— Доверь мне это слово, Деде Султан!

— Мой первый наставник Абу Экрем говаривал: знать и передавать знания — вещи разные. Помни: «Объяснять непонятное следует в определениях, считающихся понятными среди собеседников». Таково мудрое слово наставников наших… Справедливость, она и самому темному уму доступна.

С того дня мулла Керим, если не получалось по разуму, взывал к справедливости. И решение обреталось. Найденное заносил он в свиток — для памяти и на случай. В тот самый свиток, что лежал перед ним теперь.

Слышал мулла Керим в Эдирне от шейха Бедреддина еще и вот что: «Отбрось внешнее, то есть обряды, и обратись к сути. Тогда станет ясным как день: и христиане, и иудеи веруют в того же единого бога, что приверженцы ислама».

Явившись в Карабурун, Деде Султан по мысли учителя возгласил: «Мусульмане, называющие иноверцев нечестивыми, сами нечестивцы!» Из сего неукоснительно следовало: уставы, действительные на свободных от бейского беззакония землях, равны для людей всех вер.

В поисках подтверждения сему и раскрыл мулла Керим лежавшую перед ним книгу. То был собственного рукописания извод «Постижений», сделанный с копии, врученной Деде Султану учителем.

Голоса за пологом вывели муллу Керима из задумчивости. Проснулся и Абдуселям. Сел на тюфячке.

— …Как пророк Пса по воде, словно по суху, прибыл я к тебе, Деде Султан, — гремел натруженный, с хрипотцой голос, показавшийся до странности знакомым. — Ни заставы вражьи, ни кручи горные, ни морские воды черные не преграда Истине!..

«Да это же наш ашик!» — подумалось мулле Кериму. И тотчас же Абдуселям подтвердил его догадку:

— Никак сам Шейхоглу Сату изволил снова прибыть в наш стан?! Пойдем-ка глянем!

— Не звали нас, брат Абдуселям!..

— Если мы не ошиблись, позовут.

И точно, приглашение не заставило ждать. После взаимных приветствий все расселись по стенам тускло освещенной, устланной паласами горницы. По правую руку от Деде Султана — Шейхоглу Сату с неизменным кобузом. Рядом с ним незнакомец, судя по одежке — грек. По левую руку — Абдуселям, мулла Керим, Текташ, Гюндюз.

Шейхоглу встал, поклонился на обе стороны:

— Я привез вам, братья, слово учителя.

Деде Султан, а вслед за ним остальные сели на пятки, сложили руки на груди, как при слушании священного хадиса.

— Когда рассказал я о начале, что положили вы в Карабуруне, шейх молвил: «Да возгласят они цели наши всем — друзьям и врагам, ибо мы не новый дервишеский толк и не тайной веры приспешники. Наша цель — Истина! Средства, однако, храните для тех, кто ими пользуется, дабы до поры ни враг по ненависти, ни друг по недомыслию не мог воспрепятствовать. Памятуйте одно: средства должны соответствовать цели. Враг вам нашепчет: „Для благой цели все средства хороши“. Не поддавайтесь искушеньям, сколь бы вас ни теснили. К достойной цели ведут лишь достойные средства, или же цель оказывается достигнута по средствам. Знаю, страшитесь вы посрамления Истины пуще смерти! Но и смерть ваша может ее посрамить — нужна победа!»

— С нами Истина! — возгласил Деде Султан.

И вслед за ним повторили остальные:

— С нами Истина!

Сату потянулся к своей старой ковровой суме. Достал свернутый в трубку свиток.

— Наказ учителя никто у меня отнять не мог, спрятан в надежном месте. — Он постучал себя пальцем по лбу. — А вот над свитком я дрожал, что овца над ягненком. Передал его шейх и молвил: «Награждены мы разумом, дабы судить по справедливости. Дело это, однако, непривычное. Отвези братьям толкование Корана, чтобы Деде Султану и мулле Кериму сподручней было изъяснять новое через старое».

С этими словами ашик подал свиток Деде Султану. Тот приложил его ко лбу, передал дальше мулле Кериму.

— Наш брат Маджнун, писарь тайн, — продолжал Сату, — поведал мне, что сей труд закончен шейхом в Изнике на языке арабов и прозывается «Нур уль-Кулуб», то есть «Свет сердец».

Выходило, шейх услышал их мысли за сотни фарсахов! Мурашки побежали по спине у Керима.

Тем временем на середку вышел незнакомец в синей греческой рубахе и постолах из сыромятной кожи. Поклонился на стороны и сказал, заметно пришепетывая:

— Весть срочная и грозная. Идет на нас османское войско. Под бунчуком самого наместника Сулеймана-бея — лучники, латники, пять сотен сипахи и две тысячи пешей рати. Выступают на рассвете в субботу. Доведавший о том Танрывермиш до сей поры не ошибался. Передал еще, будто первый привал османцы намерены сделать возле деревни Екли.

Всех поразило имя проведчика. Танр ы верм и ш по-турецки значило то же, что по-болгарски и по-сербски Богдан — «дарованный богом». Весть, поданная им, была воистину даром судьбы: два дня и полторы ночи, оставшиеся до выступления войска, могли решить дело.