«Жизнь насекомых» далека от холодной, исполненной ненависти сатиры. Вместо бичевания пороков – мягкая ирония наблюдательного мудреца. Вместо утомительных каламбуров – точные метафоры, главная среди которых – уподобление царя природы мельчайшим тварям. Автор еще не разучился любить своих героев и прощать им то ли человеческие, то ли насекомые слабости.

«Жизнь насекомых» – первый большой успех Пелевина. И первое крупное произведение, открывающее галерею важных, запоминающихся образов. Тут и троица деловитых комаров Сэм, Артур и Арнольд, и семья сизифоподобных скарабеев, и развратная муха Наташа. И, разумеется, одно из многочисленных альтер эго автора – юный наркоман Митя, рассуждающий о философии в процессе забивания косяка.

На вопрос о любимых пелевинских героях Марат Гельман ответил: «Всех помню, но особенно из “Жизни насекомых” мальчика Митю-светлячка».

Как только Германия объединилась в 1991-м, возникла плодотворная идея перенести столицу обратно в Берлин. А заодно отремонтировать Рейхстаг, привести памятник истории в рабочее состояние. Проект доверили, возможно, лучшему из современных архитекторов – лорду Норману Фостеру, однако принципиальное конструктивное решение было политическим и принадлежало совету старейшин бундестага: новый купол должен быть стеклянным.

Получилась мощнейшая метафора открытости миру, отсутствия тайн, чистоты помыслов. Стекло между тем пуленепробиваемое. Что только усиливает образ.

На противоположном конце этого спектра – тоталитаризм, густо замешенный на таинственных и малопонятных культах. Как договорились в десятилетия после войны, фашизм был всплеском язычества, эзотерическим кровавым культом. Психологи также связали фашизм с сексуальными отклонениями. Это открытие привело к появлению целого ряда фильмов, играющих с неоднозначной эротической привлекательностью Третьего рейха.

С советской властью вышла похожая история. С одной стороны, коммунизм примерял на себя плащаницу христианства – достаточно трезвым взглядом посмотреть на иконографию ранних картин с изображением Ленина. С другой – это был вполне себе сатанинский культ с красной звездой над Кремлем и станциями метро на месте снесенных церквей – читай, храмами, растущими вниз, в преисподнюю. Церковные праздники заменялись новыми революционными, примерно в те же даты. Основой государственной идеологии было поклонение мумии.

Где найдешь почву более благодатную для остроумных построений и соцартовских розыгрышей?

В конце 1991 года Виктор Пелевин принес свою рукопись повести «Омон Ра» в журнал «Знамя», который когда-то угрожающе именовался Литературным объединением Красной армии и флота, а потом стал просто изданием Союза писателей.

В махровые советские годы там печатались Ахматова, Твардовский, Трифонов, Евтушенко. В перестройку «Знамя» активно публиковало заново открываемых авторов, чьи произведения только выходили из-под запрета. Со страниц журнала в широкий обиход впервые попадали малоизвестные вещи Булгакова и Платонова, рассказы Шаламова.

Выбор места для публикации первого крупного пелевинского текста был неслучаен. Его первые рассказы, его литературное окружение, весь его оккультно-андеграундный генезис лепили из Пелевина писателя-фантаста. В то время как задача стояла гораздо более серьезная. Выбор в пользу «Знамени» явно свидетельствует, что молодой автор хотел с наскока вырваться из жанрового гетто – превратиться в большого русского писателя.

Повесть членам редколлегии «Знамени» понравилась и в марте 1992 года была принята к публикации (в том же году Пелевин отдал рукопись «Омона Ра» в московское издательство «Текст», где ее выпустили тиражом в 20 тысяч экземпляров).

Сюжет «Омона Ра» – история восхождения. Из детства – во взрослый мир испытаний, предательств и разочарований. С Земли – на Луну. От незнания – к знанию. Маленький мальчик грезит космосом и поступает в летное училище, где курсантам первым делом ампутируют ноги, вдохновляясь образом Алексея Мересьева из «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого (в которой советскому летчику, как мы помним, ампутировали ноги, а он, несмотря на это, вернулся в строй асов и продолжил борьбу с фашистской Германией). С ногами любой взлетит, а ты попробуй на протезах. Родине не нужен результат – Родине нужен подвиг.

Подобным же образом полет на Луну предполагает отделение ступеней ракеты вручную. Там, где у американцев работает механизм, у нас в ступень сажают молодого офицера, который обязан точно по секундомеру принести себя в ритуальную жертву богу советской космонавтики.

Впрочем, выясняется, что никто никуда не летит, космическая одиссея не выходит за рамки павильонов ВДНХ, а жертвы нужны совсем для другого. Это отсылает читателя к мифу о том, что американцы никогда не высаживались на Луне, а съемка астронавта Нила Армстронга создавалась в Голливуде. Ну и к общему мировому удивлению из-за того, что СССР – страна, отсталая в области бытовых услуг, – смог первым отправить человека в космос.