Осень шла своим чередом, без особых происшествий, и слава богу.

Он трезвонил в дверь уже минут пять. Ну не может же Вспышка спать беспробудным сном! Надавил на блестящую кнопку звонка и долго не отпускал её, но из квартиры не доносилось ни звука.

Кряхтя, он наклонился и прокричал в почтовую щель:

— Вспышка! Вспышка, открой, мать твою!

Тяжело вздохнув, он прислонился к двери и закурил, хотя прекрасно знал, что если тётка из соседней квартиры заметит, то ему несдобровать.

С их встречи у «Эстерсентрума» прошла почти неделя, с тех пор Вспышки нигде не было видно. Это на него не похоже. Странно, что они даже ни разу не столкнулись ни на автовокзале, ни в галерее «Домус».

Он затянулся ещё раз, выкинул сигарету и позвонил к соседке.

— Кто там? — пропищала она из-за двери.

— Приятель Вспышки… то есть Хенри Дальстрёма из соседней квартиры. Можно вам один вопросик задать?

Дверь немного приоткрылась, и тётка осторожно выглянула в щёлку, не снимая цепочки:

— В чём дело?

— Вы давно Хенри видели?

— А что, случилось чего? — В глазах соседки мелькнуло любопытство.

— Да нет, не думаю. Просто не пойму, куда он подевался.

— Я из его квартиры ни звука не слышала с прошлых выходных, а вот уж тогда-то пошумели изрядно! Как всегда, устроил пьянку-гулянку, — проворчала она, укоризненно глядя на соседского приятеля.

— А вы не знаете, у кого есть ключ от его квартиры?

— У консьержей есть ключи от всех квартир. Один живёт в подъезде напротив, поднимитесь и спросите. Его зовут Андерсон.

Когда они с консьержем вошли в квартиру, то обнаружили, что там всё перевёрнуто вверх дном: ящики выдвинуты, содержимое шкафов вывалено на пол, мебель опрокинута. Бумаги, книги, одежда и прочее барахло раскидано как попало. На полу в кухне валялись остатки еды, окурки, бутылки из-под водки и мусор. В квартире стоял запах выдохшегося пива, табачного дыма и жареной рыбы. Кто-то раскидал диванные подушки и постельное бельё.

Мужчины застыли в гостиной с открытыми ртами. Запинаясь, консьерж Андерсон спросил:

— Что тут произошло, вашу мать? — Он приоткрыл дверь и выглянул на террасу: — Никого. Тогда остаётся всего одно место.

Они спустились в подвал и прошли по пустому коридору. С одной стороны было множество дверей, надписи на которых гласили: «Прачечная», «Детские коляски», «Велосипеды». С другой, за дверями из металлической сетки, размещались обычные подвальные кладовки. В самом конце коридора находилась дверь без таблички.

Чудовищная вонь чуть не сбила их с ног. Из фотолаборатории доносился тошнотворный запах, от которого желудок выворачивался наизнанку.

Андерсон включил свет, и взглядам мужчин открылась чудовищная картина. На полу в луже собственной крови ничком лежал Хенри Дальстрём. Затылок превратился в кровавое месиво, раны были размером с кулак. Кровь забрызгала стены и даже потолок. На распростёртых руках трупа уже вздулись коричневые пузырьки. Сзади на джинсах расплылось тёмное пятно, как будто умерший наложил в штаны.

Андерсон попятился к выходу.

— Надо вызвать полицию, — пролепетал он. — У вас есть мобильный? Я свой наверху забыл.

Второй мужчина лишь отрицательно покачал головой.

— Тогда подождите здесь. Никого сюда не пускайте, — пробормотал консьерж, развернулся и побежал вверх по лестнице.

Когда консьерж вернулся, приятеля Вспышки уже и след простыл.

Серые бетонные стены домов в ноябрьской тьме представляли собой мрачное зрелище. Андерс Кнутас и его коллега, инспектор уголовного розыска Карин Якобсон, вышли из автомобиля на улице Юнгмансгатан в спальном районе Грабо.

Ледяной северный ветер заставил их практически добежать до подъезда Хенри Дальстрёма. Перед домом собралась кучка людей. Кто-то разговаривал с людьми в полицейской форме: уже опрашивали соседей, а консьержа вызвали на допрос.

Дом оказался далеко не новым: лампа под козырьком перегорела, на лестнице краска отваливалась со стен.

Они поздоровались с коллегой из отдела, и тот проводил их в фотолабораторию. Полицейские спустились в подвал, и им в нос сразу же ударила жуткая вонь. Удушающий, гнилостный запах говорил о том, что процесс разложения уже начался. Карин почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Её и до этого рвало в подобных ситуациях, и ей крайне не хотелось, чтобы это повторилось. Она нашарила в кармане носовой платок и прижала его ко рту.