем прежде всего самим революционерам... Подчинение закону и монарху является подчинением высшей власти».

Королева очень опасалась, что во время предъявления чартистской петиции в парламент в апреле 1848 г. в Лондоне могут произойти волнения и акты насилия со стороны беднейших слоев населения. Ей сообщили, что в петиции были изложены всё требования чартистов, а подписи под Хартией поставили более пяти миллионов человек. Что же до демонстрантов, то их колонна, направлявшаяся в Вестминстер, должна насчитывать не менее 150 тысяч человек.

Напуганные огромными толпами возмущенных людей, марширующих по улицам Лондона, многие аристократы собрали своих слуг и придворных со всех загородных резиденций и привезли их в Лондон для защиты своих домов. А главнокомандующий британскими вооруженными силами герцог Веллингтон, который, по словам Чарльза Гревилла, пребывал в возбужденном состоянии, посоветовал королеве забрать всю свою семью и немедленно отправиться в Осборн, причем еще до того, как начнется демонстрация сторонников Хартий.

Королева в это время еще не пришла в себя после рождения шестого ребенка — принцессы Луизы — и пребывала в жутком состояний послеродовой депрессии, часто впадала в отчаяние, билась в истерике и была слишком напугана предстоящими событиями. Именно поэтому она без колебаний согласилась с предложением герцога Веллингтона. Тем более что к этому времени почти все фонари королевского дворца уже были разбиты возмущенными толпами людей, которые собирались возле Букингемского дворца и громко скандировали: «Да здравствует республика!» Виктория даже представить себе не могла, что произойдет, если мимо ее дворца пройдут тысячи людей, направляясь к зданию Вестминстера. По словам принца Альберта, лидеры чартистов ведут себя «безответственно», пользуются «секретными сигналами» и поддерживают связь между своими сторонниками в разных городах с помощью почтовых голубей.

Утром 8 апреля 1848 г. вся королевская семья отправилась на железнодорожный вокзал Ватерлоо, который быстро очистили от всех посторонних с помощью специального отряда констеблей. Как только они сели в поезд, он тут же отправился к Госпорту. Королева лежала на диване и все время думала о своей трехнедельной Луизе, но уже не плакала. «Я никогда еще не была более спокойной и менее нервной, чем в тот момент, — сообщала она королю Леопольду без своей привычной приверженности духу правды. — Великие события делают меня спокойной и уравновешенной, а нервируют сейчас лишь некоторые пустяки».

Герцог Веллингтон распорядился, чтобы в город ввели войска с девятью тысячами солдат и укрыли их подальше от глаз демонстрантов, опасаясь, что, увидев на улице военных, демонстранты могут устроить уличные беспорядки и даже восстание. В целом же за порядком в Лондоне зорко наблюдали 170 тысяч специальных констеблей, готовых в любую минуту вмешаться, если ситуация станет выходить из-под контроля.

Однако вся эта грандиозная подготовка к возможному восстанию оказалась излишней. Марш демонстрантов прошел «на удивление мирно», а «предполагаемая трагедия, — как остроумно заметил Чарльз Гревилл, — быстро обернулась трагикомическим фарсом». «Фергюс О'Коннор — ирландский политический деятель, журналист и один из лидеров чартистского движения — строго-настрого предупредил демонстрантов, чтобы они никоим образом не провоцировали беспорядки и сражу же покинули столицу после вручения парламенту петиции. Демонстранты подчинились этому приказу и в хорошем настроении ушли из Лондона. Таким образом, весь их революционный пыл мгновенно иссяк... Однако демонстранты были довольны результатами демонстрации, так как не без оснований полагали, что для правящих кругов сие станет хорошим уроком на будущее. Кроме того, эта демонстрация должна была оказать громадное влияние на многие зарубежные страны и открыть им, что королевство стоит на прочном и монолитном фундаменте, который не так-то просто разрушить. Мы всему миру продемонстрировали свою силу и решимость отстоять идеалы закона и порядка. Это ли не яркое свидетельство нашей твердой уверенности в том, что любое восстание встретит решительный отпор со стороны сил порядка и справедливости, поддержанных объединенными усилиями всех классов и слоев общества».

Королева не скрывала своего облегчения в связи с тем, что рабочие, поначалу обманутые лидерами, профессиональными агитаторами и даже «преступными элементами», все же по поддались на провокации и сохранили лояльность монархии и правительству. Пять месяцев спустя, когда несколько лидеров чартистского движения были арестованы и предстали перед судом по обвинению в подготовке восстания, во время своей тронной речи на открытии очередной сессии парламента 5 сентября 1848 г. королева торжественно объявила: «Все наши политические институты выдержали чрезвычайно серьезное испытание на прочность и доказали свою жизнеспособность... Многие пытались подорвать доверие народа к монархии и правительству, однако потерпели сокрушительное поражение. Мой народ впервые ощутил все те преимущества порядка и безопасности и полностью разрушил злые замыслы организаторов и вдохновителей преступных беспорядков». А через четыре месяца она писала королю Леопольду: «Я еще раз пишу вам в этом ужасном году... Но не могу подвергать себя или свою страну страшному испытанию... Напротив, я благодарна всем тем событиям, которые произошли здесь за последнее время».