Тролль-сын слышал, как его мама уходит из ванной и как радостно приветствует пришедшего к ним гостя. Гостем был Тролль-мудрейший, который как раз обходил деревню, проверяя, кто собирается идти на Совет троллей будущей ночью.

Тролль-сын пошарил рукой в отвратительной воде, пока не нащупал глазное яблоко. Он торопливо засунул его в глазницу и услышал за дверью голос папы.

— Не волнуйся, Тролль-мудрейший, я приду.

— Хорошо, хорошо, — сказал Тролль-мудрейший (который, даже по стандартам троллей, был не очень-то мудрым). — Хорошо, хорошо. А будут ли какие-то вопросы, которые ты бы хотел поднять?

Тролль-сын так и не услышал папин ответ. Он был слишком занят, выбираясь наружу через окно ванной с теплым влажным глазом в глазнице, который смотрел на темные деревья, и думая о той свободе, что ждала его впереди.

Тролль-сын мягко ударился пятками о землю и побежал вдоль боковой стены дома. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал за спиной голос. Точнее, целых два голоса.

— Тролль-сын?

Это не были ни мама, ни папа: обернувшись, он увидел массивную двухголовую фигуру, стоявшую в бледном свете луны.

Это были Тролль-левый и Тролль-правый. Тролль-сын ничего не ответил. Он не двигался, но они продолжали на него смотреть.

— Что это ты делаешь, Тролль-сын? — спросил Тролль-левый.

— Он убегает, — сказал Тролль-правый, не демонстрируя никакой благодарности за то, что его нашли.

— Я Тролль-сына спрашиваю.

— Ну, это очевидно, разве нет? Почему же еще кто-то будет выбираться через окно ванной, когда есть отличная входная дверь, которой он мог бы воспользоваться. Мы должны сказать его родителям. Мы должны его схватить и затащить внутрь.

Тролль-сын теперь был вдвойне напуган. Он подумал, не убежать ли ему прямо сейчас, не теряя ни секунды. Ведь у него был глаз, и даже в темноте он мог приблизительно видеть, куда бежит. Но у двухголового тролля было четыре глаза и гораздо более длинные ноги.

— Это правда? Ты убегаешь? — спросил Тролль-левый с гораздо более добрым выражением на лице, чем то, которое имела заново пришитая голова справа.

— Они посылают меня к Улучшителю.

Тролль-левый побледнел:

— Улучшитель? Ох, мой бедный мальчик…

Тролль-правый не выказал никакого сочувствия:

— Ну, если тебя посылают к Улучшителю, значит, у них есть на то серьезные причины.

— Почему они посылают тебя к Улучшителю? — спросил Тролль-левый.

Тролль-сын серьезно призадумался, глядя вверх на две бородатые головы. На доброе, мягко нахмуренное лицо Тролль-левого и на более строгое лицо Тролль-правого.

В любую минуту родители могли заметить его побег и начать его искать. У него было не так много времени. Нужно было действовать быстро, но ему нечего было предложить двухголовому троллю, кроме правды.

— У меня неприятности из-за того, что я рассказал вам.

— Нам?

— Маме не нравится, что кто-то знает о том, что кроликов у нас нет и мы едим червей.

— Но это глупо, — сказал Тролль-левый. — Мы помогаем, а не осуждаем. Если бы мы не могли поймать ни одного кролика, мы бы хотели, чтобы соседи дали нам столько кроликов, сколько они могут дать. Именно для этого и нужны соседи… Она посылает тебя к Улучшителю только из-за этого?

Тролль-сын кивнул.

— Он врет, — заявил Тролль-правый.

Это разозлило Тролль-левого:

— Ты самый неблагодарный старый чурбан на свете, вот ты кто. Если бы не помощь этого парня, ты бы по-прежнему торчал на той тропинке, где я тебя оставил.

— Это тут ни при чем. Здесь вопрос принципа. Родители лучше знают, даже если… — Тролль-правый на секунду задумался. — …даже если они не знают лучше. Мы не можем позволить мальчишке уйти в лес. Это опасно.

— Я иду к Сэмюэлю Блинку. Он человеческий мальчик. Он не опасный.

— Ну, так другие человеки могут быть опасными, — возразил Тролль-правый.

— А Улучшитель, значит, не опасный? — с издевкой спросил Тролль-левый. — И вообще, ты не слышал разве? Лес теперь не опасный.

— Это тут ни при чем. Родители лучше знают.

— Тебе-то хорошо говорить, — сказал Тролль-левый, и от грустных воспоминаний детства уголки его губ поползли вниз. — Ты всегда был маминым любимчиком.

— Просто я делал то, что мне говорили.