Войдя в христианский мир, болгары скоро решили дать волю своим амбициям. Они пожелали потягаться с греками за саму Империю. Однако в наши задачи не входит детальное изучение дальнейшей истории этого государства, для которого фаза завоеваний бесповоротно миновала. Скажем только, что ее апогеем стала коронация в 913 г. сына Бориса, Симеона, с титулом императора-соправителя Константина VII. Этот эпизод не получил продолжения, однако его плодом стала Болгарская империя, управляемая царем (= кесарем), и болгарский патриархат, основанный в 926 г. в Преславе. Эта империя, которой, начиная с 934 г., угрожали венгерские набеги с тыла, а затем растущее освободительное движение славян (сербы добились автономии незадолго до 930 г.), в конце концов была уничтожена в ходе повторного византийского завоевания, начатого Никифором Фокой и продолженного Иоанном Цимисхием20. В 972 г. национальная болгарская династия прервалась (царь Борис II стал сановником византийской иерархии), а патриархат был упразднен. Самуил, выходец из македонской семьи, возможно, армянского происхождения, возглавил последний, отчаянный рывок, который после с 976 г. обеспечил возможность частичной реставрации, однако при этом были затронуты только славянские элементы. Окончательное поражение последовало после 1001 г. под страшными ударами Василия II Болгаробойцы. Последние осколки былого величия Болгарии растаяли между 1014 и 1019 гг., и после более чем трехвекового отсутствия византийские гарнизоны снова заняли позиции вдоль Дуная.

В последний период своей истории, при Самуиле, Болгарская империя уже не имела ничего общего с тюркским ханством в Плиске. Ее центр тяжести переместился к западу, в верхнюю Македонию, в окрестности Орхида и Преспа. Тем, что она оставила славные воспоминания о себе на этих землях, объясняется тот факт, что в 1185 г. имя «болгары» было принято предводителями антивизантийского восстания Петром и Асенем, создавшими из славянских и валахских элементов «вторую Болгарскую империю», которой суждено было просуществовать чуть более двух веков. Между этими двумя болгарскими империями почти нет ничего общего, кроме вышеописанных отношений «усыновления» и некоторого совпадения территориальных владений. Что же касается интеллектуального наследия государства Бориса и Симеона, то оно, в определенной мере, было воспринято Киевской Русью. Оно уже не содержало ничего, что связывало бы его напрямую с племенем Кубрата и Аспаруха.

За болгарами последовали хазары, другой тюркский народ, который, обойдя Каспийское море с севера, к концу VII столетия занял позицию на нижней Волге. В противоположность всем предшественникам, они не стали двигаться дальше. Между тайгой, Кавказом, Доном и рекой Урал они основали государство, которое в течение трех веков сохраняло удивительную стабильность.

Из всех степных народов этот, безусловно, наименее типичный. Амплитуда его миграций очень незначительна, склонность к оседлой жизни проявилась весьма рано; влечение к караванной торговле и городам скоро одержало верх над привычкой к кочевому скотоводству. Если в течение VII в. хазары — это дикие кочевники, частые союзники Византии в борьбе против мусульман, то в VIII в. мы можем наблюдать у них появление крупных торговых городов. По описаниям арабских путешественников, они состояли из еврейских, христианских и мусульманских кварталов, управляемых независимо друг от друга, по восточному образцу; главными были Итиль, недалеко от Астрахани, на пересечении путей Иран — Русь, Византия — Центральная Азия, Хамлидж, стоявший севернее на Волге, Самандар на побережье Каспия, и прекрасная крепость Саркел, построенная на Дону на византийский манер для защиты от венгров. Хазарское государство принадлежало к восточному типу, однако обладало уникальной структурой. Во главе его стояли два правителя, один из которых назывался каганом, а другой бегом, финансовая и военная организация отличалась высоким уровнем развития. Несомненно, что тюркский элемент играл там лишь роль правящего слоя, господствовавшего над чрезвычайно разношерстным населением (кавказцы, иранцы, финно-угры и др.). Основное своеобразие этого государства было связано с религиозным строем: хазары — это единственный народ в истории, который около конца VIII века в массовом порядке, однако не полностью, обратился в иудаизм; чуть позже меньшинство примкнуло к исламу.

Оставшись в изоляции из-за своей иудейской веры, хазарское государство в конце IX в. оказалось в критической ситуации: на восточной границе появилась новая волна тюрков, печенегов, и, двигаясь с востока на запад, пересекла ее, в то время как русичи, вышедшие из тайги, начали продвижение с севера на юг с целью достичь Черного моря. Наконец, в 963 г. великий князь Киевский Святослав уничтожил Саркел, а в 968 г. истребил последние остатки хазар — не слишком благоразумный поступок, основным результатом которого стало то, что вместо мирного торгового государства Киевская Русь по всей своей южной границе вошла в соприкосновение с необузданным и жестоким племенем печенегов. Таким образом, гибель Хазарской империи совпала с прибытием новой волны степных народов. Предполагается, что первое русское государство позаимствовало у нее некоторые политические идеи, и, в частности, титул кагана, который часто носили его князья. Таково оказалось единственное прочное наследство, оставленное этим народом.

После того как болгары переправились через Дунай, мир степи, казалось, успокоился. Идущие в нем процессы перестали привлекать внимание Запада, после того как в 796 г. Карл Великий расправился с аварами. Началось даже обратное завоевание Паннонии оседлыми народами: стремясь занять пустующую территорию, германские элементы двигались на северо-запад, а славянские — главным образом, на север (Великая Моравия Моймира и Ростислава в середине IX в.) и юг (Хорватия). В 850 г. архиепископ Зальцбурга заложил церковь к северу от озера Балатон, и в это же время там, от имени германских Каролингов, шло внедрение зачатков управления. Но в 895 г., спустя одно поколение, через Карпаты переправились передовые отряды нового кочевого народа — и мадьяры почти мгновенно смели все, что было сделано в течение века. В течение шестидесяти лет они наводили ужас на континентальную Европу, а затем осели в ее центральной части. Волна кочевников, начало которой они ознаменовали, не спадала еще долгое время: печенеги, гузы и куманы следовали друг за другом одними и теми же путями, однако венгры стали щитом между ними и латинской Европой. И не успело еще спокойствие вновь воцариться в степи, как ее захлестнула новая волна — монгольское нашествие XIII века. История венгров представляет собой лишь одно звено длинной цепи, но отличается явным своеобразием. Это единственный случай нашествия, виновниками которого были представители финно-угорской группы, единственный случай, прямые последствия которого ощущаются еще и в наши дни, наконец, единственный, со времен Аттилы, случай, когда Запад испытал столь глубокое потрясение.

По очевидным причинам, ни один степной народ не привлек такого внимания к изучению своего происхождения как венгры. Подобно всем остальным кочующим группам, которые смогли добиться успеха, мадьяры сформировались в результате добавления различных страт к более гомогенному первичному ядру. Ядро это, определенно, было угорским, то есть оно восходило к этнической ветви, очень близкой к финской; самыми прямыми родственными узами венгерский язык связан с двумя диалектами восточной части России, на которых говорят вогулы и остяки. Должно быть, древнейшая территория обитания венгров находилась в среднем течении р. Камы, левого притока Волги; вероятно, там они занимались разведением оленей до тех пор, пока на рубеже нашей эры не предпочли им лошадь. Чуть позже, как свидетельствуют некоторые лексические заимствования, они вошли в контакт со степняками иранской группы, особенно с аланами. Затем они долгое время находились в общении с тюркскими племенами. Название «венгры», под которым этот народ сделался известным христианскому миру, обязано своим появлением бесспорному факту слияния мадьяров с оногурами. У других тюрков, близких к чувашам, мадьяры позаимствовали порядка девяти процентов своего словаря, причем почти вся эта лексика имеет отношение к сельскому хозяйству и животноводству, а также многие личные имена. Во времена завоеваний некоторые венгерские племена обозначались тюркскими наименованиями. Тем не менее не похоже, чтобы в результате смешения с тюрками видоизменился физический тип венгров, который всегда оставался отчетливо европеоидным.

Около VII или VIII вв. мадьяры покинули Прикамье и переместились на земли восточной Украины, между Волгой и Донцом, ведя все более и более кочевой образ жизни, который придавал этому сложному по составу народу глубокое единство. В 889 г. на мадьяр Украины обрушились удары печенегов, и они рассеялись. Основная группа избрала своим королем Арпада и вскоре направилась к Паннонии, в которую вторглась в 895 г., перейдя Карпаты, несомненно, сразу через северо-восточный и юго-западный проходы. В это движение был вовлечен и тюркский клан каваров.

Эта схема строится на лингвистических документах, собранных и проанализированных венгерскими историками; в том, что касается двух последних веков, ее уточняет повествование Константина Багрянородного21. Этот текст называет в качестве последнего местопребывания венгров до начала миграции на запад Леведию и Ателъкузу (венгр. — Леведи, Этелъкоз), термины, которые стали предметом ожесточенных споров; первый, без сомнения, относится к востоку Украины, второй (который означает «междуречье») означает либо западную Украину, либо современную Молдавию. Именно оттуда Арпад начал свой путь в Паннонию.