В 1580 году 2 капитана этой кампании, Артур Пит и Чарльз Джекмен, на своих небольших судах через пролив Югорский Шар проникли в Карское море. Но из-за встреченных льдов им пришлось вернуться. В память о ледовом плавании они составили рукопись, которая была найдена в 1875 году среди документов, оставшихся на месте зимовки Виллема Баренца в Ледяной гавани. Судя по всему, это было первое руководство для походов в русскую Арктику.

Следующую попытку проникнуть на восток предприняли уже голландцы, которые, освободившись от испанского владычества, в короткое время стали сильной морской державой и приступили к поиску кратчайшего прохода к несметным богатствам Индии и Китая.

В 1594 году они направили 2 корабля под общей командой Брандта Тетгалеса через Югорский Шар к устью реки Кары. А два других, под командованием Виллема Баренца, должны были проникнуть в Карское море вокруг Новой Земли. После возвращения домой голландские мореплаватели рассказали о реальной возможности пройти северо–восточным проходом в Китай. И на следующий год уже 6 торговых судов в сопровождении вспомогательного корабля (читай: корабля охранения. — Авт.) с полными трюмами направились к Новой Земле. Но на этот раз льды не пустили голландских моряков дальше острова Мясного и серьезно охладили пыл многих голландских торговцев.

В мае 1596 года еще 2 голландских торговых судна, имея штурманом отряда Виллема Баренца, сделали очередную попытку проникнуть на восток. Это плавание стало последним для Баренца, который после тяжелой зимовки в Ледяной гавани скончался от цинги. До 1625 года, при полном равнодушии российских властей, голландцы совершили еще несколько, правда безуспешных, попыток проникнуть за Новую Землю. И хотя в 1675 году с Новой Земли голландский китолов Корнелий Снобеггером привез в Голландию рудные камни с небольшим вкраплением серебра, голландцы все же отказались от поисков северо–восточного прохода. Тем более что к этому времени они уже окончательно сосредоточили в своих руках торговлю с Дальним Востоком, хотя для того им пришлось обходить вокруг мыса Доброй Надежды. Русские поморы в те годы в основном промышляли у южного острова Новой Земли и ходили в Карское море через пролив Югорский Шар. Их походы к северному острову архипелага и через пролив Маточкин Шар были крайне редки. В основном с целью промысла.

Первая серьезная государственная экспедиция вдоль северных российских берегов была организована только в 1734 году в период правления императрицы Анны Иоанновны. Эта экспедиция была названа потомками «Великой северной экспедицией» за то, что русские исследователи выполнили грандиозную работу по описанию северного побережья Евразии: от Белого моря до устья реки Колыма и полуострова Камчатка Тогда, в очередной раз государственные «равнодушие и костность мышления» русских правителей и боярства своей самоотверженностью и даже жизнями компенсировали простые русские моряки и исследователи. Но их подвиги, хотя и состоялись не менее чем на столетие раньше, лишь на полкорпуса опередили арктические устремления северогерманских государств. Правда, из-за того, что экспедиция проходила в условиях особой секретности, и сегодня ее результаты малоизвестны и ждут своих исследователей.

Первой русской научно–исследовательской экспедицией на Новую Землю можно рассматривать плавание под началом «штурмана порутческого ранга» Федора Розмыслова. До его посещения архипелага о существовании пролива Маточкин Шар знали только архангельские поморы, промышлявшие морского зверя у южного острова. Экспедиция Розмыслова произвела очень хорошую съемку Маточкина Шара и собрала некоторые сведения о природе Новой Земли.

В 1819–1824 годах для описи южного и северного новоземельских островов к берегам архипелага пришел бриг «Новая Земля» под командованием сначала лейтенанта Андрея Лазарева, а затем и лейтенанта Федора Литке. Составленная Литке карта западных берегов Новой Земли долгое время (а по некоторым районам до начала 1940–х годов) оставалась главным пособием для мореплавателей, направлявшихся к архипелагу или проходящих через его проливы.

Западную и восточную части северного острова приблизительно описали в 1832–1835 годах корпуса штурманов подпоручик Петр Пахтусов и его помощник прапорщик Август Циволька. Однако наиболее подробная карта этого архипелага была сделана лишь к 1921 году. Хотя подробной ее можно было назвать с большой натяжкой, так как даже с началом Великой Отечественной войны наши картографы часто корректировали свои карты от 1921 года по рассказам местных промышленников.

Столь же печально обстояло дело с описанием арктических архипелагов Земля Франца–Иосифа и Северная Земля, а также большинства российских арктических островов. Можно отнести подобное государственное «невнимание» к засекречиванию российских арктических районов и к стремлению не допустить сюда иностранцев. Однако, скорее всего, это было действительно откровенно государственным заблуждением, так как после успешных плаваний норвежцев к берегам Новой Земли в XIX веке один из участников этих плаваний немецкий географ Пешель записал:

— Все, что до сих пор нам было сообщено о Новой Земле и о Карском море, оказывается грубой и постыдной мистификацией. Недоступность Карского моря — чистый вымысел, оно может служить для рыболовства, но не ледником.

В 1870–е годы заявление Пешеля проверили на практике немецкие географы Хейглин и профессор Хефер, которые на судах «Germania» и «Isbjorn» осмотрели берега проливов Маточкин Шар и Костин Шар. А вернувшись домой, составили подробное их описание. Естественно, они также особо отметили откровенное российское государственное невнимание к Северу, что и заметил вышеупомянутый будущий гроссадмирал Альфред фон Тирпиц. Тем более что в эти годы новая Германская империя значительно зависела от заграничных колоний и снабжения важнейшим промышленным сырьем, что особенно относилось к железной руде и к рудам других металлов. В XX веке Германия стала серьезным конкурентом Великобритании и Франции в производстве промышленной продукции, развитии ведущих отраслей промышленности и в экспорте капитала. Она всемерно стремилась вытеснить своих европейских конкурентов из всех уголков земного шара. При этом развитие германской промышленности выходило далеко за рамки внутренней потребности.

К 1914 году зависимость германской экономики от внешних рынков заметно выросла. Перед началом Первой мировой войны здесь реализовалось до четверти всей германской промышленной продукции. Правда, в отличие от Англии и Франции, которые решали свои проблемы сырья путем ввоза его из собственных колоний, Германии, не имевшей богатых сырьем колоний, пришлось решать эту проблему в борьбе за сырьевые источники. Постепенно назрел военный передел мира, и в первую очередь в интересах германских империалистов.