Понять танкиста было можно. Сияла младший лейтенант: в меру загоревшая, относительно чистенькая, короткие пряди прически отливают золотом, челочку заколка-невидимка по-домашнему придерживает. О глазищах можно и не упоминать. Ангел, малость с ростом промахнувшийся. Женька и сам засмотрелся.

– Земляков, ну что там в документах важного? – немедленно осведомился ангел.

– Шестая танковая дивизия. В основном из Берлина и Гамбурга… Судя по письмам, боевой дух высокий.

– Это мы и так знаем, – вздохнул старший лейтенант. – Прут, будто медом им намазано. И танков много. Ну ничего, мы тут надежно держимся. Вот в наступление перейдем, тогда посмотрим, у кого дух тверже… Неразбериха у нас, да, Катя?

– Да брось ты. Я хоть и штабная, но на фронте бываю. Изредка. И на передовой в том числе.

Старший лейтенант глянул на одинокую медаль «За боевые заслуги», виднеющуюся под расстегнутой шинелью гостьи.

– Понимаю, у вас задания… специфические.

– Да какие там «специфические» у переводчицы? Это так получила – по совокупности ратного труда, – с досадой пояснила Катрин. – Вот за Севастополь так мне ничем и не отметили.

– О, и там приходилось бывать?

– Можно сказать, до самого последнего дня. Жаркий полуостров Крым…

В дверь загрохотали:

– Товстарлейтенант – к комбригу!

Начальник разведки выскочил, на ходу пообещав вечером заглянуть.

Женька дочитал документы. Екатерина сидела мрачная.

– Куда бумаги девать? – поинтересовался Женька.

– Солдатские книжки оставь старлею. Письма в печку, на растопку.

Письма в щелястую дверцу Женька запихал, подтолкнул лучиной. Из прогоревшей печки почему-то пахло печеным луком.

– Кать, у меня два вопроса. Можно? – Женька поворочал лучинкой в золе.

– Валяй, только не пыли. Лучше полено подсунь, а то совсем погаснет.

– Товарищ Мезина, а нас кормить будут?

– Особо губы не раскатывай, но забыть не забудут. Мы гости из штаба армии, да и товарищ капитан напомнит. Он уже вписался. Ты, кстати, меня официально и на «вы» не величай. Здесь неестественно звучит. Что еще?

– А вы… ты чего злая? Не так что-то идет?

– Все так. Просто не люблю я взгляды… собачьи.

– Э… не понял.

– Что тут понимать?! Нормальному парню на фронте чего хочется? Женской ласки, как ты правильно догадался, чуткий товарищ Земляков. И смотрят. Еще хорошо, что сейчас бригада в деле, а то отбою от кавалеров не было бы. Да я их понимаю, осуждать и не думаю. Только утомляет, – Екатерина передернула плечами. – Я к таким вещам остро чувствительная. А тут еще эта цацка, – наставница стукнула ногтем по медали. – Знаешь, как сию регалию, сияющую на женщине, интерпретируют? Медаль «За половые потуги».

– Ну… дикость так говорить, – промямлил Женька.

Катрин фыркнула:

– А война, по-твоему, что такое? Дикость и есть. Дикость, когда в тебя стреляют и убить норовят. А чуть с этим отлегло, так еще противнее. Ненавижу я из себя лощеную б… изображать. Уж к делу бы быстрее.

За выбитым оконцем загрохотали двигатели – мимо хаты прошли «тридцатьчетверки». Совсем не такие, какие Женька в Кубинке видел. Ободранные, в неровных швах сварки, с искореженными крыльями. Земляной пол вздрагивал под ногами.

– К Соколову двинулись, – машинально пробормотала Катрин. – На слабый лед не сунутся – капитан наш наверняка намекнул, что не стоит рисковать. Ладно, ты займись словарем, а я пройдусь, насчет обеда прощупаю.

Сидел Женька со словарем, чувствовал себя дураком. Звуки боя усилились, вовсю стрекотали пулеметы, глухо бухали танковые пушки – 179-я бригада пыталась поддержать отбивающуюся на южном берегу Мжи роту чехословацких стрелков. Усилил огонь гаубичный дивизион – значит, немцы уже прорвались к церкви.

Несколько ответных снарядов разорвалось на окраине хуторка. Женька, оставив стратегические размышления, свалился под стену. Слышно было, как осыпаются срубленные осколками ветви в садике.

В хату ввалились несколько человек.

– Вот, блин, и внутрь натрусило, – Катрин заглянула в котелок. – Евгений, ты горох с песком любишь?

– Катенька, вы только подождите, мы живо все организуем, – сказал, отряхиваясь, крупный импозантный капитан. – У нас полно трофейных продуктов. Даже голландский сыр имеется. Вы любите сыр, Катенька?

– Обожаю. Особенно с белым калифорнийским вином, – сдержанно пробурчала Мезина.

Звеня ложками, выковыривали из котелка гороховую гущу. Месиво было густым, тушенки в него не пожалели. В общем, есть было можно. Капитан немного поразвлекал разговорами, потом улегся на дощатый топчан рядом со своим молчаливым спутником – тот уже похрапывал, подсунув под щеку промасленный танкошлем.

Катрин вычистила котелок, плеснула немного воды:

– Учись, в следующий раз сам мыть будешь. Надо бы чаю раздобыть. Схожу…